ББК 53.59.
Х90
В.Е. Храпов.
X 90 ВОСпитание без воспитания... - М.: ХРАиздат, 1999. - 292с,
Об Авторе-Издателе
Валерий Евгеньевич Храпов родился 13 октября 1948 г. в Москве. Детство его до 1959 г. прошло в подмосковном поселке Родники. После окончания физизико-математической школы №2 г. Москвы, театральной школы-студии народного театра ЗИЛ, вечернего отделения исторического факультета МГПИ им. Ленина работал учителем истории, мл.научным сотрудником НИИ общей педагогики АПН СССР, ст. корреспондентом газеты "Известия".
В 1988 году, после изобретения самой совершенной в мире демократии, В.Е.Храпова вынудили уволиться из "Известий" и стать свободным журналистом и литератором профобъединения "Москва". Изучая влияние эпидемий на ход Истории, он уже в марте 1990 г. открыл универсальное свойство Вселенной - систему гравитационных электромагнитных полюсов (полюсов Храпова), определил траектории и условия распространения заболеваний, ответил на вопросы, остававшиеся безответными в мировой науке свыше 500 лет. Внедряя свою теорию победы над ВСЕМИ болезнями в практику, он стал экстрасенсом, ИСЦЕЛИЛ тысячи людей заочно, ПО ТЕЛЕФОНУ... Ныне ВСЕ ЕГО ТЕКСТЫ несут биоэнергетическую информацию здоровья и СТАЛИ ИСЦЕЛЯЮЩИМИ ("заряженными").
Его книги, такие как "Я знаю, как лечить не только рак и СПИД...", "Лечебная книга. Советы биоэнергетика Валерия Храпова", выпущенные пиратскими издательствами и разошедшиеся несколько раз стотысячными тиражами от Дальнего Востока до Израиля и Болгарии, не принесли ему много денег, но принесли МИРОВУЮ ИЗВЕСТНОСТЬ. Его первоначальный гонорар в несколько тысяч книжек (он ценит свои книги гораздо выше бульварных романов) распродается медленно, НО ВЕРНО. ИБО ЭТО САМЫЕ ЦЕЛЕБНЫЕ и ДУХОВНЫЕ ЕГО КНИГИ, находившиеся в его целебном биополе не один год...
В.Е. Храпов - автор десяти книг, свыше 300 статей и очерков, автор и герой радио- и телепередач ЦТ, таких как "Для вас, родители!", "Семья и школа", "Мир и молодежь", "12-й этаж", "Пресс-экспресс", "Белая ворона" "Третий глаз" и других.
В.Е. Храпов - иностранный почетный член Международной ассоциации ЕС "Евроталант" с 1991 года, член геофизической ассоциации по изучению кольцевых структур, Союза журналистов России, профессионального объединения литераторов "Москва".
((c)) Валерий Евгеньевич Храпов, 1999.
ISBN 5-87457-021-07
"ХРАиздат", 121354, Москва, а/я 302; телефон: (095) 443-37-73
Оглавление:
Об Авторе-Издателе 2
Вместо визитной карточки 5
Приложения 1,2 и история их нерождения 10
1. Как спастись от голода, или путь Третий... 14
2. От Совести до Закона и обратно 18
Предисловие: "Храпов вернулся!" и Контра-пункт 25
Часть 1. Какие мы все хорошие...
Райская жизнь Застоя 30
Первая 99-я школа 33
Страсти-мордасти во Второй 99-й школе 36
Новый юродивый 39
Демократический юродивый граф Вадим Де Лоне 43
Часть 2. Житие Владимира Федоровича Овчинникова
Первое вторичное знакомство 45
Строчки из биографии 48
Оценки 51
"Кадры решают все!" 57
Ошаниское дупло, или переписка с учительницей 59
Один вечер Валерия Евгеньевича 72
Цивилизация и моя школа 93
Мертвая дорога - начало живой 100
Артель - Путь к Коммунизму 121
Миниреволюция 127
Официальная кончина Первой Второй школы 133
Рынок по-Овчиниковски, или Интеллект нации, умноженный на 10 137
Два пути в пустоту 138
Начало Третьего пути 142
Слава вечным недоучкам! 143
Сменная обувь как один из факторов гибели Советской власти 145
Связь времен 147
Начала начал и Начала концов 147
Школьный ЛАД - путь всеобщего Рая 149
Связь с народом, или Школа и Печка - две вещи совместные 153
Часть 3. От артели до корпорации...
Истинные причины краха Первой Второй школы 162
БОген - от слова БОг или фосГЕН? 171
Жертвенность - одна из форм снобизма, кича и... лжи 190
Степаниада 191
Третьяковщина 196
Ящик 198
Работа над ошибками... для учителя 205
Чтобы сметь, надо сначала захотеть 207
"Просто я работаю... волшебником!" 207
Дуб ни с кем не бодается... 212
Великомученичество и святость - два начала одного начала 213
Пост-скриптум 214
Часть 4. Памятник у ног пьедестала 217
"Что у вас, ребята, в рюкзаках?" 217
Завещание Второй школы, или пьедестал пьедестала 242
Проект Устава Фонда Музея Истории и Развития Второй школы 247
В машине 252
Экскурсия 258
"Старики вы мои, старики!" 262
Чего не знает Овчинников 267
Слава мертвым - это срам живым! 270
Иринино детство 274
Известия об "Известиях" и известинцах 275
Последний звонок? 283
Письмо обратившимся впервые 290
ВНИМАНИЕ: 1) Эта книга, как и все другие мои книги, целебная. По мере чтения у многих из Вас будут дохнуть пораженные раком клетки, затем постепенно начнут исчезать другие болезни. Для того, чтобы процесс исцеления шел успешнее, книгу лучше читать днем (светлое время суток), сидя в метре от окна, правым боком к нему, лучше в кресле. Читать не более получаса. И лучше - через день. Все хорошо в меру. Потом перечитаете!
Помните, что жар, жжение, головня боль, кашель, насморк, рвота, понос, кровотечения и т.п. все это признаки очищения и, следовательно, выздоровления организма.
2) Если у кого-то появятся предложения по переизданию этой книги, то я готов их рассмотреть. Предложения направляйте по адресу: Russia, 121354, Москва, а/я 302, В.Е. Храпову. По телефону с предложениями данного рода прошу не беспокоить.
Посвящается всем моим учителям и наставникам.
Вольным и невольным. Живым и вечно живым.
Все гонорары переиздания этой книги, по примеру А.И.Солженицына, я передаю в Фонд Музея Второй школы, если он будет со временем создан, а книга эта - всего лишь "кость" - начнет обрастать "мясом" воспоминаний, размышлений, раздумий других авторов, которые, как и я, были "выкормышами" семьи Овчинниковых. Малой и большой. Имя этой Большой семьи - Вторая школа. А еще - ЗМШ...
12 декабря 1998г., Суббота.
Держать его махину -
"Не мед!" - со стороны.
Напряжены их спины,
Колени сведены...
Их тяжкая работа -
Важней других работ.
Из них ослабнет кто-то -
И Небо упадет...
А. Городницкии. "Атланты".
Вместо визитной карточки
Уважаемый Валерий Евгеньевич, здравствуйте! Пишет Вам Старикова Ольга Григорьевна, участковый врач детской больницы из Краснодара. От всей души хочу поблагодарить Вас за вылеченных Вами детей. Ваши методы лечения необычны, а результаты удивительны, великолепный! Это чудо!!!
О Вас впервые я узнала от семьи Мирошниченко, проживающей по адресу: ул. Тюляева, 12 - 17В. Мирошниченко Веронике, родилась 30.3.1992г. в /У.ЭЗз. в краевом онкологическом диспансере был поставлен диагноз: "Врожденная нейробластома средостения. Метастазы в подключичные лимфоузлы. 29./V. 93г. было произведено удаление подключичных лимфоузлов. Гистологический диагноз: метастазы нейроб-ластомы."
Стр. 24-31
Р.S. "Я же говорил, что всеобщие выборы хороши для более или менее устроенного государства. В них есть некий положительный момент в виде самоощущения народа, что он сам что-то решает. В остальном - абсолютная дикость, ибо выигрывает выборы тот, кто имеет больше денег. Это тоже самое, как если бы мы всеобщими выборами решили определить, кто лучший поэт в стране. Ясно, что была бы чудовищная профонация. А между тем определить, кто лучший политик страны - так же трудно и невозможно для масс. Поэтому выигрывают деньги и демогогия.
Многое простое и достаточно разумное фантастично на первый взгляд. Если нация имеет двух-трех человек, в нравственный авторитет которых она абсолютно верит... Ну, я думаю, престарелый Лихачев, Солженицын, вероятно еще можно вспомнить кого-то. Пофантазируем. Власть должна сказать им: мы в тяжелом положении, в катастрофичном, вот вы, пользующиеся абсолютным доверием народа, попробуйте найти людей, которые смогут сформировать правительство. Конечно, это был бы совершенно фантастический случай, чтобы власть сама отдала власть. Но другого выхода я не вижу..."
Фазиль ИСКАНДЕР. Пора создавать сюжет существования. "Новая газета",-1998, 28 дек.
- В новогоднюю ночь я протянул газету жене и попросил прочитать эти два абзаца. Прочла.
- И что? Ты думаешь, что Искандер украл у тебя идею? - спросила она.
-- Ты что! Ну и хорошо же ты знаешь своего мужа и его дела! Во-первых, статьи об этом в "Новую газету" я не относил. С меня хватило и того, как они обошлись с первой. Во-вторых, когда я еще работал в НИИ общей, напрягись и вспомни;как я ответил одному умнику, который заметил, что я в своей первой книжке привожу идеи Сухомлинского без кавычек... Вспомнила? Нет... А я ответил:" Да не читал я никогда Сухомлинского! Некогда было - учителем я работал... Но совпадений не отрицаю. Ибо знаю, если два умных человека начнут думать в одном направлении, то они придут к сходным выводам!"
Нет, дорогая, я просто радуюсь новогоднему подарку от Фазиля... А кто из нас в чьем духе живет я в его, или он в моем - не столь и важно... В Общем Духе мы живем...
ЛЕЙТЕНАНТ: Куда уходят дни; Сержант?..
ПОЖИЛОЙ СЕРЖАНТ: А никуда, Лейтенант.
Все с нами остаются. И хорошие, и плохие.
Из пьесы А. Арбузова.
Предисловие Первое: "Храпов вернулся!"
Эту повесть-исследование, или нечто, подобное ей, я собирался написать давно. И даже несколько раз начинал. И даже какие-то фрагментики, боясь опоздать с исполнением сыновнего долга, успел опубликовать тиражом 10 и 20 млн. экз. ("Известия", 1985, "Работница", 1990). Но все это не то. Ибо средняя общеобразовательная школа № 2 Октябрьского района г. Москвы, известная более, как 2-я физмат школа, хотя и была первой в СССР даже по времени своего возникновения, на первом этапе своего существования (1957 -1965) - это явление мировой культуры. Тогда я этого еще не понимал. И может поэтому реализация моего замысла все откладывалась. Невольно, неосознанно. И даже не мною...
Где-то в году 1983-1984, уже став достаточно известным педагогическим журналистом, автором трех интересных телепередач цикла и "Семья и школа", я решил год свободного времени и.о. младшего научного сотрудника НИИ общей педагогики АПН СССР посвятить сбору материалов о жизни родной школы, где с 1959 по 1966 год был учеником пятого - одиннадцатого класса, а в 1970-71 годах работал освобожденным секретарем комитета ВЛКСМ. Как раз в, тот год, когда школе был нанесен Советской властью и ЦК КПСС окончательный удар...
Так что мне, человеку видевшему школу и ее отца-основателя Владимира Федоровича Овчинникова каждый день глазами ученика и начинающего педагога, сам Бог велел стать и ее первым летописцем. И в 1984 году я начал было проявлять активность... Но тут меня в спешном порядке сделали Александром Матросовым. Позвали на амбразуру.
Мой тогдашний научный руководитель и заведующий лабораторией теории и методики изучения и обобщения педагогического опыта, где я и был и.о. мне, Я. С. Турбовской, тогда все еще только кандидат педагогических наук, вызвал меня и поставил задачу: в кратчайший срок завершить (на самом деле написать по-новой) "коллективный труд" лаборатории "Твой лучший учитель, школа!", которым директор нашего НИИ академик З.А. , Малькрва будет отчитываться перед Президиумом АПН СССР, а он в свою очередь'(Президент АПН СССР академик М.Н. Кондаков) будет отчитываться перед Политбюро ЦК КПСС о ходе реализации реформы школы, намеченной Ю.В. Андроповым... - "Вы же, Валерий Евгеньевич, понимаете, как это важно? Понимаете, как важно донести до читателя наше и ваше виденье обобщения опыта лучших учителей страны.,." Яков Семенович скромно умолчал о том, что не все 83 учителя, удостоенные официального звания "Народный учитель СССР", являются, лучшими... И, наоборот, среди действительно лучших учителей страны много тех, кто этого звания почему-то не удостоен. Но книжка должна была быть лишь о первых.
Меня призывали не только на амбразуру, но и быстренько прикрыть пустоделие этих трех китов отечественной теоретической педагогики,
которые при этом еще и указывали кем и как прикрывать... Причем, в кратчайшие сроки, как всегда... Хотя картотеку этих самых учителей я, отвлеченный от основной темы, составил еще полтора года назад. Побывал у 2 из них в гостях, раздал адреса и разослал других сотрудников лаборатории к другим Народным... Только, что они привези? Я 140 страниц машинописного текста из Ленинграда о замечательной труженице и красавице, учительнице истории Т.И.Гончаровой, плюс 100 из Ростовской области о Н.Н.Белоштентовой - женщине и учителе истории не менее достойном. Да когда был в командировке от журнала "Смена" в Херсоне при первом же удобном случае заглянул в школу учительницы билогии Ю.Н.Черненко. Лучшие же - в основном старшие научные сотрудники нашей лаборатории - 5-7 страничек. Да аспирантка Я.С. привезла 15 страничек из Белоруссии. Рекорд. Механически соединив все это в "кирпич", Я.С. решил, что получилась коллективная монография...
В общем, Ходжа Насреддин полный: "Надо ждать... Либо ишак помрет, либо очередной падишах". Но новый падишах мог и долго не умереть... Так что, не мешало бы иметь что-то и поприличнее... Пришлось покупать меня... За казенный счет, разумеется.
К тому времени у меня, как и у Я.С. Турбовского, в издательстве "Знание" у редактора Ольги Гдальевны Свердловой, умной и обаятельной женщины, через которую мы и познакомились, вышла книжечка (В.Е. Храпов. Родители просят совета. М.: Знание, 1983, 64 с.) тиражом сразу же в полмиллиона экземпляров. В 1984 следующая - "Воспитание и труд"... Но я, цены себе незнаючи, стал продаваться очень дешево - запросил полгода творческого отпуска и согласия на то, что книжка новая станет моей всего лишь кандидатской диссертацией. Яков Семенович доторговался до трех месяцев, уверив, что за ним "не заржавеет"...
Через три месяца, работая по 15-20 часов в сутки, и все больше влюбляясь в своих героев, я представил машинописную рукопись. Я.С.Турбовской, может и не читая, написал предисловие, из которого следовало, что коллектив лаборатории под его чутким руководством три года работал и вот, наконец, явил миру... Из этого так же следовало, что не видать мне защиты, как своих ушей - ибо коллективную работу нельзя представлять ни на кандидатскую, ни на докторскую степень... (Теперь-то понимаю: и по размаху, и по глубине, и по ясности и четкости изложения - это была одна из лучших ДОКТОРСКИХ диссертаций по педагогике в СССР).
Я устроил скандал и победил на ученом совете нашего НИИ, благодаря заму Мальковой Н.И.Никандрову, бывшему ленинградцу... Но я мог бы и не искать этой поддержки, так как в обход всех их инстанций давно отнес, рукопись в издательство "Педагогика" абсолютно незнакомому редактору И.Н. Баженовой. Рукопись сказала сама за себя. (Да и издательству тоже надо было чем-то отчитываться...). В предисловии я поблагодарил Якова Семеновича и коллег за идею и название, отметил вклад каждого, и заключил договор с издательством.
Последнюю главу. Самую емкую, удачную, аккордную в этой симфонии, мне Главный редактор "Педагогики" "порубил в капусту". Я страдал. Но Ирина Николаевна утешила: "Да не переживайте вы, В.Е.! И я, и вы прекрасно знаем, что это не последняя ваша книжка. Будут и лучше!"
Как в воду глядела! С тех пор я только и делаю, что пишу новую книжку лучше предыдущей. И только так. Иначе не получается.
Но и у той книжки (Б.Е. Храпов. Твой лучший учитель, школа! М.: Педагогика, 1987 -176 с.) была неплохая судьба. В том же 1987 году, будучи в составе делегации Союза Писателей СССР в Павлодаре, я, дабы сделать сюрприз коллегам и принимавшим товарищам, решил купить пачку своего произведения, вышедшего тиражом 100 тысяч экземпляров. Не удалось. Купил последние шесть книжек...
В 1988 в издательстве "Знание" вышла еще одна моя книжка "Кто воспитывает воспитателя?" Не слабый вопрос собственного производства, не правда ли? И для КПСС - воспитателя народного - вопрос этот, думается, весьма интересным был...
С тех пор, уже будучи штатным спецкором "Известий" и звездой педагогического телеэкрана среднего масштаба, я бежал все быстрее и быстрее впереди прогресса. Сначала на полгода. В не увидевших свет в "Известиях" очерках (но увидавших в "Сельской молодежи" у О.М. Поп-цова) показал, что религиозные люди (адвентисты), оказывается, могут быть чище и лучше коммунистов, а если сменить коммунистов на диссидентов-демократов из местных рабочих и учителей, то кроме разрухи и новой гражданской войны трудно, что-либо ожидать - это результат поездки в деревню Козубовка на Украине... Ну, такой вот перестроечный и одновременно постперестроечный материал, в котором тогдашний Главный редактор "Известий", соратник М.С. Горбачева, член ЦК И.Д.Лаптев никак не мог увидеть авторской позиции...
И в конце концов пришлось расстаться и с "Известиями". Я ведь был прогрессистом вообще, а надо было быть номенклатурным прогрессистом. Идти со всеми в ногу. А у меня, ну никак не получалось. Бежал впереди уже лет на десять... Потом на сто... Попросили уйти по-хорошему... Я и ушел в никуда в 40 лет. (Обединение литераторов "Москва" никуда называется). Дабы на что-то существовать, выпустил еще книжку в "Педагогике" в серии "Педагогический поиск: опыт, проблемы, находки." (В.Е.Храпов. И в этих тихих городах...: очерки становления нового социального и педагогического мышления. М.: Педагогика 1990 - 176 с.). Но, поскольку я был уже "никем", тираж книжки урезали со 100 тысяч до 30 тысяч... Соответственно и гонорар...
Но в этом же году, я, став совершенно неожиданно геофизиком, эпидемиологом, биоэнергетиком, теоретиком медицины и еще Бог весть кем, оставаясь при этом педагогом и историком с физико-математическим образованием и профессиональным журналистом и литератором, я сделал грандиознейшее научное открытие уходящего тысячелетия и изложил в книге В.Е. Храпов: "Я знаю, как лечить не только рак и СПИД...": Начала медицины XXI века. - 190 с.
Поскольку в такое чудо мало кто верил, как и в экономический эффект в 100 - 130 миллиардов долларов в год для одной только России, то пришлось мне вначале издать эту книжку на свои деньги тиражом в 2,5 тыс. экземпляров и продавать ее самому на Московской Международной книжной ярмарке... Потом издательство "Менеджер" стало зарабатывать на ней миллионы, переиздав ее в 1994 (тираж 5000 экз?!) и в 1995 (тираж 5000 экз.???), который распродается почему-то до сих пор (ноябрь 1998) в 10 миллионной Москве по 10-15 руб., и в Израиле по 60 шекелей (20 долларов)... А у меня так и лежат не распроданными 3000 экземпляров - мой авторский гонорар в 15% от тиража...
В том же, 1995-ом, году то же издательство "Менеджер" с удовольствием выпустило другую мою книгу, о влиянии мировых эпидемий (пандемий) на ход исторического процесса и "прогресса", а так же других, раково-психических заболеваний, связанных с глистами...
Поскольку к этому времени я уже стал экстрасенсом и глубоко знающим (синоним - глубоко верующим - в обыденном сознании) человеком и создал практическую медицину XXV века, вылечив тысячи людей не выходя из дома, по телефону, от рака и других страшнейших заболеваний, то пришлось написать еще одну книгу "Советы биоэнергетика..." Вот они и вышли две, родимые, столь непохожие, под одной общей обложкой (В.Е. Храпов. Лечебная книга. Советы биоэнергетика. М.: Менеджер, 1995 - 384 с. с 22 илл.) тиражом аж 10 тыс. экз.!??? Так же, продающимся до сих пор, хотя полстраны давно знает, что от одного лишь чтения этой книги у многих проходят самые страшные заболевания, исчезает седина в волосах, пропадает заикание у детей, улучшается обмен веществ. 2000 экз. лежат у меня нераспроданные - гонорар он и есть гонорар. Вечный!
Книги для Автора все равно, что дети для матери. Хорошими она гордится, плохих стыдится и старается поменьше говорить о них! Как видите, всеми своими восемью "детьми" (не считая более мелких в НИИ ОП), я горжусь. Даже в ублюдочно-скороспелой "Твой лучший учитель, школа!" я готов и ныне подписаться под каждым словом. Мне нечего стыдиться. Стыдиться надо другим.
Но писал я столь обстоятельное предисловие не для того, чтобы поплакаться в жилетку, а для того, чтобы обосновать свое право писать о Владимире Федоровиче Овчинникове, его коллегах и близких, о его, их и моей 2-й физико-математической школе, которая была и пребудет в веках Первой, Уникальной, Неповторимой. Писать глубоко и квалифицированно. Писать так, как считаю нужным. И как не может считать ни один учитель, редактор, ни одна Академия мира.
Если кто-то претендует на свой угол зрения - пусть предъявит свои права. Если они окажутся весомее моих, я готов включить их в эту книгу Соавторами сборника. Пишите друзья. Адрес простой: 121354, Москва, а/я 302, Храпову Валерию Евгеньевичу. Не забудьте конверт с обратным, своим, адресом вложить. Почтовые расходы накладны...
Да и лично знакомы мы с Владимиром Федоровичем Овчинниковым вот уже 39 лет. С тех пор, когда моя семья в 1959 году (Мать - кандидат биологических наук, бабушка 75 лет, я и мой младший брат) переехали в Москву в Большой кооперативный Дом Академии наук, что на улице Дмитрия Ульянова, рядом с Ленинским проспектом, оставив в поселке Родники Люберецко-Раменского района кусок хибары общей и полезной площадью в 16 кв. м. Удобства, как и всё, во дворе, включая и картофель на зиму. Но в доме была Печка... А я рос до 11 лет не в кирпиче и бетоне, а на земле, на почве, в обыкновенном подмосковном поселке.
И еще хочу предупредить о том, что эта книга необычна по нескольким причинам. Во-первых, она всего лишь малая часть Новой Большой Книги, посвященной анализу Отечественной Истории через деяния, поступки и Чудеса Святых Отцов и Великомучеников, таких, как Сергий Радонежский, монах Авель и другие. И это приводит иногда к тому, что о некоторых героях я пишу, как о само собой разумеющихся лицах.
Во-вторых, наконец-то я понял, чем вызваны отличия письма Л.Н.Толстого от письма Чехова, Гоголя, Аверченко и других. Толстой, как и я нынешний, не ходил на службу. Поэтому, в отличие от вышеперечисленных писателей, он постоянно думал над своими текстами: и во время прогулок, косьбы, разговоров за обедом делал для себя и читателя все новые и новые открытия и, постоянно возвращаясь к своей "Войне и миру", писал на "клочочках" всевозможные дополнения, отступления, вре-зочки, фразочки... И тем бесконечно мучал свою Софью Андреевну... Все это утяжеляет манеру письма, делает ее несколько неряшливой, затрудняет чтение. Но за то, позволяет сделать мысль более объемной и глубокой. Мысль, которой оказываются покорны все возрасты и все профессии.
Пришло и мне время в мои 50 писать не в журналистском, репортерском стиле, а в стиле Льва Николаевича. Так что терпите и привыкайте. Ей богу, не пожалеете!
Контра-пункт (Педисловие Второе)
Написав эту, свою десятую, книгу, которая, надеюсь, еще будет обрастать мясом читательских откликов, я понял, что показать свою, практически идеальную, школу посреди реального безобразия я не смогу, если не будет контрапункта, если не будет с чем сравнивать. И потому я вынужден был обратиться к своему практическому педагогическому опыту и к опыту той школы, которой отдал почти восемь лет жизни. Опыту средней общеобразовательной школы № 99 Кунцевского района г. Москвы, в которой проработал учителем истории, обществоведения, основ государства и права, классным руководителем, руководителем театрального коллектива, начальником лагерей труда и отдыха, педагогом-новатором, шаталовцем, вечным оппонентом и оппозиционером администрации и еще Бог весть кем с июля 1974 по 10 февраля 1982 года, то есть с 26 до 34 лет моей беспокойной жизни, когда я успел стать мужем, мужчиной, родив двух сыновей и отпустив бороду и посадив множество деревьев на голом тогда еще пришкольном участке...
Заранее прошу прощения у коллег и администрации этой школы, давно ставшей, без меня, образцовой, за то, что буду раскрывать в основном лишь теневые стороны жизни 99-й. Да и то мельком, конспективно, поскольку картина-то там была типичная, характерная для тысяч школ по всему Советскому Союзу. Надеюсь, что к этому времени коллеги мои поумнели, и давно поняли, что тот, кто тычет тебя носом в "навоз", отнюдь не всегда враг, а может даже и наоборот... Ведь от навоза на полях, но не в школе, большая польза произрастает...
Но для того, чтобы убрать не навоз, а "навоз", его еще надо и увидеть. Ни микроскоп, ни телескоп, ни зоркое партийное или демократическое око здесь не подходят. Поскольку для этого требуется не просто зрение, а УМОзрение. А с первой частью слова в нашей стране давно большая напряженка. И сколько перестроек и разных -измов не использовала моя Родина - все равно напряженка. Так что не спешите сердиться, а лучше дочитайте до конца, а уж потом возмущайтесь.
Что же касается 99-й, то и в ней было много не только примечательного, но и замечательного, иначе не работал бы я там столько лет, не рос внутренне, духовно, как и многие другие... Просто не настала еще пора столь пристально взглянуть на 99-ю, как на 2-ю. Все-таки 30-35 лет - это треть века. Срок, согласитесь, немалый для того, чтобы улеглись страсти и можно было разобраться во многом и с трезвой головой, и новыми эмоциями...
Вообще 50 лет моей жизни убедили меня в том, что нет хороших и плохих людей, нет правых и виноватых, а ЕСТЬ ЛИШЬ ЗАБЛУЖДАЮЩИЕСЯ, ЗАБЛУДИВШИЕСЯ и заБЛУДшие. Я не так давно от них ушел. Но нашел силы и ушел. И многое мне открылось на моем Третьем пути - пути вверх, к вершинам Духа, к Господу, через Природу и Науку. Если кому-то эта, как и предшествующие книги мои, как и мне, в чем-то помогут, буду только рад. Но это, разумеется, их выбор. „ Каждый сам выбирает свои книги, своих героев, своих Богов и Идеалы... КАЖДЫЙ САМ ВЫБИРАЕТ СВОЙ ПУТЬ, СВОЮ СУДЬБУ. Так, и только так, и никак иначе. Только не надо думать, что жизнь ваша началась со дня рождения или с 1917 года или с 862-го... Нет, все гораздо глубже и серьезнее. И каждый из нас, по-своему, вынужден (должен) отрабатывать КАРМУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, которую за нас ни какой очередной Христос (или "гимнаст", братва!) не искупит, сколько бы вы не развешивали их по крестам, пупам и иконам...
29 ноября 1998 г. Воскресенье. Москва.
Часть 1.
Какие мы все хорошие...
Райская жизнь Застоя.
В декабре 1973 года, когда я, уже 25-летний, отец семейства, вернулся из армии и стал устраиваться! на работу сразу в два сектора Института Истории СССР АН, блага за этот год моя дипломная работа о политических проектах М.М. Сперанского получила 3-е место на конкурсе ВСЕХ студенческих работ, посвященных 100-летию МГПИ им. В.И. Ленина, да и рекомендация в аспирантуру (единственная на весь выпуск) еще имела вес. Но в Институте, как всегда в конце года, шло сокращение штатов, и требовалось подождать, минимум, до марта, когда штаты снова начнут пополняться. И хорошо было бы, если бы я сохранил в девственной чистоте последнюю запись в трудовой книжке: "Вернулся из рядов Советской Армии"...
Но не сохранил. Неудобно было еще раз, да еще столько времени, на шее тестя сидеть. Я подал заявку в Кунцевский РОНО на вакансию. Но и там все занято - середина учебного года. Вернулся на родной Миусский телефонный узел, откуда меня провожали, но и там моя должность ст. электромеханика оказалась уже занятой. Но добрейшая душа Семен Михайлович Уханов предложил пойти вентеляторщиком 6-го разряда в создаваемую бригаду некоего Виктора.
Бригада оказалась великолепной. Синекура полная. Сам Виктор со своим другом и заместителем, бывшим продавцом мясного отдела (стаж 23 года), играл сначала на бегах, а потом в Спортлото с Государством. Иногда они совершали "набеги" на мясные отделы магазинов с "проверкой" На бегах получилось лучше всего: были свои наездники...
Остальной состав бригады тоже вызывал восхищение. Два старичка-мухомора, лет за 70 каждому. Оба в глубоком прошлом инженеры. Один был специалистом по тракторам, другой - по авиационным моторам. Энтузиазму Авиатора можно было позавидовать. Он все бегал на 10-й этаж по лестнице (лифт еще не работал). Уверял, что температуру мерить. Она испытывала "резкие" колебания в пределах от 18 до 20°С. Я-то подозреваю, что его больше интересовали молоденькие телефонистки, которые под халатиками мало что носили...
Единственным специалистом среди нас был молодой, красивый, чуть старше меня, слесарь-сантехник Сергей. Но он к телефонисткам не бегал. Да и вообще появлялся на этой работе редко. Он ведь еще в трех ЖЭКах работал. В каждом жэке было по нескольку квартир, где он не только водопровод, но и хозяек обслуживал. А еще жена молодая, де-ти.Так что ему не до телефонисток. Тем более на 10-м этаже без лифта.
Я приезжал на работу с опозданием на час-полтора. Устраивался в кресле и дремал, если, конечно же, Авиатор не тянул все выше и выше... Иногда отрабатывал "оброк" или "барщину". Дело в том, что бригадир Виктор был к тому времени студентом 3-го курса индустриального техникума (потому-то и стал бригадиром), и каждый из нас (исключение - малограмотный деревенский Сергей) должен был решать ему задачки и писать курсовые работы. У Тракториста и Авиатора это получалось неплохо. Ну, а мне, историку, приходилось напрягать память давнего выпускника 2-й физмат школы, решая задачки по литью металлов и сопротивлению материалов.
Поскольку для выполнения столь важного задания требовались специальные знания и книги, которых у меня не было, я отпрашивался в библиотеку и сидел дома, ждал звонка из Института Истории СССР. Ну, и решал, конечно, задачки Виктора.
После успешно сданной сессии бывали банкеты. И у Виктора на квартире, где было навалом мясистых мясных котлет, самодельных, а не казенных, и у сантехника Сергея (в продолжение). До сих пор его самодельная густая белая бражка колом стоит у меня в горле....
Ну, при такой работе сам бог велел работать и по совместительству, по специальности. И я пошел на полставки в вечернюю сменную школу № 143 рядом со станцией метро "Краснопресненская". К 120 р. слесаря-вентиляторщика 6-го (!) разряда прибавилось еще 60 р. историка-полставочника и получилось весьма неплохо - 180 р. В те годы редко какой столько инженер получал. У С.М. Уханова, "отпахавшего" на одном только Миусском 30 лет, оклад, кажется, был меньше.
Стр. 43-59
Все "поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души" (В. Высоцкий). Порезать в очередной раз дело не хитрое. Но вот КАК СОХРАНИТЬ и ПРИУМНОЖИТЬ СВОЮ ДУШУ? На этот вопрос ни один поэт не ответил. Это может сделать только поэт-мудрец. И чаще всего не в стихах, а в прозе - Лев Толстой, например. В подражании которому, в постыдном подражании, пытались меня уличить мои теперь уже известинские дамы-педагогини. Жена Самого Владимира Федоровича Овчинникова!!! Отца-основателя Второй физмат школы, гордости всей системы народного образования СССР! Пожалуй, ни одна школа, за исключением Коломогоровского физмат интерната, не дала столько ценных кадров науки и культуры для Отечества, для ЦК КПСС, сколько наша Вторая школа, основанная во времена Хрущева на Ленинском проспекте репрессированными Сталиным детьми старых большевиков. Фразочку эту, закрученную не только мной, но и нашей Историей, в 1990 году (вскоре после того, как меня турнули из "Известий") мне удалось опубликовать в "Работнице" тиражом 20 млн. экземпляров!!!
Я вам не Пушкин!!! Не дождетесь, чтобы я обкакал презрением своего Александра I, и тех, кто был в его "свите", кто создавал Мой Лицей!!! Я знаю и понимаю этих людей ныне не меньше, чем своих родителей, но они еще и мои Учителя. Ведь мало родиться человеком, надо еще умудриться им стать..И даже вопреки родителям и учителям, которые никак не поймут, что продолжение их - не в повторении их, а в развитии. Противоречивом, отрицающем, но развитии... "Мы диалектику учили не по Гегелю..." ,
Страницы биографии Вадика Де Лоне я узнавал по Голосам, по публикации в "Огоньке" в начале 1990-91 гг. Там же была опубликована и подборка его стихов. Сильные стихи. До слез. Но ни в стихах, ни в биографии не было почему-то ни Второй школы, ни ее основателя В.Ф. Овчинникова. Будто вовсе и не было их в жизни Вадика. Да и не только Вадика, а всей страны, боровшейся за свободу личности.
Часть 2.
Жизнь и Житие моего духовного отца и учителя, святого земли русской Владимира Федоровича Овчинникова, великомученика и страстотерпца, Коммуниста и Директора-основоположника
физико-математической школы №2 и Всесоюзной Заочной математической школы, выдающегося деятеля мировой педагогики и культуры
А.С, Пушкин: "Над вымыслом слезами обольюсь!..."
В.Е. Храпов: А я над Правдой Жизни...
С биографией В. Ф. Овчинникова я тоже знакомился в эти годы, когда решил по совету его жены, Ирины Григорьевны, написать книгу об истории Второй школы, ее учителях и выпускниках... Но ни страницы, ни даже строчки из этой, куда более наполненной глубокими смыслами, биографии не передавали ни "Голоса", ни Всесоюзное радио, ни местное... И для газет прежний герой давно перестал существовать...
Первое вторичное знакомство
В начале 1980 года я получит ответ на свое письмо Л.И. Брежневу из Министерства просвещения СССР. Ответ был достаточной пространный, но сводился он, в конце концов, к двум широко известным эпиграфам, которые в письме отсутствовали, но сквозь текст проступали четко: 1) "В огороде бузина - а в Киеве дядя!" 2) "Ты нам про Фому, а мы тебе про Ерему!.." В общем, на все мои предложения по реорганизации порядков в школе и в педагогическом всеобуче, мне советовали совершенствовать мою методику преподавания...
А я и без них каждый божий день совершенствовал. А с 1979, вооружившись идеями В.Ф. Шаталова, поведанными мне С.Л. Соловейчиком через журнал "Юность", а потом и книжкой самого Виктора Федоровича "Как и куда исчезли тройки" издательства "Педагогика" (редактор И. Баженова), я все совершенствовал и совершенствовал, составляя по ночам самодельные опорные конспекты, зашифровывая символическими значками тексты очередных параграфов учебников, учась и уча свертывать и развертывать тексты и идеи, как знамена...
Директор Юрова все приставала: "А кто это вам, Валерий Евгеньевич, разрешил ЭТУ САМОдеятёльность?!"
- Как, кто?! - притворно удивлялся я, испытывая внутреннее ликование при наличии законных оснований, - ваше же Министерство просвещения СССР. Вот его ответ на моё письмо Брежневу, что вы меня сами сподобили написать...
И Юрова затихла. Затихала на время... А я ее потом не раз благодaрил, публично, на выпускных вечерах. Говорил школьникам: "Учитесь любить и благодарить не только друзей, но и противников ваших. Без них вы перестанете развиваться!" Ну а в весенние каникулы я названивал всем друзьям и знакомым и рассказывал, какие же болваны руководят нами в министерстве... Позвонил и Владимиру Федоровичу. Он обрадовался. И пригласил меня к себе домой!
Мне было уже почти 32, ему за 50, знакомы мы были уже 21 год, и вот я в первый раз в жизни попадаю в неслабую квартирку в ЦКовском доме, что стоит совсем рядом с нашей 2-й физмат школой. Все чисто и аккуратно. И в подъезде, и на лестничной площадке, и в квартире. Встречает меня сам Владимир Федорович. Дома он, как и я, ходит в тренировочном костюме. Но каком! На моих штанах дырка на дырке. А он - в наиаккуратнейшем... Федорыч мало изменился. Трагедия 1971 года почти не оставила следа. Седины на висках и голове, правда, чуть побольше, да уголки рта навсегда опущенны, но глаза под массивными очками улыбаются. А мои так (я тогда тоже носил очки) сияют несказанным счастьем. Мы обнимаемся. И тут я с удивлением обнаруживаю, что мы с ним одного роста. Только он сух и поджар, в меру, как говорится, упитан, а у меня уже брюшко (ныне оно испарилось). Для меня Овчинников, на которого всегда глядел снизу вверх, казался гораздо выше ростом, а тут... Интересуюсь. Не ошибся ли? Нет, так и есть. Как и у меня, как и у моего отца, - 184 см. Больше никогда и не было у баскетболиста и волейболиста:..
Проводит меня в большую комнату с роялем. Стандартный гарнитур. Но просторно, чисто и дышится как-то легко. Садимся за круглый стол. Рассказываю, показываю. Он читает. Смеется. Я тоже рад. Его смеху. Давно не слышал. И тут в комнату заходит маленькая миниатюрненькая женщина его лет или чуть моложе с подносом в руках, на котором бутылка какого-то легкого вина. Я встаю. Знакомимся. Оказывается, и здесь я не ошибся. Это Ирина Григорьевна. Его жена - Ирина Григорьевна Овчинникова! Та самая И. Овчинникова, огромные статьи которой и в "Комсомольской правде" и в "Известиях" на педагогические темы читала моя мать, а за ней и я, еще в начале 60-х годов. И мать мечтательно произносила: "Вот бы к кому тебе, Лера, попасть с твоими стихами и сочинениями... Это же жена директора твоей школы!.."
Но это были мечты матери, а не мои. А я ни в каком сне не мог вообразить, что эта небожительница вот так просто принесет нам с Федорычем бутылку, подаст стаканчики, и... удалится! Тихо так и скромно... Мы пьем вино, разговариваем. Через некоторое время снова появляется Ирина Григорьевна и приглашает обедать. Я, вечно голодный, всегда не против. Идем на кухню. И тут еще одно впечатление на всю оставшуюся жизнь. За большим столом их просторной кухне сидит уже абсолютно седая старушка лет восьмидесяти. Но глаза, глаза! Темные глаза - живые, молодые. Да и сама она, хоть и худенькая, но стройненькая и живая, естественная. И при этом лик. Лик с иконы. Я иконы плохо знаю. Но это несомненно Николай угодник. Именно у него есть это необыкновенное сочетание гордости победителя и смиренности одновременно. Но не рабской.
Знакомят. Это мама Ирины Григорьевны - Софья Ильинична... Да, не ошиблись ее родители с именем. Мудрость старушечья, мудрость бабушкина, наверное, так и должна, выглядеть. Но любоваться собой она мне много времени не дала. Минут десять посидела с нами, поговорила на общие темы, а потом, сославшись на то, что есть начала раньше нас, да и дела у нее, удалилась к себе в комнату... Тут Федорыч-то и завел специальный разговор.
- Слышь, Ир, и этот чайник письмо Брежневу написал! И даже ответ получил... - смеется, улыбается и машет вилкой в мою сторону. Я тоже улыбаюсь. Слегка растеряно.
Ирина Григорьевна удивлена и не удивлена одновременно.
- Это любопытно. Дайте, Валерий, почитать.
Я ухожу в прихожую, достаю из своего изодранного чемоданчика, упакованные было бумажки. Приношу. Читает. Посмеивается. Потом начинает со мной дискутировать, серьезно обсуждая мои предложения Брежневу. Я возражаю. Потом пытаюсь объяснить, что не только для этого я писал. А она, на секунду, задумываясь:
- Слушайте, Валерий, а вы неплохо пишите... Может вы что-нибудь и для нас напишите, для "Известий". Например, об изучении произведений Владимира Ильича Ленина в средней школе...
Приближался очередной его юбилей, 110-я годовщина. Очередной информационный повод, очередная струя на мельницу партии. Теперь понимаю, не хотелось ей самой фальшивым, неискренним языком человека, давно отработавшего свое в школе, писать. (Да и можно дать подзаработать этому учителю-оборванцу!) Но и у меня-то не все гладко с этими произведениями было. Правда, не со всеми. Я согласился попробовать. Но так и не написал. И только в конце лета мы встретились с Ириной Григорьевной в ее известинском кабинете, где она прочно сидела вот уже два десятка лет, еще со времен Аджубея...
Она дала мне несколько писем из своей обширной почты. Одно мне очень приглянулось. Оно было о поступке жадной девочки из 4-го класса, председателю совета отряда, укравшей у родителей часть денег, отложенных на поездку в Крым и купившей лотерейные билеты. Поступок ее был противоположен тому, что совершил мой сын-второклассник. Он на украденные 5 р. купил папе ремешок для часов, маме - авторучку, а себе мороженное за 20 коп. Ну я написал о семье моих "знакомых" в ответ на требование папаши той девочки, запретить детям продажу лотереи "Спринт". Выдал статью "Спринт", или забег на бесконечную дистанцию?", где прочистил 10 миллионным тиражом мозги не только этому писателю-'воспитателю", у которого все виноваты, кроме него.
Ирина Григорьевна долго возилась с этой статьей, выправляя не только падежи, но и уча меня втискиваться в известинский стандарт - 7 страниц на машинке - не больше:. Да и много чему другому. Снова я ученик Овчинниковых! За одно только это нижайший поклон...
16 октября 1980 года (через 3 дня после моего дня рождения!) выходит огромный подвал в "Известиях"! Ну, совсем как у нее в 60-е. Вот так подарок! А еще, выясняется, что мне и гонорар положен за мою трехдневную работу + недели две обдумывания + ее часовая правка, И какой! 80 рублей!!! Больше половины моего тогдашнего жалования! И Юрову я опять с носом оставил. Она меня со 180 до 120 р. за строптивость понизила. А у меня теперь120+80. Аж 200 рублей на семью!
Через месяц еще один подвал в тех же "Известиях"! А еще Ирина Григорьевна в "Смену" меня к Борису Данюшевскому сосватала, в "Советскую культуру" к Елене Сергеевне Брусковой, в журнал "Семья и школа"... А Данюшевсикий потом в издательство "Молодая гвардия"... А заметку мою из "Семьи и школы" без каких-либо сватов теперь по радио читают... А Юрова слушает и звереет... А меня на телевидение для переговоров приглашают... А Юрова звереет еще больше. И не она одна. Весь район на ушах стоит. Как это так? Они - передовики производства, ударники коммунистического труда, а страна читает и слушает какого-то саботажника Храпова, который не дает им нужную партии картину успеваемости выдавать...
А Овчинникова правила и все мои первые 20 страничные очерки для журналов, и статейки поменьше, не для "Известий". Ну, чтобы я малограмотным Ваньком не выглядел. Овчинниковы - это фирма! И дряни некачественной сватать не будут.
Вот так и сложилась книжка "Родители просят совета". Но прежде, чем это произошло, надо было гораздо больше спросить советов у своих родителей. Да и понять: КТО и КТО ЖЕ твои-то родители. И постепенно я стал узнавать и понимать... ПИСЬМЕННАЯ РЕЧЬ - ВЫСШАЯ ФОРМА РЕЧИ. Хоть и творится она в тишине, но ОБЛАДАЕТ ЭХОМ. Постепенно научаешься СЛЫШАТЬ и ПОНИМАТЬ СЕБЯ, ПОЗНАВАТЬ... "Познай себя - и ты познаешь мир!" (Сократ). Так оно, в общем, и получается...
Несколько позже я познакомился и с родными детьми Овчинниковых - дочерью и ее мужем. Оба были они к тому времени выпускниками Московской консерватории. Выступали в "Известиях" на новогоднем вечере. Играли и сольно; и в ансамбле, и аккомпонировали скрипачам и виолончелистам. И все-то у них ладно, аккуратно, изящно - с блеском получалось. Фирма! А может и Артель?! Во всяком случае в консерватории, как рекомендовал в одном из рассказов М. Жванецкий, ничего подправлять в этом случае было не нужно...
Строчки из биографии.
При, вобщем-то, мимолетных встречах и обрывочных разговорах-воспоминаниях с И.Г. между делом узнал я через 15 лет (!) кой-какие страницы из биографии главного педагога моей жизни. Да и не страницы это. Скорее, строчки. Но весьма любопытные строчки, приоткрывающие завесу над некогда загадочным директором, перед которым не я один испытывал лишь страх и почтение.
Владимир Федорович Овчинников родился 4 октября 1926 (?) года, почти одновременно с Фиделем Кастро. В семье, видимо, не менее аристократической, чем у кубинского вождя. И он, и жена его Ирина Григорьева --уроженцы Дома на Набережной (?), построенным по указанию И.В.Сталина в конце 20-х годов напротив Храма Христа Спасителя для своих и В.И, Ленина соратников...
Слава к Владимиру Овчинникову, всесоюзная слава, пришла намного раньше, чем к Фиделю. В 20-ть с небольшим он был уже мастером спорта СССР по четырем несхожим видам спорта - волейбол, баскетбол, плавание (?), альпинизм. И по всем четырем видам входил в разные годы в составы сборных СССР!!! Скорее всего, благодаря тому, что спорт советский в те годы более походил на физкультуру и недалеко ушел от обыкновенной молодецкой потехи. Так что не стоит удивляться, что какой-то там студент истфака педагогического института оказался достойным к 30-ти годам Книги рекордов Гиннесса.
Легок, худощав, слегка сутул, в вечных роговых очках на прямом красивом носу, с жесткой шевелюрой прямых темно-русых волос, слегка уже тронутых проcедью, всегда гладковыбритый, подтянутый, со спокойной повелительной, но одновременно и снисходительной, улыбчивой речью. В него влюблялись все - женщины, дети, мужчины, как в Фиделя. Они и внешне-то похожи. И стоит ли удивляться, что девушка, что была моложе его на 4 года, влюбилась в такого красавца-соседа. А характер-то у нее большевитский. И "нет крепостей, которые бы мы, большевики, не взяли". И эта пигалица-десятиклассница, ну, прямо героиня Н. Румянцевой из кинофильма "Девчата", влюбила в себя этого самого Чемпиона, полуаристократа-полу мужика.
Фидель в это время, 1954, свой срок мотал за штурм казарм Монкадо, а у Федорыча спортивная карьера к закруглению подошла, а с ней и слава, и повышенная стипендия. Вуз закончен, диплом есть, есть характер спортивный, умеющий побеждать, не только силой, но и умом, выносливостью, финтом неожиданным. Но знаний нет. Идти к детям в школу с его багажом "историка" стыд сплошной...
А тут КС. Хрущев в очередной раз решил поднимать сельское хозяйство. Сталина он осуждал, но действовал по-сталински. Вместо движения 25-тысячников решил развернуть движение 30-тысячников (развил творчески, как Петр Первый голландцев). Федырыч и решил податься в председатели отсталого колхоза Калужской области и вывести его в передовые. А Ирина, к тому времени тоже наш Ленинский педвуз закончив, добилась распределения к мужу в деревню, а с нею еще несколько человек, педагогического десанта, среди которых выделялся "старик"-грузин, усатый 30-летний фронтовик. Он" тоже русский язык и литературу преподавал. Но все больше, с гитарой и со своими художественно-самодельными стихами. Звали его Булат (Павлович, а фамилия его была Окуджва. Мама его после лагеря в это время в ссылке реабилитации от XX съезда дожидалась. Как и мама Ирины Григорьевны. А еще с ними в одном лагере сидели Анна Бухарина, жена Н.И.Бухарина, вдова в 17 лет, и писательница Евгения Гинзбург - мать Василия Аксенова. 10 лет в одних вагонах, в одних бараках на соседних нарах лечебные процедуры на свежем, вечно свежем воздухе, принимали.
Вобщем, перспективы у их детей были тоже безрадостные. Хорошо еще, что в вуз пустили, разрешили грузину и еврейке, прикрывшейся чисто русской фамилией мужа, детишкам преподавать идеологический предмет!!! Гораздо дальше 101 км от Москвы. Но все же разрешили!..
Но XX съезд, и их судьбу перевернул. Родителей реабилитировали. Окуджава в сиротских своих войлочных ботиночках типа "прощай молодость", о которых Е. Евтушенко вспоминает, устроился литсотрудником в "Литературку". Это ему явно ближе оказалось. Ирина стала в "Комсомольской правде" печататься, в "Известиях". Потом ее Аджубей (хрущевский Зять, что не мешало ему оставаться, в общем, порядочным человеком) к себе заберет... И только Владимир Фёдорович, человек не только спортивный, но и городской, никаких лавров на колхозной ниве стяжать не может;.. Клянет себя и других, а что толку. Не твое оно и есть не твое... Но тут в его жизнь большая политика вмешалась еще раз...
После XX съезда стали обновлять руководящие органы не только партии, но и комсомола. А у него анкета - закачаешься. Сначала в обком комсомола попал, а от туда сразу в ЦК ВЛКСМ !!! В первых рядах, в Президиумах... За что этому "пеньку" такая слава и почет опять подвалили? За то; что в Калуге колхоз доканывал? Стали коллеги-завистнички, друзья товарища Семичастного, будущего Председателя КГБ, и сами с погонами под комсомольским значком, внимательнее анкету изучать, приглядываться к товарищу. И выяснилось: жена-то у него... еврейка! Да еще дочь бывших врагов народа! Хоть Сталин и умер, и вообще нехороший человек, но бдительности терять не следует. И полетел Овчинников из ЦК ВЛКСМ... Бородатый Фидель в это время со своими борбу-дос города на Кубе берет, а гладко выбритый Федорыч работу ищет...
Но времена-то круто изменились. Оттепель... Даже из партии не выгнали... Просто предложили найти-работу по душе и в соответствии с собственным желанием. Он и выбрал школу-новостройку в 1957 году на окраине тогдашней Москвы. (И меня в 1974 почему-то в новостройку потянуло и угораздило, хоть и не знал я тогда деталей биографии В.Ф.)* Фидель, народный царь, аристократ, опущенный до окопа, до пещеры, свою новостройку, замешанную на всенародной любви и на крови начал с 1 января 1959 г. А Владимир Федорович, вновь опущенный до микрорайона на окраине с бывшей марьинорощинской и прочей шпаной, опираясь лишь на любовь и связи жены, да бывших поклонников и поклонниц - свою. Чья новостройка лучше- судить не берусь... И даже бескровной историю Второй школы назвать не могу. И не потому, что мне в ней 4 года, со все того же 1959, носопырку и губы квасили. Выпускнички-то ее не только мирный атом укрощали, но и военный создавали, да и всякие Альфа-Банки и в советники Президента выходили... Разные они выпускники-выкормоши Второй... И КГБистов, что помогли Вадику Делоне, жизнь подкоротить, тоже в ней хватало. Лицей - одним словом. Одни Муравьевы из тех, кого вешают, другие из тех, кто вешает...
Создавалась школа трудно. Это легко, благодаря связям, вывеску поменять, славу через газеты раздуть, зародить желание у старшеклассников с физико-математическими способностями ездить через всю Москву на окраину юго-западную за знаниями, спать-есть находу. И учиться, учиться, учиться... Как завещал Великий Ленин. Не показушно, не по отметкам в табелях, а в вбчных соревнованиях друзей-соперников друг с другом, из 444-ой школы, из Колмогороеского интерната, из ГДР...
Надо было и пригласить, затащить профессоров и доцентов МГУ на ставки учителей-почасовиков, договориться с соседним НИИ Точной механики и вычислительной техники АН СССР (ИТМиВТ) и с ФИАНом самого П.Л. Капицы, что вместо рекреации второго этажа будет зал сборки первого советского компьютера, который тогда был более миниатюрным, чем английские и американские и занимал всего-то... две классных комнаты... А потом, вместе с мехматом МГУ, благо опять рукой подать, создать Всесоюзную Заочную Математическую школу, мобилизовать студентов (выпускников 2-й школы) на составление, рассылку и проверку миллионов дЬмашних заданий по всевозможным городам и е тоже почему-то рождаются одаренные ребята, и грех золотой м^;- умные головы под комбайны и трактора засовывать, са-^р вперемешку с жал'обами на горькую участь травить...
Я только сейчас понял, КАКИМ САМОЗВАНЦЕМ стал Владимир Федорович Овчинников, никогда и никем не причисленный К ЛИКУ СВЯТЫХ Советской Педагогики. Повезло Янушу Корчаку, Антону Макаренко, Василию Сухомлинскому, Петру Блонскому - у них литературный дар. Они свои педагогические подвиги воспели. Через книги жизнь свою педагогическую продлили. Повезло и ВикНикСору (В.Н. Сорокину) с его республикой ШКИД, воспетой и в книгах, и в кинофильмах его учениками знаменитыми Пантелевевым и Черных, которые и себя не забыли... А Овчинникову почему-то нет... Хотя и жена педагогический журналист первоклассный, с именем, с множеством разных книжек... Ладно, жене может и неудобно мужа воспевать. Не так поймут. Но ученики-то ученики где? Что я один, как всегда препозднившийся, литературным талантом в этой физмат школе овладевал?
И Фидель-погодок давно генерал полный. А он при одном только стаже в 45 лет так и не удостоен ни орденов, ни званий... Но ведь именно ОН-ТО И НАЧАЛ УЧИТЬ ВЕСЬ СССР. Учить на деле!!! Учить любить человека прежде всего за его талант и трудолюбие!!!
"ПРИМЕЧАНИЕ: Ниже детали биографии В.Ф. и И.Г. и параллели в моей будут уточнены.
Оценки
"А судьи, Кто?!"
А.С. Грибоедов. Торе от ума"
Загадку НЕЗАМЕЧАЕМОСТИ ФЕНОМЕНА ОВЧИННИКОВА и его Второй школы + ЗМШ, незамвчаемости гениального, мне помогает разгадать... футбол. В пору моего отрочества блистали два вратаря. Борис Разинский (ЦСКА) и Лев Яшин (Динамо). До сих пор помню, как идет передача с левого фланга динамовцев на цесэковские ворота - мячик простенький - на уровне груди - ив метрах 4-х от ворот. Боря напружинился, взвивается в воздух рыбкой, пролетает эти 4 метра, плотно берет мяч, прокатывается еще метра три по земле. Стотысячный лужни-ковский стадион взрывается бурными аплодисментами. Борис стучит мячом, выслушивает овацию, и выбивает мяч ногой далеко-далеко в сторону яшинских ворот, где. он снова оказывается у динамовцев...
Идет такая же передача на яшинские ворота - Лев Иваныч не прыгает. Он делает три шага всторону, "берет мяч и выбрасывает рукой, недалеко, но точно в ноги своему нападающему. Никаких аплодисментов. Даже тем, кто оценил Яшинское ^скусство, не до аплодисментов, ведь идет новая атака на ворота Разинского...
А теперь угадайте за кого я болел? Кто заставил меня стать болельщиком ЦСКА, а не "Динамо"? Разумеется - Разинский. Но кто был вратарем № 1 не только в СССР, но и во всем мире? То же знаете - Яшин. Почему? Да пЬтому, что истинными ценителями игры могут быть лишь те, кто в нее играл и ифает на самом высшем уровне. Таких всегда мало: Глупых, незрелых подростков и непутевых алкашей, всю жизнь остающихся на том же уровне и заполняющих каждый выходной стадионы - в миллионы раз больше. Наши Министерства просвещения на протяжении всей истории заполнялись вот такими, подросткового уровня, "болельщиками". Неброскую, но каждодневную работу с тысячами школьников в ЗМШ по всему Союзу оценить они были не в состоянии.
Но даже самые многоопытные специалисты не отгадают и с 10 раз, кто в 60-е годы был самым выдающимся вратарем и в СССР, и в мире? И не потому, что им не хватает для этого опыта, знаний - нет, хватает. Им не хватает глубины мышления... Самым выдающимся вратарем тех лет был... центральный защитник ЦСКА и Сборной СССР Альберт Шестер-нев. Это он всегда успевал с помощью какого-то невероятного чутья подстраховать товарища, сунуть ногу, поставить корпус, слегка толкнуть противника и мяч летел далеко всторону и от ворот Разинского, и от ворот Яшина, когда Шестернев с ним играл за сборную. Ни они, ни Шес-тернев в этом случае оваций не слышали. (Свистели нападающим!) Но именно № 3 - Альберт Шестернев, делал из них сухих вратарей и прославленных первых номеров... Умер он намного раньше них. Умер заслуженным мастером, но быстро, в отличие от Яшина, забытым...
И Владимир Федорович, этот, не только Гений в педагогике всех времен и народов (аналогов ЗМШ в других странах мало и сегодня), но и воистину народный Царь-самозванец. Он воздвигнул свой трон в виде Всесоюзной ЗМШ, никого не свергая, никого не лишая заработка, славы, почестей... Не устраивая склок и свар из-за дележа кресел... Фиделю с его всемирной славой и помпой до нашего Владимира Федоровича Овчинникова - русского слОвянина с женой еврейкой, разностороннего богатыря, не знаний, а тела и Духа, далеко. Ой как далеко. И не только ему, но и Эрнесту Чегивара, бессеребрянику товарищу Че, готовому' страдать и бороться за любой народ, ибо для него любой угнетенный несправедливостями режимов человек - свой. Овчинников же не сражался. Поскольку понял, каким-то невероятным чутьем понял, или тыканьем Судьбы (?), куда следует прилагать силы, а куда нет. И даже терпя поражение одно за другим - побеждал...
И, прежде всего, побеждал завистников. Среди них, долгих и крепких директоров соседних школ - Лилия Степановна Пучкова - мать Светки Пучковой, моей одноклассницы (с 5 по 11) и подруги моей жены со 2-го класса. Лилия Степановна - специалист высокого класса и человек редких душевных качеств. На протяжении многих лет была она директором соседней школы, бывшей на хорошем счету в РОНО. За несколько лет из забитой провинциальной сибирской девчонки превратилась ойа не только в классного школьного администратора, но и в первоклассную советскую даму высшего, дипломатического, уровня. На приемах у английской королевы бывала, в манто хаживала, а не только вкусные пельмени, раскрывавшие через желудок сердца иностранцев, готовила...
История ее становления и возвышения, рожденная так же любовью, не менее удивительна. В конце войны она, девятиклассница, комсомолка-активистка, как и многие ухаживала за раненными бойцами и офицериками... Беззаветно, как только и могут делать дети, охмуренные пропагандой. И выходила она доходягу-лейтенантика, ларенька смоленского, деревенского, Игоря Пучкова. Выживший лейтенантик влюбился в свою спасительницу, но в Сибири не остался, поступил в МГИМО, поскольку талантлив этот смоленский парнишка был, и трудяга необыкновенный. Даже на фронте языки учил! Поступил и выписал ее в Москву, к себе, в общежитие. Там и свадьбу сыграли. И пришла награда... И какая! К тем, кто наград не ищет, всегда большие награды приходят. Стала жена лейтенантика через 20 лет супругой Генерала, карьерного дипломата Первых рангов... Посла СССР в Чили, заместителя Посла в Англии... Персон из королевского дома принимала... Сальвадору Альенде социализм строить помогала...
А во время карьерных пауз мужа работала. Сначала учительницей истории, завучем, а потом и директором школы. Игорь Борисович, к сожалению, умер рано, в начале 70-х. Едва за 50 перевалило... Так вот Лилия Степановна мне не раз рассказывала, как же они, директора обычных школ нашего Октябрьского района, и она в том числе, ненавидели и ненавидят этого нашего Овчинникова!!! Все-то у него всегда хорошо было. И с процентом успеваемости, и с процентом качества знаний!!! Еще бы не быть там высоким процентам. Собрал талантливых мальчишек и девчонок ( соотношение не 1:1, как в нормальных школах, а 2:1, 3 : 1) со всей Москвы - понаделал из них троечников, но из тех, кто уцелел, все равно процент хороший составился... И сидит довольный, почует на лаврах. Начальство его хвалит, газетки; благодаря жене, превозносят, а взглянуть по пристальней - чего там в этой 2-й школе особенного?
- Вот ты, Валерка, небось, когда в пятый класс поступил, круглым отличником был? Одна четверка по русскому?.. Ну, вот видишь! А одиннадцатый класс заканчивал - сколько троек в аттестате было? Шесть... А пятерок? Пять... Средний бал сколько? 3,95... Ну, и в чем же заслуга твоего Овчинникова?! - спрашивала меня вдова-директриса на очередном дне рождения ее дочери.
Мне трудно что-либо объяснить Лилии Степановне на склоне ее всепобеждающей жизни. -Она никогда не поймет, что не смотря на то, что неблестящий аттестат 2-ой школы, сильно затруднивший мое поступление в вузы, Цены особой не имеет. Он, кстати, так и остался пылиться где-то в архивах. Вторая, школа сделала из меня не раба, не карьерного чиновника, не физика и математика, и даже не литератора (хотя наши литераторы все время стремились "разматематичить математическую школу"), а прежде всего поэта и гражданина... Может, даже и не сделала, а позволила сохраниться и развится. Что тоже немало...
Да, этому гражданину, как и гражданину Лермонтову, как и гражданину Чижевскому, пришлось прожить весьма тяжкую жизнь всевозможных притирок и обламываний. Кого-то из нас жизнь обломала окончательно, сделала, как и всех советских людей, производителями процентов и ФДП (фиктивно-демонстративного продукта - термин философа Г.П.Щедровицкого)... Но не всех же!.. Согласен, не одна Вторая школа были райскими островками демократического духа, были и другие, как и другим было время в целом. Но кто делал это время? Лилия Степановна с Сальвадором Альенде на дипприемах? Но чего же она в таком случае, при ее-то возможностях, продержала свою дочь в этой самой Второй школе с 2-го по 11-й класс включительно? Значит, и для ее чада, нынешнего профессора МГИМО, средний балл в аттестате - не самая большая ценность. И без него можно стать классным специалистом по бухучету и читать лекции в университетах Англии и США. Да и у меня как-то все и с общеобразовательной подготовкой неслабо получилось. Стал я и выдающимся геометром, ибо увидел в кольцевых структурах, известных геологам за десятки лет до меня и систему Гравитационных электромагнитных полюсов, и формирование геометрии земной коры... Увидел в кривых смертности и заболеваемости то, что ни один из медиков не видит в упор - кривые электромагнитных резонансов... Да и с астрономией, по которой у меня тройка, как-то неслабо разобрался: десяток новых планет обнаружил, новый закон Солнечной системы вывел... И в русском языке, как и вообще в языкознании, преуспел...
Ну, да ладно, Бог со'мной. Я - личность уникальная, явно не стандартная и во Второй школе. Вон напротив Вовка Горев сидит, с которым мы 16 лет н&зад и через 16 лет после окончания школы, в Можайском лесничестве лес осветляли. Большие деньги по тем временам топорами вырубали. И еще как! И дыхалки, и дружбы с согласием, хотя всю жизнь _ соперниками росли, хватило. Ни одной ссоры, ни одной стычки за 20 дней!!! Не всякий космический экипаж, годами подбираемый, этим похвастаться может... Да и, между прочим, Владимир Васильевич Горев - доктор физмат наук, не последний человек в Курчатовском институте. А если мы всех своих одноклассников вспомним, то только одних кандидатов и докторов (для меня это слабый показатель работы школы) человек 20 наберем. Около 60%. Не слабо! И это при тройках в аттестатах... Честных тройках, не липовых. Высшего качества. По аттестатам других школ вполне пятеркам-соответствующих.
Но в том-то и дело, что спорить с Лилей Степановной бесполезно. В ее расщепленном дамством и кавалерством дипломатов сознании мирно уживаются две Вторых школы. Одна - по совещаниям в Октябрьском РОНО, другая - как школа ее дочери, ее друзей и подруг... Одна - плохая, а другая - намного лучше той, что возглавляла сама...
Но в этом же, как ни странно, Лилия Степановна и права. Поначалу во Второй школе сосуществовало две школы. И, может быть, именно это ее и спасало от снобизма, от кастовости, от всеразлагающей табели о рангах, а делало народной школой народных талантов? Ведь и с контингентом-то марьинорощинским старшекласснички с математическими способностями, не только Ломоносовы, но и хлипкие Жоры Мильграмчи-ки, победители Международных математических Олимпиад, как-то плохо, но уживались. И даже отпор давали. Коллективный отпор, коллектива гениев коллективу шпаны. Клюеву, что мне в 7-ом носопырку дробить пытался, голова Жоры примерно в ту же цену была - пятачок в базарный день. Он на ком хошь мог самоутверждаться... Но когда его дружка Исаева на четвертом этаже отделывал до сплошного синяка коллектив большой группы товарищей из Жоркиного класса, моя душа одинокого рыцаря ликовала. Мне хотелось к тем ребятам...
А как Сережка Акимов из меня раба пытался сделать? Он, оставленный на второй год (если бы Овчинников хотел от той шпаны избавиться, не оставлял бы) поджидал нас в 8-ом. Сразу же в начале сентября, приглядевшись, кто на что годен, оставил на перемене кого надо и стал распределять обязанности. Простой рабочий парень с суровым лицом директора завода или Жириновского на рынке и с высокими организаторскими способностями. Подозвал нас четверых. С нами тогда еще Резник очкастый водился. Поставил перед собой, и задачу стратегическую определяет: "Из меня, ребята, плохой школьник получился. В ремеслуху мне надо. Но и восемь классов, свидетельство получить, тоже надо. Так вот. Ты, Очкастый, будешь мне русский'делать. Ты, Ящик, - физику. С тебя, Толстый, |геометрия. А ты, Храпов, алгебру"...
Те три мушкетера все это молча проглотили, головки покорно-рабские повесили. А я:
- Заниматься, Сережа, с тобой алгеброй я буду. А если надо, то и
геометрией. Не привыкать. Не с одним занимался. Но списывать не дам.
Своей головой все добывать надо!
- Головой, говоришь? Хорошо. - Серега повернулся и неспешно вы
шел из класса. Перемена большая.
- Храпов! Валер! Можно тебя? Выйди на минуточку в коридор...
Выхожу. Рядом с Сережей фитиль метров двух росту.
- Знакомься, Валер. Это тезка мой и собрат по осени - Сережа Фи
липпов. Сережа, - тычет в меня пальцем Акимов, - вот этот не хочет.
Объясни ему< пожалуйста, что старших надо слушаться.
И Филиппов своими фантастически длинными рычагами объяснил. И . сколько я, победитедь Клюева, Сухотинского и их своры, ни прыгал, никак до рожи поганой этого наемного или добровольного палача достать не могу. А у меня вся носопырка в крови. Звонок на урок меня спас.
На следующий день Акимов, теперь сосед мой по парте, интересуется:
Ну, как? Все понял?
- Все. Только списывать не дам. Не делай урода ни из себя, ни из
меня...
- Значит, не понял, г- вздыхает Акимов.
На большой перемене все повторяется. Только более культурно. В туалете... Ко мне, залитому слезами и обмазанному кровью, подсаживается Сашка Кузин, которого я тоже "на буксире" тянул. Слушает. Сочувствует эта единственная благодарная душа, душа двоечника, не отвернувшаяся от поверженного, от побежденного. И говорит: "А чего бы тебе, Валер, боксом не заняться? Ты бы съездил в МГУ. Там сейчас в боксерскую секцию набор идет."
Так я стал учеником заслуженного мастера спорта, девятикратного чемпиона СССР, четырехкратного абсолютного чемпиона, героя войны и партизанского отряда НКВД, сражавшегося рядом со ставкой Гитлера, Николая Федоровича Королева. Того самого Королева, о котором читал в книжке полковника Медведева "Это было под Ровно".
И Филиппова удалось окоротить, и Акимов согласился, после уроков хвосты свои подчищать. На контрольных я, правда, варианта полтора все же вынужден был делать... А лет через двенадцать еще один "орден" имени ВЧФ. Овчинникова получил, точнее, "медаль акимовскую". На трамвайной остановке рядом с домом матери.
- Валер, Храпов! Здорова!
- Серега, ты?! Не узнать! Пальто солидное, кепочка... А это дочка твоя? Ну, что? Как ты? Где? Рассказывай...
- Да чего рассказывать... Работаю... Мастером на "Красном пролетарии"... Зарплата 250 р., (Я клоню головку, у меня 28-летнего учителя - 140 р.). Квартиру недавно дали трехкомнатную. (Головка моя еще ниже у меня комната, на троих 14 кв. м., да и то от жены). Женат, две дочки растут (у меня один сын и у жены два аборта). Ну, а ты, Валер, как?
- Да так... Я, Сереж, учителем работаю...
Сережка весь меняется в лице. Его внутреннему сиянию и ликованию нет предела:, "Валер, я так и знал,.что ты учителем будешь! Молодчина ы, молодчина!.."
Реплика эта помогла мне остаться в школе еще лет пять...
Овчинников для нас, мелочи пузатой, был человеком малодоступным, ак Кутузов для солдата. Ну, если не Кутузов, так Наполеон, по крайней юре... Да, что там мы, школяры. Мать моя, не последний человек в Академии наук, имела у него аудиенцию всего раза два-три за 7 лет моей жизни во 2-ой школе, хотя и жили мы в 10-15 минутах ходьбы от нее, !ервый раз -, летом 1959-го, когда устраивала меня в математическую жолу не нашего микрорайона (в другую специальную, как маме хотелось, - английскую - не взяли, там прием был со 2-го класса. А если бы взяли?! О, ужас!). Второй раз - в мае 1966-го, когда бегала выправлять характеристику, составленную мне дорогой Зоей Михайловной - классной руководительницей, на которую пахал три последних года, как староста класса, с которым она и горя с уборкой не знала.
Мать, прочитав эту иезуитскую характеристику поняла: с ней ни в один вуз не возьмут. И побежала стыдить Овчинникова за его подпись на этой характеристике (выпускалось в тот год, благодаря очередной реформе школы, 8 одиннадцатых классов и 9 десятых, что приблизительно сотавляет 560 характеристик... Но,правда, к характеристике выпускника, занесенного среди десяти лучших в "Книгу почета школы" можно было бы отнестись и повнимательнее...
И он отнесся. Извинился. Попросил Татьяну Львовну Ошанину, которая знала меня куда лучше, переписать и оформить, хоть та и была классной 10 Ж, а не 11 Б, который из-за нее-то и раскололся на две половины: на Зоиных любимчиков и нелюбимчиков. Характеристика тут же была переписана. С такой - можно было бы и к ордену представить...
Мои же "аудиенции" с Владимиром Федоровичем тоже можно по пальцам перечесть. Шестой класс. 23 февраля 1961 года вся школа (тысяча душ с лишним!!!) выходит в общешкольный поход куда-то под станцию Крюково, где "замерзал стрелковый взвод" (песня позже появилась). Маршрут звездный - с разных железных дорог разные классы, но в одну точку. Все поголовно. И башковитые Мильграммы, и шпана из 52-го дона, и из 60-го... У меня, по бедности, нет палок. Генка Оттадуй обещал прихватить запасные, но забыл... Иду без палок. Отстал разумеется. И тут неожиданно рядом вырастает Директор!!!
- Ну, ты, как? Что с тобой? Почему без палок? Дойдешь? Андрюша, (к старшекласснику) проследи за ним, помоги. Тебя как зовут-то. Ну, давай, Храпов, вперед, не робей!!!.
А я и не робею... Я как будто отца встретил. И старший брат у меня вместе с ним появился... А "отца" уже и след простыл... Кого-то там еще подтягивает. Я хоть и без палок, но не последний... Кончилась просека. Снежное поле, метель, почти пурга. Проскакиваю легко. Потом какой-то сельский клуб. На митинг я все же опоздал. Дали чаю из термоса. Отогреваюсь. Опять директор. Сверкнул глазом - все в порядке. Пошли обратно и вперед... Вот и все воспитание. Воспитание мужеством, помощью слабым. По-комсомольски? По-христиански? Пойми его...
В девятом он преподавал у нас Новую историю. Халтура полная. На уроки по 15-20 минут опаздывает. Бывало, и совсем не прийдет. Бегает где-то там по инстанциям (теперь-то я более-менее могу понять каким), или делегации со всего Союза и из-за границы принимает. Мы в футбол. Однажды вызвал меня к доске. Но звонок. Обещал на следующем спросить. Уроки сдвоенные были. Я учебник под гимнастерку - ив туалет. Учить недоученное. Историю за основной предмет никто не считал... Выучил. Вызывает. Рассказываю, как пописанному. Не верит, что такое возможно! Начинает разные даты спрашивать... Отвечаю. "А дата образования США?"
- 4 июля 1776 года!
- А откуда про 4 июля знаешь?
- Да вы что, Владимир Федорович! Это же у них такой же национальный праздник, как у нас 7 ноября!!!
Смущен. Ставит пятерку. У него другие праздники были. Кроме общешкольных походов, которые так сближают за один день, чего и годами сидения, за партой не получишь, еще легкоатлетические Олимпиады и традиционные кроссы "Золотая осень", на которых я, спринтер прирожденный, выступаю в роли самоубийцы - лидирую первые метров сто-стопятьдесят, принимаю воздух на себя, разгоняю остальных, а потом отваливаю, далее Сашка Севьянц, и так мы получаем зачет для класса среди первых... Это было всегда забавно долго-долго искать свою фамилию в списках заполнявших всю стену лестничного предбанника.
Организация чуть ли не абсолютная. Никто не забыт, ни что не забыто! И даже лестницы: по одной - вверх, по другой - только вниз. Сколько школ потом не перевидал, нигде такого элементарного, но прекрасного порядка не видел. Бегут, толкаются, сталкиваются лбами целые классы... Нет, зря я его с Кутузовым сравнил. Наполеон! Задачи вождения масс решал один раз и надолго, если не навсегда, переводя решения в привычку, в традиции... И не один водил - коллективом1 своим педагогическим, который подбирал и отбирал годами...
"Кадры решают все!"
Мы жили не только классом, хотя класс и 8-ой, а уж тем более с 9 по 11, был дружным. Элита! Мы жили, как и он, школой и собой. Общешкольная Олимпиада, общешкольный Кросс, общешкольная газета, общешкольный литературно-театральный коллектив (ЛТК) Исака Семеновича Збарского, усатого одногодка Б.Окуджавы, фронтовика. Преподавал первые полгода литературу в 9-ом. Литеруроведческий треп в стиле И. Андронникова - прекрасный. И.С. потом и стал литературоведом, кандидатом наук. Лектор был замечательный, а учитель - слабенький. Сменившая его молодая Т.Л. Ошанина и то сильнее. Но режиссер был прекрасный, заменитый. О постановке школьным ЛТК "Царя Эдипа" Эсхила и наши, и греческие газеты писали. А репетиции? Не репитиции, а праздник веселья и мученья. Десятки повторов, дублей. От каждого профессионального уровня старался добиться, а не снисхождения к школьникам. "Зрителю не столь важно, КТО исполняет, важно КАК!" Эти его "уроки" (внепрограммные, разумеется) нес я и несу дальше. И Ошаниной, которая тоже свой Поэтический театр создала, тоже несу. И понимаю за ними-то за всеми - Овчинников. Директор и Дух школы, где в первую очередь думали о качестве и халтуру с липой не допускали.
Теперь-то я знаю, чем Овчинников вместо истории, и подготовки к урокам занимался. Он кадры первым делом в свою школу-новостройку подбирал, команду формировал, как тренер. Понимал: "Кадры решают все!", как товарищ Сталин учил. Одних "маршалов" выдвигал, других задвигал. А просто так, как скажем, ту же химичку Клавдию Андреевну, методиста Октябрьского РОНО и, кажется, засулуженную учительницу, но явно выпадавшую из ансамбля бывшую учительницу Ирины Григорьевны, что и сосватала ее Овчинникову, просто так не задвинешь... Дал слабину, впустил джина сталинской эпохи и майся теперь в условиях демократии.
А маяться было от чего. В 1962 году, когда разразился Кубинский кризис, вы думаете американцы первую фигу от Н.С. Хрущева получили? Нет, рано утром старшеклассники Второй школы уже выводили на тротуаре перед американским посольством: "Руки прочь от Кубы!" Видимо, они раньше меня поняли, что наш-то Фидель покрепче будет. И без ихней помощи и даже с ихней подставой в директорском кресле удержится. Удержался, хотя это был один из первых, если не первый, из несанкционированных митингов в Москве... В Москве не 1992, а 1962-го года...
А сколько подобных митингов было в МГУ, начатых выпускниками Второй? Сколько подписантов различных среди них было? Сколько раз их в КГБ таскали, а кого-то и в тайные агенты перевербовывали... А в 1968 в истории с Вадиком Де Лоне? Какая Лилия Степановна это бы все смогла породить, а потом эти же знаки "благодарности" и выдержать? Комиссии бесконечные от райкомовских до ЦКовских? Сколько он проверок выдержал?! Сколько объяснительных записок написал и переписал, сколько внутрисемейных скандалов из-за бесконечных подстав спецкору "Известий" пережил? Станешь молчаливым и хмурым... А он еще умудрялся и оборудованием школьных цехов заниматься... И ЗМШ - главным своим детищем, хоть и более младшим, но и более спокойным и благодарным. А еще и еще раз кадрами, которые решают все. Доцентов и профессоров самого МГУ умудрялся затащить в школу, авторов учебников!!!
Одним из таких "кадров",стала Татьяна Львовна Ошанина - дочь знаменитейшего поэта-песенника. Обыкновенная и необыкновенная молодая учительница - одно из многочисленных педагогических продолжений административного таланта Владимира Федоровича тех лет. Она удивительно быстро восприняла дух отношений, сложившихся в школе между Учителем и Учеником, и при этом внесла что-то свое, новое, что стирало грань официальщины, но не низводило эти отношения до фамильярности и панибратства. Это были тончайшие грани и нюансы человеческих взаимоотношений, которых больше нигде так и не увидел, хотя и хотел все время их продолжений. Но видимо без общего фона атмосферы овчинниковской школы такое просто невозможно. Слишком это большим диссонансом выглядит твоя или чья-то еще человечность...
Ошаниское дупло, или переписка с учительницей
И поныне у меня хранится несколько пухленьких слегка потрепанных общих тетрадок. Два из них - со стихами -г я открывал раз в несколько лет. Перечитывал. В основном так и не опубликованные. А вот эту свою тетрадь для сочинений ученика 10-11 Б класса почти и не открывал за 33 года после окончания школы. Так, иногда, изредка, когда сыновьям хотел показать, какие мы сочинения писали, да атмосферу той школьной жизни передать, хоть частично. А вот теперь читаю один и перечитываю. И не устаю удивляться'...
2.9.1964 г. (Мне 16 лет, Т.Л. Ошанина на 10 лет старше) Контр(ольная) раб(ота) №1 (значит, в классе). Внеклассное чтение. Анри Барбюс. "Сталин" (Н.С, Хрущев еще не снят, тема эпатажная, книга издания 1937 года...) Мой текст: "Это книга о жизни одного из вождей русского пролетариата, о. великом политическом деятеле, бессменном главе советского правительства. (Н.С. Хрущев тоже казался .бессменным...)
Цель этой книги, по словам ее автора, рассказать о жизни величай
шего человека современности. (Это через 3 года, как тело Сталина вы
тащили из мавзолея...). Отражая жизнь Сталина, он, автор, отражает
борьбу русских рабочих за освобождение от царизма (культ Н.С. Хру
щева достиг апогея...) и капитализма, за успешное построение социа
лизма в нашей стране, так как жизнь Сталина неразрывна с жизнью и
борьбой рабочего класса. " '
Барбюс описывает становление человека от сына ремесленника Джугашвили до Великого Сталина. Он показывает целеустремленность и целенаправленность этого стойкого большевика-подпольщика, его борьбу не только с прямыми врагами дела рабочих, но и косвенных, замаскированных разных правых и левых эсеров и меньшевиков.
Барбюс восхищается волей этого человека, его умением убеждать и заставлять людей выполнять ее.
Анри Барбюс восхищен человеком, про которого он пишет. Его восхищает все...
В общем, если не знать и не помнить, что выдающийся французский писатель-коммунист Анри Барбюс и в 1964 году по-прежнему большой^ друг СССР, а Хрущев повторяет все фокусы (пока внешние) Сталина, то вся эта писанина кажется не зрелой работой члена ЛТК, участвующего в постановке И.С. Збарского "Голые короли", а наивным сочинением парнишки, которому просто противно писать уже 2 сентября какую-то там Контрольную работу №1. Чего контролировать-то? Первый день занятий?! Или то, что я читал летом? Да много чего! Все и без контроля читали...
Ошанина красивым почерком после моего куринолапного выводит:
Литература: -
Русский язык: 2. (похоже, что это исправленная единица) 9 - 6 - 0. (9 - орфографических ошибок, ,6 - синтаксических, 0 - стилистических). И пишет: "А в чем художественность книги?" Я, Храпов, 10Б, рядом с красными чернилами учительницы пишу: "А разве это так важно: я говорил об идее книги, о попытке показа образа". А напротив
Стр. 80-85
кого. Мой младший сын недавно обнаружил в Ленинской библиотеке в Алфавитном каталоге все семь книжек Храпова В.Е., чем некоторое время гордился вслух. Но читать отцовы книжки, узнавать о том, что было до него, ему не интересно... У него свои дела. Кларнет (точнее, два, в том числе и на гонорары от этих книжек купленные), компьютер ( я настоял: чего учиться писать ноты, если они ныне автоматически могут записываться!), футбол в институте, а еще зал тренажеров, мышцы качать, гитара и друзья во дворе - некогда. И сколько не повторяй: "С кем поведешься, от того и наберешься"...
- Что ты вытворяешь, Валера! - несется с другого фланга. - Ты же
ребенка до слез довел!!!
- А что, по-вашему, у ребенка всегда должно быть безоблачное детство?
- Да, безоблачное! - орет юбилярша.
- И до какого же возраста? - спрашиваю я ее и всех. - До тридцати
или больше? А не находишь ли ты, дорогая невестушка, что только.через слезы и страдания постигаются ошибки и исправляется человек, а с
ним и остальной мир?! Вы все орете, что хотите девочке добра! А в чем
это добро, вы поняли?! Вы знаете? А вы не видите, что девочка превращается в какую-то куклу Барби. В патефон какой-то! Дерни за веревочку,
она и заиграет в ожидании всеобщих похвал, добренькие мои... Кукушки
и Петухи бесконечные!..
Они еще чего-то кричат, а я думаю, ЧТО БЫЛО БЫ СО МНОЮ, С НИМИ, если бы за моими плечами не стояла Первая Вторая школа - И.С.Збарский, Т.Л. Ошанина, В.Ф. Овчинников, и даже 3. М. Фотиева и К.А.Круковская, которая умудрялась за одну не сосем точно решенную задачу по химии выставить сразу же тебе от 3 до 13 двоек! Да, что я все одной Ошаниной дифирамбы пою! А вот Клавке покойной, кго споет? А ведь и она научила меня видеть в одной задачке многое! Клавдия Андреевна! Снимаю шляпу и перед Вами. Нет, и Вы не были случайным элементом в Системе 2-й школы! В моей системе, во всяком случае...
И вкрадчивый голосок Зои Михайловны мне пригодился. Она тоже многоотметчица (многодвоечница) была в стиле Клавдии Андреевны! Да задохнулась бы в своем величии, в своем самолюбовании моя Вторая школа без такой консервативной оппозиции.
И я бы не стал вечным педагогом громаднейшего диапазона. Умеющим быть, то задушевным и ласковым, демократом полным, стоящим почти на одной доске с ребенком, то жестким автократом, тыкающим то одного, то сразу всех носом в грязь, то диктатором непримиримым, готовым немедленно исключить из школы!.. На неделю, на неделю...
Да, без Второй школы, при тех невероятных возможностях и силах, что открылись мне совсем недавно, стал бы я каким-нибудь Наполеоном или Гитлером... Нет, скорее всего, Отцом и Учителем всех времен и народов, Товарищем Сталиным.
Сидел бы я, как и сейчас, на председательском месте за этим столом Ближнего круга. А его Круг был ни чем не хуже и не лучше этого! Но курить на лестницу не выходил бы... А курил бы со всеобщего одобрения и разрешения прямо здесь. И попыхивая Своей Великой и знаменитой трубкой Гения, обводил бы всю эту вдруг взбесившуюся свору и челядь не в 1998, а в 1929, своим спокойным, хитроватым и добрым прищуром, как свидетельствовал перед смертью 90-летний проницательный старик-лауреат Е.Габрилович (сценарист "Коммуниста") перед кинокамерой сына-документалиста, называя Сталина человеком казавшимся добрым.
В 1929-ом Сталину исполнилось, как и мне, 50... И он, резко отличался от окружающих, расфуфыренных "победителей" буржуазии, достигших наконец-то буржуазного и аристократического уровня жизни, о котором мечтали с детства. Отличался скромными френчами без орденов, сапогами, простой еды и быта. И он, наверняка, хорошо понимал, ЧТО успел сделать и для человечества, и вот для этих... якобы близких... И что будет потом, когда ему исполнится 60, 70, 80, понимал: Все еще впереди... Борьба не закончилась. Классовая борьба! "Есть у революции начало - нет у революции конца", если вот эти, новые аристократы, новые Романовы, с нею не покончат. А за одно и со мной. С моим и Ленина делом... Так что хочешь-не хочешь, товарищ Сталин, надо думать о привинтивных мерах. Стратегическую инициативу проявлять и не упускать... Иначе эти новые аристократы с-партбилетами такого наплодят, что на долю сотен поколений хватит разбираться с их навозом, который эти новые "верхи" у старых "верхов" переняли...
Так... Вот эта - через два месяца случайно застрелится. Она успеет достать пистолет, и даже, наведет на меня, но потом ее рука неожиданно повернется в сторону ее предательского сердца, сердца, изменившего мне с лучшим другом Бухарчиком... Этот пусть пока помучается. Эдак лет 7-8... Пусть потрепещет... Похолуйствует... Может, перед смертью и поймет, кто он такой... О которого даже ноги вытирать противно... Этот рано полысевший, случайно попадет под колеса автомобиля, где-то годика через два... Этого застрелит наемный киллер, хорошо бы и от партии эсеров, давних наших с Лениным врагов. Одним выстрелом сразу двух зайцев... Неплохо, Ося, неплохо!.. И пусть все будет шито белыми нитками. С какими-нибудь глупостями типа влияния английских и японских шпионов, с почти явными нарушениями закона. Ихнего, буржазного аристократического закона! Пусть поймут. Кто сразу, кто постепенно, что над Сталиным нет и не может быть закона. Ибо он, как и Ленин, как и все порядочные и несгибаемые большевики, жил всегда по-Совести! Не хапужничал, не крал, а водил всех этих заплывших жиром идиотов за нос... Он никогда, в отличие от них, не предавал и не предаст идеалов своего детства, юности, зрелости...
Так, а вот этот? Этот же мой старший сын. Ах, как он великолепно пользуется моей фамилией! Все двери перед ним открываются... И он блистает! А теперь блистает тем, что орет прилюдно на папеньку! Папенька ему только что наушко замечание сделал, а он тут же и ответил... Не помню точно, кто это сказал: "Все они принимают вежливость за слабость"... Да, благодарный и благородный сынок вырос, ничего не скажешь... Такой после себя да с папочкиным-то именем такого наплодит, что в горбу надоест вертеться... Весь краской стыда изойдешь... С ним-то что делать? Что же я, Иоанн Грозный какой-нибудь, что я - Петя Первый, чтобы опускаться до убийства собственных сыновей? Я даже не Тарас Бульба! Просто, если с ним что-то случится, а при его-то необузданном темпераменте рано или поздно что-то случится, я просто не буду ему помогать, как это делал уже не раз. Надо работать и над своими ошибками, товарищ Сталин. Да, нужна не только критика, но и самокритика... Иначе развитие невозможно.
После смерти моей остальные, более чистые и добропорядочные, некоторое время будут называть меня даже кровавым диктатором. И может, даже выкинут мое тело из Мавзолея, разлучив меня на том свете с дорогим Ильичом. Ну да ничего... Погнию и в земле... Не страшно... Не в таких переделках бывал... Не переделали... Мы с Ильичом несгибаемыми были, несгибаемыми и останемся. Останемся, останемся... Никуда не денутся... Этот, как его, Емельян... Ярославский, кажется, слишком перегнул с воинствующим атеизмом. Они все просто никогда не читали Главной Книги Человечества, той, что я в семинарии штудировал от корки до корки... Они даже слово Библия, кажется, забыли. Забыли, что стало причиной Всемирного Потопа...
А произошло, примерно, то же самое, что и со мной, маленьким и сопливым Осей, вечно битым, вечно насилуемым... Был Ося, а через 50 лет стал Сталин. А они все так и остались недоумками и шмакодявками... И с тем мужиком из Библии, взявшим псевдоним Господь Бог, они поступали точно так же... Понял он свою ошибку - и организовал Всемирный Потоп... НИКОГО НЕ ОСТАВИЛ, кроме Ноя и его семейства. Да и то бабу-дуру ноеву прикончил... Так, что там мои жертвы в какие-то двадцать-трицать миллионов во имя очищения этих застоявшихся Авгиевех конюшен?.. Мне ведь не об этих мотыльках-пятиминутках надо думать, загубивших свои души бесповоротно и окончательно, а о всем Человечестве, о вечности бесконечной... Ну, неужели кому-то через какие-то два-три поколения надо будет начинать все сначала?! С того, с чего мы начинали с Ильичом?!
Неужели они так и не поняли, вот эти жрущие и пирующие за счет Его победы, но уже через пять лет НЭПа, этого вынужденного нашего отступления, забывшие Его. Быстро же они забыли, а, может, даже и не заметили, что он, ради всеобщего счастья душу свою великую и бессмертную загубил... И я тоже... Ну, ладно, я... С детства - шпана, порченый ребенок, сын сапожника-пьяницы. Но Ленин-то!.. Интеллигентнейший человек! Сын генерала. Не от войны, от просвещения!! И не какого-нибудь жалкого аристократишки, хватающего чины и звезды, а служителя Отечеству бесконечному из крепостных! Как-то там у Некрасова? "Сейте разумное, доброе, вечное... Спасибо сердечное скажет вам русский народ!"
Держи карман шире, Николай Николаевич! Не тот давно народ. Вот этой аристократической вонью и мишурой, как эти снобы Ближнего круга, давно увлечен! Воруют, тащат. Все им, ненасытным, мало дала наша Революция... Ну, ничего, она им всем еще даст... "Всякая революция только тогда чего-нибудь стоит, если она научится себя защищать!" - сказал Ленин. Сказал и омыл руки по локоть в ихней поганой крови. И не знал, как и я, не догадывался, что через какие-то 12 лет вырастут новые поганцы, новые Хамы, уже не ноевы, а наши... Свиньи толстозадые. Нет, резать надо этих свиней. Резать и резать. И когда страх овладеет их мелкими душонками, только тогда и можно развернуть будет настоящее строительство Коммунизма. Без решения этой задачи - все бесполезно. Они не только сожрут меня, но и внуков моих в свою веру обратят... Их еще долго надо будет учить говорить "Спасибо". Их давно никто не учил быть благодарными, а, значит, и ценить то, что им подарено из выстраданного...
Нет, не допущу своего поражения. Никакого. И прежде всего идейного! Да, сын за отца не отвечает... Он просто хватает что-то с отцовского стола и бежит гулять... Что ж, без ошибок опыта не бывает! Сначала мы делаем большие ошибки на старших детях. Потом, поменьше, на младших. А к внукам мы уже приходим умудренными, много понявшими... Потому-то внуки и правнуки повторяют дедов и бабок, а не родителей. Ну, разве что и мать, благодаря природе, благодаря молоку избегает несчастной участи отцов... Тут, товарищ Сталин, ты не исключение. И этому закону, закону природы, вынужден будешь покориться и ты...
Ну, да ничего. Еще много чему придется покоряться до поры до времени. Но мое время еще прийдет. И при жизни, и после смерти! Найдется какой-нибудь башковитый внучок с чистым сердцем и душой, и поймет горькую участь быть СТАЛИНЫМ. Поймет и простит. Простит - и другим расскажет. И другие тоже поймут. Через пять, десять поколений... А сейчас? А сейчас? Снова: "Молчи, скрывайся и таи все мысли и дела твои..." Это, кажется, Тютчев завещал...
Я поднимаюсь из-за стола. Отмечаю, что и чай, и торт были весьма вкусны. Благодарю. И выхожу на лестницу покурить. За мной увязывается и Сват, набравший уже достаточный градус, и на правах старшего начинает поучать. Говорит, что я неправильно веду себя...
- Слушай, ты что-нибудь знаешь о Паганини?
- Ну, это тот, что на одной струне что ли, играл?
- Да, тот самый... Только ему один или два раза за жизнь струны из зависти на концертах обрывали, а мне всю жизнь. Но я от этого только еще более виртуозным становился. Вот-та книжка, что я тебе подарил по связи эпидемий с солнечной и земной активностью. Знаешь сколько сотен НИИ у нас только по этим проблемам работали и работают. И ни хрена! А я взялся и за год, понимаешь, всего за год, абсолютно один,
имея под руками только Ленинскую библиотеку, решил проблемы, которые столетиями не могли решить самые крупные в мире специалисты!
Понимаешь ли ты это, старшой? Где твои-то книжки? Что тобою за 56
лет выстрадано, понято и представлено на суд человечеству, старшой?
Ты, как я, расстегивал свою душу до последней пуговицы, показывал
свои ошибки и заблуждения тиражами по 10-20 миллионов экземпляров,
давая возможность любому Хлюпикову судить и рядить о тебе и твоей
семье... А потом еще и читать поучения от таких вот недоумков, способных лишь других поучать... И еще, Сват, когда твое слово расходится
десятимиллионным тиражом, то ты невольно приучаешься взвешивать и
обдумывать каждое слово... У тебя такой практики не было и не будет.
Так что наберись терпения и послушай лучше мастера слова... Польза и
тебе будет.
Ныне у меня, как у Паганини, выработался почти абсолютный слух. Я слышу фальшь жизни до йоты, вижу с ходу массу нелепостей педагогических! И это все тоже не бесплатно мне досталось. За тобой есть такая жизнь и такие страдания? Но я тебе твою фанаберию прощаю. Ты, ведь, только сейчас может услышишь афоризм-притчу, которым я срезал и лучших друзей, и редакторов на радио: "Я никогда не сяду играть в шахматы с Каспаровым, потому что результат заранее известен. И я не буду этой партией унижать ни его, ни себя, теша свое мелкое тщеславие - а вдруг победю! Нет, не победю. Никогда. Я лучше послушаю Гари Якимовича, если он соизволит мне что-то рассказать из своей теории дебютов... Но когда я начну говорить о своих делах, на которых не одну собаку съел, а он в них ни ухом, ни рылом, я думаю он, как умный человек, заткнется и будет слушать меня, и вопросы на понимание задавать, термины уточнять - не больше! А если ему это скучно и неинтересно, то извинится, как вежливый человек, и пойдет по своим делам, ценя свое время, свою жизнь, единственную и неповторимую..."
Я ведь ни слова ни разу в жизни не сказал тебе ни про твою инженерию, ни про то, как надо правильно ловить сазанов. А вот как их правильно есть, чтобы не отравить себя и других, обязательно скажу, чтобы совесть моя была чиста, чтобы я спать спокойно мог...
Да, ныне я почти безгрешен, потому что почти все 50 лет шкурил себя и драил с песочком, а когда шкурили другие, сначала, как и все, огрызался, а потом понимал, извинялся, и принимал. А вы в вашем бесконечно комплементарном обществе Петухов и Кукушек мне только сыновей портили и портите. Ты знаешь, каким твой нынешний зятек гражданином всепланетным был в пятом классе? Знаешь, как он орал на старшую пионервожатую в своей французской спецшколе? "Светка! Дура! Ты чего же приказала ящики жечь! Это же дерево! Это же та же самая макулатура, которую ты нас собирать призываешь!!!"
И откуда же он такой умный и честный гражданин в 11 лет взялся? Из школы?! В школе, что ли его этому, как полагает Эдик, научили и научат? Держи карман... Это он от отца набрался, когда я у магазина продавцам-поджигателям скандал учинил. А я от кого набрался? Да от матери моей, Анны Яковлевны Марковой! Такая же была, только более прямолинейная... Это мои углы Вторая школа пообтесала...
И мне сейчас, да и всегда, не стыдно было носить фамилию и Храпов, и Марков. Я никогда ни тот, ни другой род не заставлял стыдиться моих поступков! А твой зятек лет пять назад в "Труде" меня сдал. Завел его я, как член союза журналистов и бывший сосед известинец пообедать к ним в столовую. Цены - бешеные. Инфляция во всю. Ну ладно, взял ему и первое и второе. Себе только второе. А ложек нет. Я - на мойку. Уборщица мне: "Сейчас, сейчас!" И все не несет. А суп, и так чуть теплый, стынет. Ну, я и гаркнул на нее: "Вы долго над нами издеваться будете! Мы же вам деньги за отличное обслуживание давно вперед заплатили!" А журналистики "Труда", не поняв в чем дело, но услышав зычный голос какого-то бородата орущего на ИХ уборщицу в ИХ столовой стали орать на меня! Я вышел на середину зала и сказал: "Спокойно, граждане-коллеги. Я - Храпов Валерий Евгеньевич, журналист, и в прошлом корреспондент "Известий". Вот мой билет журналистский. Не волнуйтесь, я с вашей уборщицей как-нибудь и без вашей помощи разберусь!"
И что ты думаешь? Они еще больше возмущаться начали, что какой-то там пришел и начал устанавливать свои порядки у них в "Труде", в профсоюзной газете, стоящей на страже закона и прав человека!!!
Но самой интересной была реакция моего сына! Сына, уже отслужившего армию. Сержантом! Сколько раз я от него этот сержантский командный рык слышал... Он вскочил и вместо того, чтобы рявкнуть на эту, якобы интеллигентную, свору, стал рыкать на меня и тащить к столу, а потом побыстрее и из столовой. Он даже и не понял, что давно стал сукой-предателем... На улице я ему это объяснил. И еще объяснил, что не только меня он, труй паршивый, предал, но и себя 11-летнего...
И насчет того; что я могу потерять и младшего сына, ты, Сват, не сокрушайся. Если даже и потеряю вот такого поганца, каким стал старший, долго жалеть не буду. Каждый сам выбирает свой путь. Каждый сам отвечает за свою судьбу. Мое дело - предупредить.
Сват Геннадий Иванович, несмотря на столь сокрушительный монолог, продолжал сочувственно что-то бубнить о том, что я могу потерять и младшего сына.
- Слушай, - снова спросил его я. - Ты сколько лет с ним знаком?
Пять, и по праздникам? А я двадцать - и по будням! Умножь 365 на 20.
Сколько получится? Правильно 7 300... Так вот почти каждый из этих
дней я, по совету Татьяны Львовны Ошаниной, о которой успел тебе
ныне кое-что рассказать, каждую ночь перед сном беседовал с ним, лет
до 15, о прожитом дне. Каждый божий день, как бы ни устал. А его все
знающая мамаша врывалась в спальню и орала, что ребенку спать надо!
Вот он и уснул, как только я эти задушевки проводить перестал... Надеюсь, не навеки. Что-то же должно проснуться в его душе... "А иначе зачем все наши песни и наши сказки?!" - как заметила другая умная женщина, Ира Ханхасаева, из "Учительской газеты"...
Но Сват, будучи не таким уж и пьяным, продолжал бубнить что-то об уважении и приличиях. И тут я понял: Да он же - подкаблучник! Жена и две дочери! Да еще инвалидом стал. И зависел от них многие годы. И вертели они, все эти кисочки и лапочки, им, как хотели. Нет, не мужик! Полмужика осталось...
- Слушай, Ген Иваныч, или ты прекратишь лезть со своими советами
и бубнить о каком-то эфимерном своем старшинстве предо мною, или ты
сейчас пойдешь пить водку. Но не со мной,..
Он ушел. А я докурил сигарету, и тоже вернулся к столу. Сел туда же на диванчик, рядом со Сватом, на почетное место с торца стола. Наши ноги по-прежнему соприкасались. Но я с ним не разговаривал. Я нашел собеседника, который молча, без возражений, выслушал очередной мой монолог, в котором я откомментировал ему все происходившее. Он слушал все очень внимательно, мотал на ус. И я понял для кого этот замечательный вечер не пройдет бесследно. Это был сверстник, друг и двоюродный брат моего младшего - Андрей Юдин.
Стр. 93
Цивилизация и моя школа
"Когда мы были молодые,
И чушь прекрасную несли..."
Народная песня эпохи Застоя.
Вот такой был один день у Ивана Денисовича... Ой, простите, Один вечер Валерия Евгеньевича...
Я долго думал: писать мне или не писать предыдущую главку? Имею ли я на это право в рамках этой повести, посвященной жизни и деятельности Владимира Федоровича Овчинникова и его многочисленных отражениях и преломлениях? Но понял: конечно же, могу. Ведь я выпускник его школы. И в моей судьбе так или иначе отразились судьбы моих однокашников и, следовательно, продолжений 2-й физмат школы. А вот эту главку о "Мертвой дороге", где побывало всего лишь два ученика 2-й школы - я, да мой друг-недруг последних школьных лет Боря Сиденко --
имею ли? А потом подумал: "А почему бы и нет?!". Ведь и там, за полярным "кругом, мы несли людям, и, прежде всего, нашим новым друзьям
изыскателям-геологам, то, что нам дала 2-я школа и ее отец-основатель... Так что и эта главка не будет, не должна быть, хвастливой,
но правдивой и гордой историей, только в финале которой появится серия репортажей с петлей на шее...
С Иваном Денисовичем я, благодаря Татьяне Львовне, познакомился, как уже было сказано тогда, когда, тот стал переходить из разряда супермодных, обласканных хрущевским государством, в разряд запрещенных новым брежневским государством, которое пыталось снова укрепить авторитет Коммунистической партии. А для этого надо было сделать КПСС снова безгрешной, и, значит, поднять на небывалую высоту авторитет Ленина ("Мертвые сраму не имут!". Князь Святослав. X век н.э.), а потом подтянуть к нему и авторитет товарища Сталина, так быстро опущенный верным и преданным его учеником Н.С.Хрущевым, который до того и сам пытался влезть на трон товарища Сталина...
Поняли что-нибудь? Ну, чтобы еще, понятнее было, приведу анекдот тех лет. Вопрос из анкеты члена партии: "Испытывали ли вы какие-либо колебания в отношении Генеральной линии Партии?" Ответ: "Нет, не испытывал. Я колебался вместе с Генеральной линией..."
Вот так же и мы, юные современники, очередных колебаний Генеральной линии партии, а с ней и всей страны, ничего не понимали, теряли веру в какие-либо идеалы и постепенно погружались в лучину цинизма. А наши родители просто хотели Тишины. Нет, не "Тишины" Юрия Бонда-рева/а просто обыкновенной тишины, после грохота открытых и скрытых войн, что потрясали страну, с крохотными перерывами, с 1905 года! Полвека почти!!! Голодных и мрачных полвека! Это двадцатилетие (1965
- 1985) назовут потом эпохой Застоя. И во всем, как всегда, будут ви
нить лишь одного КОЗЛА. Козла отпущения. Теперь уже Л.И. Брежнева...
Помогло в этом и ТВ. ТЕЛЕВИДЕНИЕ СДЕЛАЛО ВЛАСТЬ ГОРАЗДО БОЛЕЕ БЛИЗКОЙ НАРОДУ. ОПАСНО БЛИЗКОЙ. Оно поставило власть под мощные объективы, и народ сначала удивился, а потом и понял: "Какие же козлы нами правят!"
Стр. 127-139
Миниреволюция
Начало одиннадцатого класса... Сентябрь 1965 года. Первый процесс над диссидентами Синявским и Даниэлем (сын которого учится или будет учиться в нашей школе). Но это не для меня. Для меня школа вне политики. Я снова в своем тепленьком привычном инкубаторе оттачиваю различные, в основном нематематические, способности. Я пишу Т.Л.Ошаниной сочинения и резолюции на ее резолюции. А В.Ф.Овчинников готовит общешкольное отчетно-перевыборное собрание из 500 с лишним комсомольцев в Концертном зале новенького тогда Дворца пионеров на Ленгорах.
Открывается собрание торжественно и чинно, нестандартно. Народный артист из Малого театра, телезвезда тех лет, Попов (за гонорар и немалый? Но из какого рукава Овчинников деньги достает? А может жена его, И.Г., очередной бартер Попову предложила, и выступал Попов в обмен на какую-нибудь публикацию о его шефской деятельности? А может проще все - стихийным коммунистом и он был?) читает стихотворение "Прозаседавшиеся" и желает нам, школьникам, не быть бюрократами. Бурные аплодисменты. Избирается президиум собрания. Не помню, были ли товарищи от райкома и от горкома. Наверное, были. И если не среди президиума, то уж в зале-то наверняка. 500 неокрепших умов - это вам не шутка в тогдашней Москве. А вдруг на Кремль теперь пойдут, а не к Американскому посольству?! Были, наверняка, были представители... Держали руку на пульсе. И Владимир Федорович прекрасно это понимал. Не мог не понимать. Потому-то все так стандартно, сдержано, показушно - нате вам, и дайте спокойно нам жить и работать.
Прошел доклад, выступили представители от... Выступление в прениях только по запискам... Ну, я и пишу стандартное: "Прошу слова. Храпов Валерий, 11 Б". Записочки, небось, сам Федырыч отсортировывает... Советуется с Ошаниной, со Збарским и другими. Храпов человек надежный, хороший парень, артист, поэт, глупостей не городит, только что из экспедиции с Борей Сиденко вернулся. Из-за Полярного круга! Отца нет, так он для матери деньги зарабатывал... 500 рублей в 17-то лет! Не шутка! Хороший парень, Владимир Федорович, хороший...
И вот дают слово хорошему парню. Выходит он на трибуну и говорит: "Вот тут, перед началом собрания, нам выдающийся артист стихи читал, желал, чтобы мы жили честно, без формализма. А мы как живем? Что говорим через полчаса после такого замечательного напутствия? В отчете комитета комсомола значится поэтический вечер, посвященный 20-летию Победы, дескать комитет комсомола его организовал и провел... И кому эта, извините, как бы помягче, лапша на уши? Мне? Я что не знаю, что это Татьяна Львовна Ошанина все организовала. Да если бы не она, ну если бы ее не было, заболела, скажем... Был бы у нас такой прекрасный вечер?! Да хоть десять комитетов у вас было бы, и вы бы десять докладов написали, но вечера бы не было...(Аплодисменты).
А со спектаклем "Город на заре" - тоже липа сплошная. Его Исак Семенович Збарский целый год ставил. Но Исак Семенович давно из комсомольского возраста вышел... По-моему... А по-вашему?! Или его, вопреки Уставу, опять в комсомольцы приняли накануне собрания? (Смех в зале. Аплодисменты.) А стенгазета "Молодость" - опять комитет, а не учитель литературы Феликс Александрович Раскольников?!
Кончайте, ребята, лгать себе и другим! Не по-комсомольски это, не по-ленински!!! (Шквал аплодисментов. Долго несмолкающая овация.)
Зал прорвало! Он неуправляем! На трибуну выскакивают один за другим такие же разноликие храповы и призывают свою комсомольскую верхушку заглянуть правде в глаза и честно покаяться и в этом, и в этом. Объявляется перерыв. Но страсти не охлаждаются. Собрание, так благополучно подходившее к концу уже к 12.00., затягивается до 17... В 17.00 кончилась аренда зала. Нас выметают. Но собрание, как когда-то Конвент Великой Французской революции, постановляет не расходиться до тех пор, пока все не выскажутся, и не будет избран комитет из порядочных ребят. Да здравствует Революция!!! Да здравствует смена власти!!! Да здравствует Демократия!!!
И Овчинников, этот Генерал Бонапарт, которому, как выясняется по прошествии времени, и Бонапарт в подметки не годится, чей взгляд только в твою сторону заставлял тебя трепетать, Овчинников, в крохотный кабинетик которого я, спустя и пять лет, боялся лишний раз в.ойти, поскольку понимал, чувствовал, кто здесь Хозяин... Овчинников подчиняется воле собрания и соглашается продолжить...
Конечно же, по дороге от Дворца до школы от 500 осталось только человек 150... Но каких?!.. Орлы!!! Орлицы!!! Эти никого в обиду не дадут! Для этих Бог не в силе, а в Правде!!! Овчинников предлагает выбрать в комитет и Храпова. "Нельзя, - говорит Наталия Васильевна Тугова, бессменный завуч по оргработе, та самая, под чьим попечительством и Старостат школы (на нем вся уборка и чистота школы) и комитет ВЛКСМ, - Храпов уже в одиннадцатом, и к тому же он там, в 11Б, третий год без замены... А у него экзамены на носу. Уже в марте начало выпускных... А потом и вступительные..." Но Овчинников уперся, время уже около 21.00, все голодные, душно, а завтра с утра у всех уроки. Здесь он настаивает на своем.
Что это? Месть? Месть полководца, проигравшего так тщательно спланированное сражение с верхами какому-то волосатому сопляку, разрушившему в одночасье все его многолетние финты? Или вызов этому самому парню, который вот-вот станет классным мужиком и педагогом: ну, давай, сынок, покажи, докажи на деле, что ты умеешь не только хорошо говорить? Хотя, чего доказывать, я и так уже много, что доказал не словами... Ему же меня уже аттестовали. Значит, месть... Но я, почему-то тогда так не думал. Очарованный и им странник, я хотел видеть второе и видел.
Но последнее слово не за ним, а за мной. Без моего согласия меня никуда не выберут. Я неформальный Хозяин этого собрания. Со мной возможен только компромисс, но не конфронтация. Меня обступают ребята: "Валер! Ты как, согласен?" Я, новый Наполеон, молчу. Тут есть над чем подумать. А, впрочем, чего думать - я принимаю вызов. Согласен.
Через две недели я подложил Овчинникову новую "свинью". В тот первый мой звездный час, час испытания "медными трубами", ко мне подошел кто-то из парней от Феликса Александровича Раскольникова - главного редактора нашей общешкольной стенной ежемесячной газеты "Молодость" и попросил меня дать интервью. А еще лучше будет, если я сам напишу для них статью. Я согласился написать. Выторговал себе срок в две недели.
И вот те бурные две недели моей новой комсомольской жизни подходят к концу. И как-то ночью я открываю чистую ученическую тетрадку в 18 листов и начинаю писать первую в жизни статью. Статья эта, опять-таки крамольная, не сохранилась, хотя и мелькала где-то в моих архивах. И не только моих...
Я долго искал первую фразу. Наконец, не придумал ничего лучше, как
сделать перифраз Маяковского ("...Доживешь свое пока, много всяких
разных ракушек налипает к нам на бока") Зачин у меня с помощью В.В.
получился не менее торжественным и будничным одновременно: "Ни
для кого ни тайна, что со временем днище любого корабля обрастает
тиной и ракушками. Не избежал этой же участи и наш с вами ленинский
комсомол. Еще во времена ВКП (б)..." И так далее, почти до утра и до
последней страницы...
Статья редакции понравилась. Поместили на первую полосу. Народ толпился. Обсуждали. Одни, главным образом, учителя, ну и ребята с их голоса, утверждали, что я типичный левак, троцкист и маодзеудунист, (прародитель хунвейбинов и Культурной революции, надо понимать...), другие считали, что я, наоборот, какой-то правый бухаринец, поскольку призываю не загонять всех поголовно в комсомол и партию, а принимать исключительно по желанию, избавляясь, тем самым, от балласта и фикции, что этим балластом рождается...
Пошумели, пошумели и успокоились. Статья висела месяц, а может и два, всеми забытая. Любая слава, если не подогревать успехами, постоянными яркими успехами, опять же мимолетна... Ну, а я к славе мирового идеолога в то время еще не стремился. Пора не пришла... Я больше футболом и хоккеем увлекался. Играл и вратарем, и нападающим, и защитником... Король двора! Или "Бразильцы одного двора", как я хотел назвать одну из первых повестей о наших с Саней Ящиным подвигах на дворовой площадке и вокруг нее...
И вот лучший друг тех лет и финтила приходит. Одеваемся. Клюшки и коньки налаживаем. Вдруг звонок в дверь. Что такое? Матери - рано. Брат -- только что гулять ушел. Бабка лежит дома... Открываю.
- Здравствуйте, молодой человек! Вы Валерий Храпов?
-Да.
- Здравствуй, Валерий, еще раз! - говорит молодая женщина - я секретарь твоего Октябрьского РК ВЛКСМ по идеологии NN (называет имя и фамилию, которых не Помню). А это инструктор ЦК ВЛКСМ и наш куратор ММ (называет, фамилию взрослого тридцатилетнего мужчины, имя и отчество которого тоже не помню, поскольку мало что и тогда записывал.) Мы к тебе по поводу твоей статьи в газете "Молодость" пришли побеседовать. Разреши войти?
Разрешаю. Что делать? Смущен до невероятия. Куда их вести? На кухню - неудобно. В мою с бабкой комнату, где Саня Ящин успел спрятаться - тоже неудобно. Остается большая - материна с братом - но там тоже вечно неприбранно... Извиняюсь за беспорядок, благо не мой, раздеваю и усаживаю за круглый стол. Пока вешал их вещи, на столе появилось ТРИ (!!!) экземпляра моей статьи, отпечатанной на машинке!!! И еще в их папочках и портфельчиках по нескольку штук осталось!!
- Узнаешь свое произведение?
- С трудом, - честно признаюсь я, видя впервые свое слово кем-то
специально отпечатанным. (Не помню, в "Молодости" может тексты ино
гда и печатали, но такого эффекта во мне это не произвело. Так что,
значит, впервые...). - А почему тут все карандашами красными подчеркнуто?
- А это, Валерий, вопросы, которые мы хотели у тебя прояснить. Скажи нам, пожалуйста, что ты имел в виду, когда вместо КПСС написал ВКП (б)? Ты что, не знаешь, что после XIX съезда партии, партия именует себя КПСС?
- Почему не знаю?! Знаю. С 1952 года. Но я хотел сказать ОДНИМ
словом, точно, кратко, объемно, как в школе учили, что процессы, о
которых пишу дальше, начались в комсомоле гораздо раньше 1952 года.
Еще до войны. Еще в 30-е годы, во времена культа личности Сталина...
- А скажи, Валерий, что ты имел ввиду, когда написал...
И т.д., и т.п. часа два-три... Давно стемнело, пока мы дошли до последней страницы. А еще высокое начальство, выслушало, что думает 17-летний пацан по-поводу прошлого и будущего его родного комсомола, во ЧТО он может переродиться. Бедный Саня Ящин, он извелся в компании моей раковой бабушки, что умрет менее, чем через год.
Наконец, они поднялись, вежливо попрощались, и исчезли, навсегда из
моей жизни без каких-либо последствий. Если не считать, что в тот вечер нам с Саней было не до хоккея, а Наталии Васильевне Туговой не до
сна всю ночь. Что в это время происходило в семье Овчинниковых, так
же переживших 1937-й год воочию, могу только догадываться по панике,
охватившей и Тугову, и мою мать, когда я сообщил ей о визите симпатичных начальничков.
Но это понимание, ЧТО происходило в семье Овчинниковых пришло уже много после моего разговора с Наталией Васильевной. Ее семья в это время вместо семьи Владимира Федоровича уже жила постоянно при школе. И как только дорогие гости отчалили, тут же позвонила мне и попросила прийти.
Я отчитался о том, как принимал нежданных гостей, а Наталия Васильевна то ли извиняясь, то ли просто проясняя обстановку, объяснила как было дело. С октября 1964-го, как известно, началась Брежневская эра правления. Я по-молодости и по-глупости ликовал. Ненавистный нарождающийся культ личности Хрущева приказал долго жить. Татьяна Львовна Ошанина пыталась охолонить меня: "Погоди радоваться, еще неизвестно, как все дальше обернется..."
Как обернулось, ныне хорошо известно. Вместо волюнтариста Хрущева все чаще стали вспоминать заслуги И.В. Сталина, особенно в 20-летие поБЕДЫ. Далее пошел первый процесс по прочищению мозгов - процесс над Синявским и Даниэлем. В ответ начались какие-то волнения и сборы подписей под открытым письмом в МГУ. Стали разбираться с закоперщиками - многие выпускники Второй школы. Приехали в этот "рассадник". Ходили, смотрели - ничего такого. Школа, как школа. Ну, им достижения - стенгазету, например: Почитали товарищи и нашли, ЧТО искали - мою статью. Наталия Васильевна - защитительную речь, о хорошем парне и искреннем комсомольце. Ну, они и решили проверить слова завуча и директора, который еще не знал, сколько еще лиха хлебнет с этим Храповым... С Храповым, так похожим на него, Овчинникова, с Храповым, повторившим его биографию неосознанно, но
почти буквально...
Ну, а дальше товарищи вернулись. И поблагодарили Наталию Васильевну за таких комсомольцев. Действительно, хороший парень. И всем добра хочет... Так что "свинья" моя оказалась не натуральной - а копилкой, полной хоть пока и медяков, но тоже капитал... И я спокойно оставался вновь избранным членом школьного комитета ВЛКСМ - первым и последним одиннадцатиклассником в таком качестве.
Полгода под руководством первой номенклатурной единицы РК ВЛКСМ - освобожденного секретаря школьного комитета, отставного солдатика из деревни по имени Веня, с кругозором ну в самый раз для такой школы(!П), ибо народ и партия едины, выбранного на том же историческом и революционном собрании (значит, товарищи из райкома были) я два месяца собирал членские взносы по 2 коп. с 18 классов, проверял ведомости, ездил в сберкассу - вовремя отчитывался. И взвыл!!! Но поскольку первым человеком в комитете был разумеется не Веня, а Наталия Васильевна и я, то я и добился перевода из оргсектора на работу с... пионерами...
Нашел синекуру!!! Живой труп реанемировать! Вся тогдашняя пионерская организация - это 4 седьмых класса из смышленых еврейских мальчиков и девочек, которым до школы полтора часа в один конец, и думы о конкурсе на мехмат в МГУ, если с Консерваторией что-то незаладится. И много еще чего интересного. Булгакова, например, почитать, старика Хема, Ремарка, или "Вопросы пола" под партой...
А он тут пришел их на сбор макулатуры агитировать, дескать Родине и Школе нужно. Нужно - держи карман шире, дядя. Аукнулась зеркалом мне наша тяжба с В.Ф. Всего через три месяца оказался я в его положении. Но я провел один шикарный педагогический прием не в стиле, но в духе Овчинникова. Доведенный до ярости такими же острословами, как и я, я все же что-то успел сообразить. Лишенный возможности быть услышанным, я не нашел ничего лучшего, как вызвать на поединок сопливого члена Совета Дружины, очередного протирателя штанов и составителя отчетов...
Пошли в туалет. За нами весь Совет Дружины. И даже девочки. Я, полупрофессиональный боксер и разнорабочий-полярник, ростом в 185 см, он - сопливый семиклассник, что в пупок дышит. За ним все права человека и законы. За мной - идея-фикс! Предположим, ударю я его, а в столь мелкую и непривычную мишень еще и попасть надо, не попадешь - смеху не оберешься, а попадешь - мальчик - инвалид, и тогда уже жди скандала крупного... Да и известно от Микеланджело, чем поединок Голиафа с Давидом кончился и кому памятник...
И я принимаю единственно правильное решение в той ситуации, и не в результате длительных размышлений. Это я сейчас, на бумаге, задним числом, такой рассудительный. А тогда - сплошная интуиция, как у В.Ф., и ничего в сознание не проникает, как верно подметила Т.П... Я беру этого мальчонку за лацканы левкой рукой, одной левой поднимаю до уровня своих глаз, держу молча некоторое время, а потом спрашиваю: "Ну, что? Будешь еще хамить?" И нежно опускаю на пол. На этом заседание Совета под моим чутким руководством заканчивается. Да и поздно уже. Расходимся.
На следующий день весь Совет дружины обступает меня на перемене: "Валер! Чего делать-то надо, говори?" Вот так и пробегали за мной гуськом 4 месяца, и макулатуру из квартир в автобусах привезли... И еще чего-то. А Овчинников предложил занести меня в "Книгу почета школы" - навечно в Почетные Граждане ее произвел. Сопляка, столько ему нервов помотавшего, в Столбовые дворяне Второй школы! Какой Петр, какой Наполеон, какой Фидель на такое признание своего поражения, которое стало его победой, способен?!
Но поражения, наши общие поражения были еще впереди... Когда отзвенел последний школьный звонок, Татьяна Львовна сказала мне: "Из тебя выйдет посредственный актер, хороший инженер и отличный педагог. Выбирай!" Я выбрал "посредственного актера", ибо уже тогда в тайне мечтал произвести революцию без революции, - перестроить сознание людей. Актер почти автоматически получал славу и авторитет и возможность влиять на тысячи и миллионы людей. Но поскольку комсомольская работа сильно испортила мою речь (одно и то же по десятку раз скажи разным людям...), меня дальше консультаций в театральные училища в тот год не пускали. И я пошел в МГПИ, на истфак - у педагога тоже может быть авторитет и влияние путь на десятки, пусть на двух-трех, но более прочное... А те двое-трое тоже станут педагогами... Москва не сразу строилась. И моя революция тоже... Но постепенно я заселю планету здоровыми и умными людьми... Не знаю пока как, но заселю... А теперь даже и знаю КАК...
В педвуз я в тот год не поступил - 12 баллов. По русскому устному - чистая двойка. И если бы не блестящее чтение "Евгения Онегина" и не по годам зрелые размышления о пьесе Горького "На дне", заставившие влюбиться в меня старушку-профессора и породившие ее заступничество, так вообще - полный провал. А так - общая тройка и 12 балов из 15. Мать, моя принципиальная мать - венец борьбы с еврейством и подковерными интригами, предлагает "полбарашка в бумажке" = тогда 250 р. - и я в Московском университете, на все том же истфаке!!! Ну, тут я ей такой скандалище закатил. Через неделю - другой вариант. Без "барашков". С теми же баллами к ее старым друзьям по Рязанскому педагогическому... Тут для нее никакого еврейства - просто судьбу сына устраивает... Еще скандал!!!
Официальная кончина Первой Второй школы
Пошел я электромонтажником на завод "Нефтеприбор*. Занимаюсь с Ошаниной русским. (Видимо и ее совесть мучила, что незаладилось у меня с вузом. Из 34 в классе я один такой неудачник). Сажает она меня в свой новый 7 Г диктанты писать... В Мишки Ломоносовы произвела в середине XX века... Мне потом часто один и тот же кошмарный сон много лет снился (минивариант сна Филипповского): оставляют меня на второй год в 12 Г классе. А потом и вообще вечным учеником делают - никаких вузов, только школа, по второму и третьему кругу...
С заводом расстался через 2 месяца. Плохой я монтажник оказался. Мать в войсковую часть в Тушино устроила. Я и там в комсомольских вожаках. Аж делегат конференции Главного разведывательного управления ~ анкетка-то чистая, КГБ проверенная. После вечернего истфака, куда поступил наконец-то с 14-ю из 15 баллов, перспектива - годик на тепленьком местечке в армии...
И тут, когда три курса позади, когда на носу свадьба и новая семейная жизнь, звонит Т.Л. Ошанина и приглашает от имени В.Ф. на место Вени. - Освобождает он должность "ока государева", и меня - освобожденным секретарем в номенклатуру Октябрьского РК, с окладом 90 р. вместо нынешних 130 р. Я соглашаюсь терять для молодой семьи 40 р. в месяц, не задумываясь. Нет, мне ничего роднее и милее родного инкубатора, где совсем не такая вонючая жизнь, как вокруг.
А там еще рядом и другие соученики - Сашка Степанов, Коля Турин, Валя Полонский, будущий доктор пед. наук, с которым потом судьба еще раз свела в НИИ ОП, - учитель химии, Марк Урнов (будущий помощник Президента), а тогда студент МГИМО - политклуб ведет.
1970 год. Отгремел фанфарами и очередной показухой в 100-летний ленинский юбилей. ЦК ВЛКСМ придумал новую форму комсомольской жизни - Ленинский Зачет. И школа: моя и не моя - совсем другая. Однородная, вроде бы. Сплошь, старшеклассники. Марьинорощинской шпаны нет, учителей, типа Алексея Филипповича, географа, контуженого фронтовика, что в крымском лагере Резникова и Шапиру поленьями гонял, почти не осталось. За то появились другие - интеллектуальная элита тех лет, властители дум, печатающиеся в толстых журналах...
Первый - Лев Наумович - муж Наталии Васильевны. Он потом без нее и детей в .Израиль эмигрировал. Толстовед. Все раскрывал величие русской души в "Войне и мире" через толстый и бешенно популярный
"Новый мир"...
Второй - еще один учитель литературы - кинокритик Камянов, на факультативах которого я вместе со школьниками и другими учителями учился смотреть кино, быть зрителем. Читателем кинолент...
Приезжает читать лекции о Блоке и Маяковском литературовед Якобсон (впоследствии повесился в Израиле). А на него съезжаются в наш актовый зал масса других школьников со всей Москвы. Здесь они спокойно могут узнать, что "кристально чистым телом является то, что на красном фоне выглядит красным, а на черном - черным". Зал понимает глубину иронии и гремит аплодисментами... Аплодирую и я - официальный, номенклатурный комсомольский вожак. Лицо совершенно непонятное в этом инкубаторе, ставшим раем в то время, когда наши танки давно искорежили мостовые Чехословакии и джунгли Вьетнама... Правда Израиль врезал нашим братьям-арабам по первое число, что несколько задержало победную поступь брежневского социализма...
О литературных вечерах Роберта Рождественского, Андрея Вознесенского, Булата Окуджавы, Георгия Бакланова, о литературных концертах лучших чтецов России - и говорить нечего. Они и в мои школьные годы были. И тогда в актовый зал не под дулом автомата к "культуре" филармонической приобщали. К лучшим мастерам художественного слова без билетов не пускали, но мы пролезали...
Я тоже вполне успешен. Провел два таких же собрания, аналогичных моему бунтарскому, но все тихо. Секретари райкома и бывший член Политбюро ЦК Поспелов руки жмут, поздравляют. Наладил Овчинников Тильзитский мир с властями, прикрыв всю башковитую еврейскую начинку школы русской физиономией этого белокурого, рослого, кудрявого парнишки с чистейшей анкетой (у него-то и жена русская!). Но ненадолго. Начинается массовый отъезд евреев в Израиль. И профессор МГУ Гельфанд (автор учебника геометрии (!!!), это ж ежегодные авторские!) и учитель нашей 2-й школы, вместе с дочерью, ученицей 10 Ж класса, тоже решил "предать Родину"...
В райкоме мне это все очень долго объясняли, а я долго не мог понять, почему человек не может жить там, где хочет. Меняют же в Москве люди квартиры... Ну, в общем, полезла наружу моя политическая неграмотность и близорукость. И мы с Наталией Васильевной Туговой проводим линию райкома на собраниях в 10-х классах. А Гельфандша-младшая стоит на своем: "Я, говорит, и в израильской армии буду проводить коммунистические идеи нашего коммунистического союза молодежи". Убедили мы все-таки ребят исключить этого демагога из комсомола. Тогда не только ее, никого с комсомольскими билетами за кордон не выпускали. И мы, тупя глазки, ломали ребят и себя, протаскивали решение, ради спасения Школы, ради Овчинникова... Продавили наивные...
А там уже все давно было решено. Надоел он им. А особенно - его питомцы-подписанты из МГУ и других вузов, "ассистенты" академика Сахарова... Надо было кончать с этим осиным гнездом. И они кончили. Одна комиссия, другая. Утечка информации. А нам этот, кудрявый ваш, говорил то-то - ты в него верила, а он стукач, пишет мне обо мне Т.Л.Ошанина в Тульскую археологическую экспедицию, где я уже третий год провожу каникулы, поправляя бюджет семьи к рождению первенца.
Спасибо, Татьяна Львовна, глубокий и тонкий психолог-писатель вы оказались! За шесть лет знакомства так глубоко поняли парня, поняли, на чтО он способен, а на чтО нет... В общем, школу разгоняют. Точнее, все проще. Ни какой идеологии! У Овчинникова масса финансовых нарушений... Многие до сих пор не верят. А я и не сомневаюсь. У любого нормального советского директора так. Но он же на эти нарушения не дачку-особнячок себе строил, а нужных людей для школы нанимал, начиная от кровельщика и кончая профессором. Итого: В.Ф.Овчинникова - из партии исключить, с директорства снять. Заместителям его - по выговору строгому с занесением, и распределить в другие школы. Остальные товарищи могут спокойно спать.
Проделали это все в летние каникулы. Без шума и пыли. Без массовых выступлений трудящихся и прочих тунеядцев от культуры. Но в сентябре трудящиеся на себе пиджаки и галстуки рвут, они так этого не оставят, за любимого директора они... они... они... все в отставку подадут. Я, "стукач", если не по утечке, то по-должности 90 рублёвой, об отставке и не помышляю. Куда, кто меня возьмет?! Пятый курс - диплом о Сперанском, равный кандидатской по объему, писать и писать надо. Сына месячного на что-то кормить. А в перспективе еще и год армии после -института...
Но приходит новый директор. Кадр проверенный. Десять лет на Кубе в советской школке директорствовал... Фиделю социализм помогал строить. С каким лицом не знаю, но судя по его откормленной ряхе - с вполне добротным. И все у него так основательно. Захожу, теперь уже без трепета, в овчинниковский кабинетишко, явно для этого Николая Николаевича тесноватый. Спрашиваю, можно ли сегодня вечером вокально-инструментальному ансамблю порепетировать в актовом зале. Он основательно, видимо желая завоевать мое расположение, часика полтора отвечает на этот вопрос. Рассказывает о планах покраски забора. На общественных началах, бесплатно, без финансовых нарушений, ну в порядке коммунистического субботника...
А я ему, знаете ли, дорогой Н.Н., вот В.Ф., большой нарушитель был, ведь он, наверное, как-то понимал, что неприлично жить все время на чьем-то энтузиазме, что любой труд должен быть оплачен. За работу на практике по пайке блоков нам все годы, пока я учился, платили. И в прошлом учебном году школе, когда полгода дворника не было и вместо него комитет комсомола убирал двор, нам оклад дворика шел, но в ведомости расписывался я один. И я вполне бы мог прихватить толику для дома, для семьи. И В.Ф. это понимал, ведь он мне только таким способом и мог премию выписать. Но не волнуйтесь. Деньги у меня в сейфе лежат - это наш общественный фонд комсомольский. Только, пожалуйста, вспомните закон сохранения энергии. Если кто-то не получает за свою работу денег, значит их получает кто-то другой...
Он краснеет, бычится, долго пытается понять, что же я это такое сказал. А я пытаюсь понять, когда заявление об уходе в райком нести - завтра или после завтра? Решаю -- завтра. Кончилась райская жизнь на 90 р. В райкоме разговоры и уговоры затягиваются до вечера. Наконец, решение: вот отчетно-перевыборное собрание проведешь и уходи. Это растянуло мое пребывание в школе еще на три недели. Но за это время я успел еще одну награду от Овчинникова получить.
Идем с Юркой Гавриловым, штатным учителем истории, после работы на автобусную остановку. Вдалеке замаячила знакомая длинная сутулая фигура в темно-синем плаще. Я ускоряю шаги навстречу, сияю, как самовар, и выплескиваю от всей души, как и Юрка:
- Здравствуйте, Владимир Федорович! Как вы...
- Здрас... - выдавил он из себя, и с той же скоростью мимо нас, как
призрак сквозь стену.
Я вижу, что лицо - его и не его. Таким угрюмым, пожелтевшим я его еще никогда не видел. Не мужик - а старик. Старик в 45 лет!!!
- Что это с ним? Ну, нельзя же так! Что же он так невежливо!.. - раздосадовано бросаю я Юрке, большой бородатой умнице и книгочею...
- Да ты что! Это он из-за того, что ты со мной, ответил. Я ни разу такой чести не удостоился. Презирает он нас всех, предателей. А тебя, выходит, нет...
Из Второй школы я уходил в электромеханики Миусского телефонного узла на 120 р. Тогда-то я впервые понял, что такое выпадать из ряда, из обоймы, из номенклатуры... Начальник-то подразделения электропитания Семен Михайлович Уханов мне согласие в приеме на работу дал. Но когда я пошел за подписью к начальнику цеха и парторгу узла Воробьевой, она в работе мне отказала. И оказалось, что я ушел в никуда. Объяснение метаморфозы начальников было простым. Уханов смотрел мне в глаза, а Воробьева в трудовую книжку и на бороду. А потом Уханову по телефону выволочку устроила:
- Ты что же это, Семен Михалыч, совсем глаза и мозги пропил? Ты
что, не видишь, что студентик-то бородатый, был в номенклатуре аж
Октябрьского райкома! А потом ушед "по собственному желанию"! Сооб
ражай! Разве с таких мест уходят по собственному-то желанию! Небось
девиц в походы водил, а потом и аморапочка вышла... По-
собственному... Ну, и отпустили парня, без статьи, чтобы биографию
окончательно не портить... Эх, ты, старый пень!
...Я 20 дней был без работы. Кому нужен пятикурсник, который через год уйдет в армию. Меня даже бюксы трамвайные набивать не брали. Ребенок пищит, тесть философствует в духе кота Матроскина: "Рабочему человеку двойная невыгода без работы сидеть. Мало того, что сам ничего не зарабатывает, он еще и чужой хлеб ест..."
Взорвался я, и опять, к Уханову. Только теперь без всякого налета интеллигентности:
- Что же ты за человек, Семен Михалыч, совесть-то у тебя есть?! Ты
же мне слово дал. Я после этого заявление написал, а ты... Человек ты,
или говно последнее?!
Но выяснилось, что кипятился я напрасно. За эти 20 дней на Узле еще одна перестройка произошла. И Воробьева теперь не начальник Уханову, а всего лишь парторг... Объяснил, как Воробьева комментировала мое "по-собственному", извинился, и принял на работу... И я погрузился не только в гул выпрямителей, но и в Историю, в Диплом... А Овчинников уходил в вечность.
Нет, он не умер. Но самый выдающийся педагог со спортивным, но не педагогическим, образованием, кончился. Всесильным магом в лице партии и правительства он был превращен в заурядного учителя истории; Преподавал в школе отца Жорки Мильграмма, математического вундеркинда и артиста, моего коллеги по ЛТК, в четвертых, пятых, шестых классах - дальше ни... Идеология!.. А может и сам не хотел?..
Правда, его главное детище и "синекура" Всесоюзная Заочная математическая школа осталась за ним. Там не было никакой идеологии и "финансовых нарушений" - и он по-прежнему директорствовал, упрочая свой памятник рукотворный, что воздвиг собственными руками на абсолютно пустом месте, вспахал и поднял целину, решив только на первый взгляд простенькую, рыночную задачку: свел покупателя с продавцом. Ну, и наладил выпуск "товара" и его рассылку.
Рынок по-Овчиниковски,
или Интеллект нации, умноженный на 10...
Я очень долго не понимал, когда периодически, но редко, звонил Владимиру Федоровичу, (в основном, поздравлял с днями рождения) чего он все так напирает на то, что по-прежнему директор ЗМШ. И вот, наконец-то, дошло, то, что он и без меня, если и не понимал, то чувствовал. ЭТО ЖЕ САМОЕ ГЛАВНОЕ ЕГО ДЕТИЩЕ - ТОТ МЕТОД, С КОТОРЫМ ОН НАВСЕГДА ОСТАНЕТСЯ САМЫМ ЭФФЕКТИВНЫМ, САМЫМ НЕПРЕВЗОЙДЕННЫМ МАСТЕРОМ ФОРМИРОВАНИЯ И ПОВЫШЕНИЯ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО УРОВНЯ НАЦИИ. В ДЕСЯТКИ РАЗ. И Пестоло-цы, и Дистервеги, и Жан Жаки Руссо, конечно же, могут предъявить тома и десятки томов педагогических сочинений, за Овчинниковым же не найдется и нескодьких тоненьких тетрадочек, Авелевских... НО ЗА НИМ НЕ ТОЛЬКО СЛОВО, НО И ДЕЛО. ЖИВОЕ ДЕЛО, КОТОРОЕ, ЕСЛИ ПОТОМКИ ПОЙМУТ, С КЕМ ДОВЕЛОСЬ ЖИТЬ РЯДОМ, ПЕРЕЖИВЕТ ЕГО СОЗДАТЕЛЯ НА ВЕКА.
Я всегда смущался, когда вдруг надумывал описать передовой педагогический опыт ЗМШ. Чего там описывать? Две комнатушки - забитые письмами и конвертами, ящики картотек, несколько пожилых женщин, изредка появляющиеся студенты и почтальоны. Да и сам В.Ф. появлялся там раз, от силы два раза в неделю. Синекура!!! Подходи, расписывайся в ведомости, подставляй карман, греби деньгу. Беспроигрышная рулетка. И главное - бесконечная.- Ведь одаренные дети, эти Мишки Ломоносовы, в этих самых захудалых Закукуевках на необъятных просторах России рождались и будут рождаться, и будут решать те же самые задачки, что и мы, когда-то, о двух поездах, что навстречу друг другу... Или о микробе в пробирке... И пойдут, пойдут дальше "по блату", "вне конкурса" на мехматы и физфаки, в МИФИ и физтехи... Не сразу. Лет 7-8 порешают задачки; И если не бросят, если поймут, что это их призвание - пойдут. И сразу же "из грязи в князи" по его ВЕЛИКОЙ и НЕЗРИМОЙ ПРОТЕКЦИИ. Не Кромвеля, но Духовного и Интеллектуального Отца Нации, которого не разглядели и не воспели ни Булат Окуджава, ни Роберт, ни Вознесенский, ни Жена-журналист, ни тысячи выпускников Второй школы( они же - сотрудники ЗМШ, где имели весомую копеечку к жалкой своей степухе, и не только - ощущение пользы от своих математических абстракций).
Не воспели даже те, кто слезал, скалькировал Овчинниковскую идею (ну, и слава Богу!) многочисленными физическими, биологическими, химическими ЗМШ) И они, незаметно, неброско, создавали и создают ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНУЮ, а- не чиновно-бюрократическую, ЭЛИТУ СТРАНЫ. А любое государство сильно прежде всего, не танками и пушками, не сталинскими усами или брежневскими бровями, не мраморной отделкой дворцов и банков, а вот этим ВЫЯВЛЕННЫМ И ВОСТРЕБОВАННЫМ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫМ ПОТЕНЦИАЛОМ НАЦИИ. А от него и до ДУХОВНОГО НЕДАЛЕКО. Нет, не Сибирями будет прирастать Россия, а этими мальчиками-Ломоносовыми, что не идут, а едут в Москву по законным билетам с вызывными телеграммами из ЗМШ и неподпольными липовыми дворянами!!! Овчинников понял Ломоносова и идею МГУ намного лучше Ломоносова.
Советская же власть долго и упорно пилила сук, на котором сидела. С другой стороны, ей помогали в этом ее враги и ненавистники - многочисленные диссиденты, которых не могла не расплодить вольнолюбивая, лицеистского плана, Вторая физмат школа. Они смеялись над определением кристально-чистого тела, данного Якобсоном в насмешку над всеми хамелеонами и приспособленцами, которых оказалось немало и в диссидентской среде.
Но даже Якобсон, со всей его эрудицией и смелым полетом мысли, не разглядел, что люди типа Овчинникова, которых всегда рождала и будет рождать земля Русская, земля СлОвянская со времен Сергия Радонежского и ранее, были и будут кристально-чистыми телами. Они не менялись и не меняются в зависимости от политического фона. Даже проводя ту или иную политику под нажимом властей или велений времени, они остаются вне политики, ИБО СЛУЖИЛИ И СЛУЖАТ не каким-то там отдельным группировкам, называющих себя партиями и страдальцами за народ, А ВСЕМУ НАРОДУ СРАЗУ, РОДИНЕ-ОТЧИЗНЕ, ЦЕЛИКОМ И ПОЛНОСТЬЮ, И В ПРОСТРАНСТВЕ и ВО ВРЕМЕНИ. Какие Дистервеги с их классно-урочными системами могут решать такого класса задачи? Какие Пестолоцы и Дьюпоны могут так сочетать, без противопоставлений, без обламываний, индивидуальный темп развития, его глубину, сопрягать развитие индивидуального с общественным, со всепланетным? Ну, а уж всем Наполеонам и Фиделям, Лениным и Сталиным, Гитлерам и Франкам такие задачки и во сне не снились.
Два пути в пустоту
Незадолго до того, как я принялся за постижение Жизни и Жития моего духовного Отца и Учителя, я прочитал книгу океанолога и историка А.В.Шумилова "Трудные пути к вершинам планеты" (Знак вопроса, 1998, № 4) о покорении людьми Северного и Южного полюса. Читал и думал: "Зачем мне надо знать об этих глупостях дерзавшего не в том направлении человечества с упорством идиотов? Лучше папанинцев никто полюса не покорял... Сели самолеты, организовали нормальную станцию, и поплыли на льдине, собирая массу нужных научных фактов... Льдина раскололась - их забрали..." Но все же прочитал. Последние страницы этой книги, полной ярких и точных фактов, посвящены покорению Южного полюса английской экспедицией Роберта Скотта и норвежца Руала Амундсена. (В.Ф., кстати, после катастрофы 1971 года стал очень похож на последнего. Тот же прямой нос с горбинкой, печальные глаза и глубокие складки у рта, делающие улыбку практически невозможной).
Оба были людьми великолепной твердости духа. Оба - из низов общества. Роберт Скотт на протяжении многих лет, оставшись рано без отца, потерявшего целое состояние за три года до смерти, даже став капитаном первого ранга и приобретая всемирную славу полярного исследователя, что соответствовало в начале XX века славе первых космонавтов, гагаринской славе, оставался крайне непритязательным человеком, поскольку продолжал содержать мать и 4-х сестер. "Единственное, что он позволил себе, - сшил новый костюм, Первый костюм у хорошего портного. Капитанское жалование, материальное положение семьи не позволяли ему излишних трат. И, отправляясь в очередное лекционное турне, он неизменно брал билет в вагон 3-е класса, чем поражал встречавших его представителей городских властей." (с.28)
Полярным исследователем, и весьма успешным, он стал случайно: встретил на улице президента Королевского географического общества, разговорились как старые знакомые, и тот предложил возглавить первую английскую экспедицию в Антарктиду. Успех превзошел все ожидания...
Руал Амундсен был неменее случайным человеком в этом деле. Родившись весьма хилым мальчиком,-стал лыжником. Только в 22 года стал юнгой, в 24 - штурманом, в 26 -- впервые зимовал в высоких широтах. "Перечитал всю полярную литературу, стремясь изучить достоинства и недостатки различных рационов, видов одежды, снаряжения... Годы спустя Фритьоф Надсен скажет о своем младшем товарище: "В нем жила какая-то взрывчатая сила.. Амундсен не был ученым, да и не хотел им быть. Его влекли подвиги" (с. 29-30)
Ну, а покорять Южный полюс стал совершенно случайно. В 1910 году он, одолжив у Ф.Надсена его знаменитый "Фрам", решил поплыть через Атлантический и Тихий океан к Берингову проливу, ибо считал старт оттуда наиболее удобным для штурма Северного полюса. Но по дороге узнал, что Северный полюс уже покорен американской экспедицией. Тогда он послал радиограмму Роберту Скотту, уже приплывшему к берегам Антарктиды, что планы его изменились, и что он будет параллельно с ним покорять Южный полюс.
Амундсен устроил свою базу на шельфовом леднике Росса, всего в нескольких сотнях километров от мыса Эванс, где уже зимовали и откуда закладывали базы на маршруте англичане. Амундсен, пока плыл к Антарктиде, выбрал эту, самую близкую точку к полюсу - на сотню километров ближе англичан. Англичане побоялись устроить базу на сползающем в море леднике, а Амундсен, просмотрев карты за последние 70 лет, увидел, что ледник практически не изменился, и решил, что риск будет минимальным.
У Скотта экспедиция -государственная, за ней вся мощь громадной колониальной Империи,,У ^Амундсена - экспедиция частная, на спонсорские деньгц;(с уиру по нитке). "У Амундсена - 120 собак. У Скотта - 3 мототягача, 19 низкорослых, но выносливых манчжурских лошадок и 36 ездовых собаклНо один тягач затонул при,разгрузке, а осенью и зимой погибли 9 лошадей и десяток собак. Впрочем, всем этим "видам транспорта" Скотт, отводил только - вспомогательную роль. Главная - "тягловая сила" - люди" (с.31) Люди, которых Р. Скотт отобрал из 5000 добровольцев со всей Великобритании,
Амундсен предлагает Скотту часть своих собак, хотя у него все давно рассчитано, где, на каком дне пути будет убита и съедена та или иная собака. Скотт благородно отказывается. Для англичанина-джентельмена "Собака - первый друг человека!". А друзей не убивают и, тем более, не едят. Они и будут идти рядом с "друзьями", впрягшись в одни сани и каждым шагом нарушая ритм друг друга. Ну, не могут собаки идти так, как люди, а люди не могут бежать, как собаки!!! Но Скотт спокоен. У него
Стр. 142-173
В.Ф.Овчинникова и моего, вам хорошо известно... Но всеобщая дури-ловка, ослеплявшая и нас, пошла, как ни странно, на пользу. И в детстве, и отрочестве, и в молодости' она - неизбежна. Без нее не может быть полета фантазии. А без этого полета во сне - нет и полетов наяву. Но ко времени полетов наяву неплохо было бы разобраться в героизме Р.Скотта и Р. Амундсена.,
Англия гордилась и восхищалась мужеством своих сынов!!! Любимец нации Роберт Скотт во всем обвинил злой Рок, Судьбу= Бога. Англичане тоже. И никому не пришло в голову, что Рок-то был не где-то там, не на Небе, а на Земле. Конкретно, в капитане первого ранга Р. Скотте.
Тот же "Рок" ввиде снежной пустыни и малоприятных вьюг "витал" и над Амундсеном, но все ему, как с гуси вода! Ничего героического! Никакой драматургии. Писать не о чем. Имя Амундсена вспомните с трёх раз... Тяжело... А Скотта? Вот и вы поняли, кто вам ближе...
А теперь угадайте с трех раз, кто был самым лучшим "вратарем" в той истории? Кто был Альбертом Шестерневым, помогавшим делать имя и Разинскому, и Яшину? Уверен, не угадаете и со ста, поскольку это имя и я впервые за 50 лет узнал от А.В. Шумилова, для которого этот человек никакой не Шестернев, а всего лишь один из молодых участников экспедиции Руала Амундсена. Имя этого человека - Александр Степанович Кучин (1888 -1913?).
Начало Третьего пути
"В 1910 году, - пишет А.В. Шумилов, - когда экспедиция Руала Амундсена готовилась отплыть к... в норвежской газете "Моргенбладен" появилось сообщение: "В числе национальной норвежской экспедиции... среди других участников стоит уроженец Архангельской губернии (из помор-старообрядцев! -В.Х.) А.С. Кучин... Кучин включен в состав экспедиции вопреки постановлению стортинга (парламента -В.Х.), .который высказался за то, чтобы экспедиция была исключительно норвежской... Такое нарушение организатором экспедиции пожелания стортинга (Каково! Воля Амундсена превращает постановление правительства в пожелание! -В.Х.) было сделано ввиду исключительных [его] способностей в области океанографии" (с. 45)
Кучин, несмотря на юные годы (всего-то двадцать два), был действительно выдающимся ученым. Он не участвовал в походе к полюсу, но морской отряд, возглавляемый Кучиным и штурманом Еркеном, выполнил ценнейшие океанографические работы: 60 глубоководных станций, 190 сборов планктонов, 891 проба воды.
Фритьоф Нансен позднее писал: "Моряки "Фрама" изучали океан между Южной Америкой и Африкой. Они первыми пересекли эту малоизвестную часть океана, дополнили человеческие знания новыми сведениями о неизведанных морских глубинах, завоевав для науки новые области морского дна. Два океанографических разреза, выполненных "Фрамом", являются наиболее полными и длинными, которые известны в какой-либо из частей Мирового океана" (Англичане, пока Скотт со товарищи полз к полюсу и от полюса, дружно играли в футбол на снегу. И, вообще, жили весело, как подобает друзьям и людям, получившим великосветское воспитание...-В.Х;)
В конце января 1912 года Кучин вернулся домой, в Онегу, а всего пять месяцев спустя судно Теркулес" --заканчивает свою книгу А.В, Шумилов -отправилось неизведанным маршрутом - от мурманского побережья, до Тихого океана. Начальником экспедиции был известный полярный исследователь Владимир Александрович Русанов, а капитаном судна - Александр Кучин." (с.45)
25-летний капитан сгинул вместе со своим новым научным руководителем навеки во льдах Арктики. Следы экспедиции Русанова находят до сих пор Креста над ними,,подобного скоттовскому, до сих пор нет. И не стоит удивляться. Мудрецы уже в молодости, подобные Александру Кучину и Владимиру Овчинникову, никогда не были и вряд ли скоро будут самостоятельными в финансовом и административном смысле людьми. Они вечно плавали и будут плавать не на своих "судах".
Овчинниковская школа мало того, что была государственной, подчинялась Октябрьскому РОНО г. Москвы, она еще очень долго по всем документам, печатям и вывескам значилась как обыкновенная, общеобразовательная, а, не какая ни специальная, физико-математическая... Только в 1970-ом Владимиру Федоровичу тайком на Госзнаке удалось отлить черно-серебристый значок с уникальной эмблемой: "2-я ФМШ". Но и тут не обошлось без,некоторой натяжки" - общеобразовательная средняя школа № 2 была ведь фактически 1-й ФМШ!!! Да и без финансовых нарушений такие значки, не предусмотренные ни одной статьей госбюджета, вряд ли отливали и штамповали...
Владимир Федорович Овчинников - конечно же, не только безвестный и мудрый Александр Кучин, он одновременно и расчетливый Руал Амундсен в педагогике, да и во всей мировой Истории. (Любой классный педагог ценнее десятков генералов и полицмейстеров, это даже фон Бисмарк понимал с его завернутыми в сторону войны и полиции мозгами.) И стал он этим Амундсеном, что намного ценнее Амундсена, как и все святые земли Русской, благодаря полному отсутствию должного образования, педагогического в том числе...
Слава вечным недоучкам!
- Я хорошо помню, >как Ирина Григорьевна Овчинникова, выправляя десятки грамматических ошибок в моих первых статьях и очерках, видя в очередной раз мою вытянутую физиономию 32-летнего недоучившегося школяра, но подписывавшего тогда свои опусы - В. Храпов, учитель - тактично утешала меня тем, что и у Владимира Федоровича это тоже бывало, "а историю он до сих пор хуже вас знает!"...
Но откуда же он мог получить должное образование? Из средней школы военных лет? Да если даже это была и приличная школа, то ведь мастерами спорта, членами всевозможных сборных в пять минут не становятся. Он в баскетбольных и волейбольных спортзалах потел, а не за партой, выжимая из себя очередной рекордный результат. И в вузе было все то же самое... И потому-то он ни какой не педагог, а обыконвенный двоечник-недоучка. Не учитель, а администратор от педагогики, как говорили мне многие директора школ и старшие научные сотрудники НИИ общей педагогики, с кем доводилось переброситься парой фраз о Владимире Федоровиче. Далее, они вспоминали, что он нехорошо кончил - финансовые нарушения... И я замолкал, понимая тщетность своих попыток передать чувства, которые вызывал у меня этот человек. Они могли видеть даже не Жизнь его, а лишь биографические анкетные данные - не более. Я же чувствовал его непростое Житие, но словами передать не мог...
Позже Валя Полонский, дважды коллега мой (первый раз как учитель химии 1970 г. во 2-й школе, а второй - как ст. научный сотрудник НИИ ОП), в своей докторской диссертации о критериях педагогических исследований объяснил закономерность этого только внешне странного феномена психологии творчества. Слишком образованный, слишком эрудированный человек теряет способность к творчеству, ибо уверен, что все давно открыто до него, и он просто не успел еще прочитать об этой проблеме... И ищет, обивает пороги библиотек и архивов, вместо того, чтобы взять и придумать. Недоучка же никуда не бегает - он делает так или этак, и, в конце концов, что-то получается...
Валя в своей докторской не посмел, может и по причине большой эрудиции, сказать, что образованные люди - плод ВСЕОБЩЕЙ ХАЛЯВЫ, ВОРОВСТВА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО, и потому за Грех этот наказаны неспособностью к творчеству. Они не могут жить своим умом.
Я и сейчас согласен с моими оппонентами: В.Ф. Овчинников был лишь администратором от педагогики, не более. Но каким! Я уже вспоминал про правостороннее движение в нашей школе. Движение вверх по одной лестнице, вниз - по другой. И вниз как раз мимо канцелярии и его кабинета! Следил он за кем-то или его старенькая, некрасивая, вечная секретарша Людмила Александровна, которую он увел за собой еще из ЦК ВЛКСМ? Может, и да. Но главное - все на виду. Во 2-й школе не только Совесть, но и Стыд укрощали дикую Природу...
Внизу, как и во всех школах и поныне, гардероб. Но не просто гардероб - а у каждого свой номер от 1 до 800, номер записанный в дневнике аршинными цифрами. Можно было конечно и промахнуться, обнестись на 3-4 номера, и тебя бы за это никто не расстрелял, и даже ябедничать никто бы не побежал, но ты твердо знал, где твое пальто или куртка.
Резали их, воровали, ведь шпана в окрестных домах жила? Не без этого. Но тяжко было это сделать незаметно. В каждом крыле по 2 часовых на уроках, на переменах больше, после окончания уроков еще больше - это теперь посты дежурных верхних этажей. Возмутительно - дети пропускают уроки, можно сказать прогуливают, по указанию директора школы! Бедные деточки!!!
Сменная обувь
как один из факторов гибели Советской власти
В 70-е годы непременным атрибутом каждого добропорядочного советского школьника стал не только заплечный ранец или портфель, или кейс, но и мешок со сменной обувью!! Боролись за чистоту. Уборщицы с грошовыми окладами протестовали и бастовали - стольки грязи! (Один из варианов доктора Уилсона, который лучше Р. Скотта знает, что надо тащить на,базу от полюса) Грязи может и стало на 10 грамм меньше, но площади-то промываемых полов те же. А вот трагедий, административных разборок, жалоб родителей, связанных с потерей или кражей этих мешков стало в сотни раз больше. А конфликтов из-за того, кто чей стул или место на скамейке занял перед уроком, когда ботинки или туфельки переодевал(а) выросли в ТЫСЯЧИ раз. Отсюда и АТМОСФЕРА не Любви-ненависти, а ВСЕОБЩЕЙ ВРАЖДЫ и НЕНАВИСТИ, малые и большие потасовки и разборки - и опять же жалобы покорных родителей и чад со все новыми и новыми мешками... Благо, благосостояние советских людей росло неизменно, и было на что силы и деньги народные тратить...
А еще каждый советский школьник, а с ним и родители, работающие родители, каждый божий день недосыпал минут десять... Надо же эти минуты зарезервировать для переобувания, чтобы на уроки не опаздывать, выговоры в дневник не получать... Невыспавшийся ребенок - это яды не выведенные из организма. Но они все равно должны выйти, организм жить нормально хочет. И яды выйдут в результате повышенной раздражительности, крика, стычек и драк. (Можете мне, экстрасенсу и биоэнергетику с многолетним стажем, не верить, но можете и должны проверить - проследите, как вы ведёте себя когда недоспали полчасика, десяток минут...)
И яростно боролись советские учителя за падающую внутришкольную дисциплину. Тем же недоспавшим криком боролись. А еще вздыхали тяжко друг другу: "Не те теперь дети пошли!"
Милые мои! Дети-то от родителей все время идут. А еще от школьных администраторов. Одни из которых мужественно плюют на мелочи жизни, как Скотты, а другие, как Амундсены, стараются увидеть, учесть, предусмотреть, предугадать последствия подчинения няньке со шваброй всей системы народного образования...
Ах, мама, мама, как же ты была права, когда хоть по воскресениям говорила: "Не торопись, Лер, поспи еще!". И я спал до полудня и далее... "Лодырь!" - говорили другие мамы...
У Овчинникова каждая нянька знала, что она нянька, и директором, который и не таких шишек и не с такими швабрами посылал куда подальше с помощью всевозможных финтов, управлять не пробовали...
И сменной обуви не было. И не по-бедности. Дети докторов наук не бедствовали, а сандалики для голытьбы мог бы и родительский комитет закупить... Все было гораздо проще. На школьном крыльце тебя встречала орава дежурных и проверяла чистоту твоих ботинок. Школа-то новостройкой была и грязи кругом на только что родившемся Ленинском проспекте хватало. Но ты, голуба, должен был вытереть свои ботинки отряпку, а если надо помыть, то в луже - учись выбирать не короткую дорогу, а правильную, чистую! И учись сам отвечать и расплачиваться за выбранный тобой путь. Каждый день. Каждый день. Без
каких-либо наставников, педагогов и нянек... Очень даже экономная педагогика у администратора получалась. Административно-нравственное обучение и воспитание. Каждый день, каждый день... А еще воспитание личной ответственности через чистоту ботинок. И воспитание без воспитателей... Самовоспитание. Каждый своим умом доходил, а если своего не хватало, у соседей по маршруту учился...
Ты мог, конечно, надурить эту ораву дежурных, прорваться. Но лестница-то наверх одна - а там еще "пост ГАИ". Дневник отберут, на Старостат на большой перемене вызовут, и там уж тебе орава, а точнее, коллектив из 20 самых благовоспитанных в бытовом отношении ребят во главе с Наталией Васильевной Туговой все выскажут. И в следующий раз сам будешь укрощать свои вольности и взбалмошные бунты. Ну, а не будешь, опять Старостат, что-то парень часто мы твою физиономию здесь видеть стали... Уж не в уголовники ли собрался? Вылетить из школы на недельку хочешь?.. Во наказание! А?! Артельное... И это при все том же всеобуче, когда и из этой официально общеобразовательной школы никого так просто не выгонишь. Ни разгильдяя, драчуна и двоечника, ни учителя тех! замшелых времен с замшелыми понятиями...
А я в 99-ой, классный руководитель и выпускник 2-й, повинуясь администратору, а администраторше, Отличнику народного образования, на поклон к второгоднику Цветову, оставленному мне лучшей подругой О.Ф.Вакуровой, бегал и к его мамаше-одиночке, от которой хороший муж-отец сбежал. Умолял теперь я, вместо Ольги Федоровны (ныне завуч или директор уже): "Ты уж, Сашенька, явись в школу, учителя и директриса печалятся. У тебя сплошные НННННН и некуда, голубчик, троечки тебе поставить, чтобы выпихнуть тебя из школы со свидетельством в "Большую" жизнь, где очень скоро твои ННННННН перерастут в МММ и другие аферы всепланетного масштаба..."
А еще помню подвал с лыжами. Во куда часть "финансовых нарушений" уплывала!.. Лыжи были разные. Сотни две пар - не меньше. В основном дрова с тряпочными и резиновыми креплениями - это для обычных уроков физкультуры. Но были и новенькие, изящные с "Ратофеллами", с ботинками... Это для различных сборных школы. Ну, и учителя, надо думать, "по блату" иногда пользовались...
А вот пассажиры автобусов и троллейбусов, которым доводилось каждое утро и каждый вечер с выкормышами Второй школы по всей Москве ездить - не пользовались. Ни кто из них НИ РАЗУ палкой в глаз или лыжиной в щеку не получил от моих однокашников. И не от большой их аккуратности. Такими же были школяры в начале 60-х, как и в 1974-ом, как и в 1998-ом. Просто лыж никто в школу не возил. Классов этими, не очень-то изящными инструментами здоровья, не загромождал. Ну разве что, когда общешкольный звездный поход. Традиционный. 23 февраля. С традиционным митингом без помпы. И очень далеко и от телекамер, и от глаз начальства. С митингом, смысл которого каждый разумел в силу своего возраста. Не паспортного...
Откуда же, у В.Ф. Овчинникова такое примитивное административное образование непонятным образом переходящее в супервысшее педагогическое? "Казарма! - кричали мои коллеги по НИИ общей педагогики АПН СССР -- Сталинская казарма! Ничего более. Этим еще и Макаренко отличился! Но Макаренко в какое время жил? А этот?! Хрущевская же оттепель была... Свобода, демократия. Все шестидесятники из этой оттепели, а не только из 2-й школы. Подавляющее большинство!!!"
Связь времен
Вот именно, подавляющее. Оно-то и подавило. И демократы времен Горбачева превратились очень быстро в дерьмократов времен Ельцина. И по одной простой причине, что не прошли выучку такой казармой, где твоя вольница и, якобы, свобода, подчинена единому общему интересу, и эта подчиненность и гарантирует тебе свободу, т.е. вольность заключенную в определенные рамки. Рамки стесняюшие, но не подавляющие Овчинниковская "казарма" - это коридор, а не каземат. И даже не коридор, а туннель. "Коридоры кончаются стенкой, а туннели выводят на свет!" (В. Высоцкий).
Да, Владимир Федорович учился в обыкновенной сталинской школе, да еще времен войны. И там было чему научиться.., Но главное, что переводило этот чисто административный ум в супервысшее образование - это школа АЛЬПИНИЗМА. Мастер спорта СССР по альпинизму, член разных сборных усвоил главную науку этого спорта: "БРАТЬ С СОБОЙ ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ И НИЧЕГО ЛИШНЕГО" Это чувство он растил в себе годами, совершенно не задумываясь, что растит. Он вершины брал, разряды повышал, наслаждался воздухом, видами, восторгами поклонниц, пирушками... Сибарит-трудяга... Аристократ-пахарь...
Нет, Ирина Григорьевна, наверняка скромничала, когда говорила, что из Овчинникова плохой председатель колхоза получился. Отличный бы вырос председатель - он бы вершину за вершиной весь колхоз научил брать, когда бы сам чуток подучился... Но какая бы это трагедия была?! Для страны, для меня... Нет, и на комсомольцев-коммунистов есть Божья управа!!!
Начала начал и Начала концов
Я начинал свою учительскую биографию в трех школах. Во 2-й школе, месяц замещал своего же учителя истории Людмилу Петровну Вахурину в марте 1971, когда заболела она воспалением легких, в 143-й вечерней-сменной школе в 1973/74 учебном году, когда вернулся из армии... И только в третьей, 99-й, то же новостройке, дебют состоялся более-менее нормальным. Там я проучительствовал с июля 1974 по февраль 1982, затем, после того, как моя новая директриса Т.А. Юрова решила меня с моей, написанной мной, по обычаю, заведенному Гуровым, характеристикой для НИИ ОП АПН СССР не "к ордену представлять", как сама же и определила, а понизить мне зарплату со 180 до 120 р., вскоре после рождения второго сына.... В итоге перешел я в 146-ю образцово-показательную школу полного дня АПН СССР. Перешел туда, куда давно
сманивала директор-орденоносец фронтовая пулеметчица Нина Константиновна Сысоева, прочившая меня в приемники, и где через три месяца мытарств, стал я ее замом, завучем по оргработе с окладом в 57р. В той образцово-показательной школе № 146 сумел я продержаться с февраля по декабрь 1982, пытался внедрить правила типа овчинниковских. Даже в стихотворной форме. Сначала всем нравилось. Но быстро устали ломать уже сложившиеся стереотипы, свалявшиеся в негодные традиции. Директриса вернулась из отпуска и всю эту лирику будущего приемника поменяла на прозу жизни. В итоге я ушел в 34 года на ставку и.о. мнс НИИ общей педагогики АПН СССР с окладом 130 р. Кончилась моя школьная жизнь... Все 10 лет, а на самом-то деле 17, высшего школьного опыта полетели псу под хвост...
И в 146-ой, как и в 99-ой-новостройке, пытался я внедрить элементы и систему той "казармы", что усвоил за 8 лет учебы и работы во 2-й школе. И каждый раз безуспешно. Первые два года, когда директором 99-й был сверстник, фронтовик и тезка В.Ф. Владимир Михайлович Гуров и без меня много помнивший и понимавший, дело в этом направлении более-менее пошло, хотя и со скрипом: молодые и пожилые училки внутренне сопротивлялись, поскольку смысла большого во всех наших административных затеях не видели. Это у Станиславского театр начинается с вешалки, а у них школа начиналась в классе, в их кабинетике, за оборудование и чистоту которого, подчиняясь велениям времени (требованиям глупых администраторов от РОНО до Минпроса СССР и далее), Гуров с них и спрашивал в первую очередь.
С каждого по отдельности. Развертывал социалистическое соревнование, порождавшее восхваление одних, что умели выжать из родителей деньги, и унижение вторых и третьих, на такое финансирование неспособных, стеснительных, скромных. Итоги соцсоревнования порождали зависть и склоки. Но и вешалки в гардеробе я Гурову оборудовал вместо своего кабинета, и накопители-подогреватели в столовой тоже. Через год мой кабинет начинающего историка отдал Гуров Заслуженной учительнице, пришедшей в 99-ю на год позже меня, а я стал оборудовать еще один кабинет... А Юрова, сменившая через год Гурова, еще несколько лёт долбила меня за то, что плоховато мой кабинет по сравнению с Заслуженной-то выглядит... Но денег уже не было, да и в Учколлектор мотаться на другой конец Москвы некогда уже было. Пришлось после уроков с пятиклассниками из полусгнивших ДСП творить чудеса. Сотворил классний гарнитур со спецшкафами, лучше казенных. Не по отделке, по фунциональной принадлежности. Сама Юрова в восторге была... Одно время...
Так вот Гуров, директор разных школ с 25-летним стажем, мне объяснял, что отличный директор школы не тот, кто бегает везде, сует свой нос во все щели, а наладив работу коллектива и откушав четветиночку водочки спит себе на диванчике за шкафчиком в своем кабинетике, а школа живет своей жизнью. Нормальной, заметь, жизнью, добротной, а не халтурной. Таким был то ли директор той школы, в которой он сам учился, то ли старший коллега его...
Я вспоминал Владимира Федоровича - нет, он такой же, но не такой. Во-первых, спортсмен-физкультурник и пьяным я его никогда не видел, а если и пропускал он на дне рождения своем или ином празднике рюмку-другую, то неболее. Не для сна... Для беседы душевной...
Во-вторых, он, конечно же мог отсутствовать целыми днями по каким-то там делам и "делам". Небось, больше объяснительные записки писал, чем договора, работающие на развитие школы заключал. Но от его привычного, замыленного буднями, взора при таких возвращениях мало что оставалось. Все появлялись какие-то новые идеи и идейки... Но, впрочем, если бы Владимир Федорович и ушел в глубокий запой, что вполне вероятно при таких-то "друзьях" со всех сторон, то, уверен, школа бы жила своей Нормальной, достойной жизнью... Как жила она еще долго после катастрофы 1971 года. .
Позже я понял, что Гуров мне не только об идеальном директоре рассказывал, но и об Идеальном Царе, об идеальном правительстве. Но
сам почему-то таким и за 25 лет не сумел стать. Теперь понимаю - не с
того он начал. Вешалка для него всего лишь элементом школьного быта
была, а не элементом воспитания каждодневного. Ну, а уж о
Т.А.Юровой, введением сменной обуви умудрившейся ублажить всех -
от уборщиц до высокого начальства - и говорить нечего. А еще и Храпова, этого вечного саботажника, выжить, наконец-то, сумела, после чего школа получила-таки звание Образцовой... И наступила в школе тишина.
Мертвая тишина. Тишина бесконечной суеты, склок, подковерных интриг...
Школьный ЛАД - путь всеобщего Рая
Не жалеть для друга ничего,
Думать о других немножко тоже -
Вот мое простое волшебство...
Может быть, и ты мне в нем поможешь?!
От чего, дружок?!
Да почему, дружок?!
Просто жизнь учу не по учебникам...
Просто я работаю,
Простоя работаю...
Волшебником! Волшебником...
Л.И.Ошанин.
"Песенка Обыкновенного волшебника"
Я не могу сказать, что школьное строительство ШКОЛЬНОГО ЛАДА и школьного РАЯ (ортровков коммунистического быта) после 1971 года не продолжается. Нет, есть и в Москве даже прекрасные школы, продолжающие и развивающие овчинниковские традиции. Например, все на том же Ленинском проспекте, и опять же в самом его конце, нынешнем, современном, есть школа моего сверстника Жени Ямбурга, Евгения Александровича Ямбурга, И не школа даже, а Центр воспитания и образования, а (Женька внешне респектабельный, но внутренне всегда собранный кандидат (или доктор?) педагогических наук и... не завлаб, не директор института -- директор школы, что покруче многих университетов, в том числе и западных,будет. Ибо пусть и не понял, но учел, интуитивно учел Женька стратегическую ошибку Владимира Федоровича, ошибку, которая рано и поздно должна была поставить крест на его первом детище под названием Вторая школа.
С Ямбургом мы познакомились, когда обоим было за тридцать. Он тоже был автором "от сохи", "рабкором" Ирины Григорьевны и, следовательно, Автором "Известий". Я учительский и родительский корпус страны представлял, он - административно-директорский. И много лет, лет пять, не меньше, были мьгприятелями, соперниками и жуткими конкурентами. Уже планируется мой материал в номер, но тут Женька что-то приносит и летит мой материал с полосы... Через некоторое время картина с точностью до наоборот - Женькин материал отодвигается на неопределенное время. Ну, а уж потом, когда я после шестилетних испытаний стал старшим корреспондентом "Известий" по отделу школ и вузов, реорганизованному вскоре в отдел воспитания и образования молодежи, то Евгений Александрович стал и моим автором... А может и я его соавтором по распространению передового педагогического опыта.
За это время ни разу ни с его, ни с моей стороны не было никакого "водного поло". Термин не всем до сих пор понятный. Объясняю, сам в шестом классе полгода этим видом спорта занимался: это когда здоровые мужики на поверхности воды улыбаются друг другу, мячиком играются, но под водой в это время, там, где судье не видно, лупят друг друга ногами и промеж ног в том числе... Так вот ни малейшего намека на это за пять лет соперничества.
И в Большой педагогике мы с Евгением Александровичем к соперничающим лагерям принадлежали. Я, сам бывший добровольный шаталовец, все больше за сирых и угнетенных невостребованных педагогов-новаторов выступал, открытых другими, как Виктор Федорович Шаталов, Игорь Павлович Волков, Софья Николаевна Лысенкова, Евгений Николаевич Ильин - все, потом звания Народный учитель СССР получили. Но вскоре и своего миру явил - тридцатилетнего сельского учителя труда из белорусской глубинки, что рядом с городом Глуша, Михаилом Владимировичем Шереметом, который своими изобретениями и новациями вечный провинциализм и недокомплект преодолевал. Шеремет особых наград не снискал. Даже у народного царя А. Лукашенко...
А Женя, помимо опыта В.Ф. Овчинникова, ориентировался на вице-президента АПН СССР, академика Юрия Константиновича Бабанского, развернувшего в 80-е годы, оптимизацию учебного процесса или "бабанизацию всей страны", как иронизировали учителя. Идейка мне казалась весьма примитивненькой, не достойной звания академика и масштабов академии - дать возможность ребенку в условиях классно-урочной системы усваивать школьную программу в своем, оптимальном, темпе. А для этого надо было научить каждого школьника работать с книгой, с учебником, научить выделять в тексте самое главное, самое существенное. ("Отделять зерна от плевел" - всего-то 2000 лет идейке, посмеивался я, не понимая, чего это стоило коммунисту Бабанскому, кандидату в члены ЦК КПСС). И эта приверженность начальству нет-нет да и бросала в моих глазах тень на жизненный путь Е.А. Ямбурга....
Прошли годы... Я стал лечить и исцелять людей. И на меня понеслась простая и незатейливая речь моего народа. И вот тут-то я вспомнил уже покойного Ю.К. Бабанского. И при каждом удобном случае я печатно каялся и каюсь перед ним, хотя супротив "бабанизации" не написал ни строчки и тогда... Но этим я и перед Евгением Александровичем Ямбургом каюсь. Мудрее меня он оказался в те годы. А почему? Да потому, что от почвы, от своего микрорайона и народа не оторвался, не ушел, как я, в мраморный с позолотой Дворец редакции "Известий", бухаринских, интеллигентнейших "Известий"...
Я не осуждал Женьку. Нет,-это была легкая тень сомнения в правильности выбранного им пути. Я уважал бы его выбор в любом случае. И
если бы он даже стал Большой шишкой в Академии, а при его-то способностях, славе и связях (ведь Б.Окуджава, Вознесенский и другие персоны их калибра - наследство Овчинниковых - и в его школе пели) -
это раз плюнуть, не стали бы мы с Евгением Александровичем врагами-недругами. Потому что и у него, и у меня, и у нашего духовного отца В.Ф.
Овчинникова было одно основное и общее мерило работы, одна линейка, хоть может и разного масштаба, но одна - человечек маленький, что
пришел к тебе в школу. И более того - ЛАД, а не АД для этого человечка. Не начальство, не ордена, ни Уставы и законы, ни вой и стон родительский. Это все фон и условия. А мерило он - человечек, который
должен стать всенепременно Человеком. И тогда у тебя появится такой
блат, такие знакомства и связи, что никакие перестройки и рынки с инфляцией не страшны.
Два-три примера из моей, не овчинниковской и Женькиной, жизни, они люди нехвастливые... Как-то осенью выхожу из подъезда, и вдруг из люльки сверху, ремонт шел, швы нашего панельного дома заделывали, грубоватый голос:
- Мужик, закурить не найдется?!
Достаю сигареты. Оборачиваюсь.
- Евгенич!
Люлька стремительно вниз. Ба, Шура Белихин! Знаменитый, всесоюзно-знаметитый Шура Белихин, исполнитель роли шпаны-беспризорника и весьма знаменитой реплики: "Дядь, дай десять копеек!" в гайдаевских "12 стульях". Леонид Гайдай - большой художник и режиссер - типаж Шуры выявил сразу же, когда тот еще в 4-ом классе учился. В первый год нашей 99-й учился Шура в моем 8 Б среди 22 остальных "трудных", куда их сбагрили из соседней школы, Рос Шура в семье, где было 10 детей. Что выросло, то выросло. В 8-ом классе он был твердо уверен, что шестью семь = сорок! Высшее его творческое достижение - это "снег", который он пустил в моем кабинете после урока из тетрадного листочка (порвал за 45 минут на микроскопические части). Тогда он за 8 или 9 лет своей школьной жизни впервые убрал класс. Занятия боксом в МГУ мне пригодились... Только боксом я его и учил. Нет, не бил. Он трусоват был. Просто знал, что я боксер в прошлом, и мне нервы трепал и уроки срывал меньше, чем другим. "Проучился" Шурик у нас всего год - и ушел в Большую жизнь. И вот встреча через десяток лет...
:- Евгенич! А ты что, в этом доме живешь?! - спросил он закуривая мою "Яву" - Д где окна твои?.. Не волнуйся, сделаем все, будь спок, по-человечески... Жаль, я раньше не знал...
Мы перебросились еще несколькими житейскими вопросами-ответами.
И я пошел своим путем, а Шурик поехал на стену...
По-весне жена надумала мыть стекла. Что такое? Рама в большой комнате хоть и развинчина, но никак не открывается. Стал я биться. Результат тот же. Смотрю. А она таким слоем краски закрашена! На совесть! И понял - Шурик, как и обещал, постарался! Ну, а потом понял я и почему северная сторона нашей квартиры теплее, чем южная. Встретились-то мы с Шуриком, когда он уже к северной перешел...
Еще через несколько лет, где-то в 1993тем; в разгар всеобщей голодухи, иду на почту в надежде хоть какой-то переводик получить от тысяч тех, кому помог в их жизни. Окликает мужик какой-то похоже, что моих даже лет: "Валерий Евгеньевич! Здравствуйте! Что, не узнаете?! Да это же я, Серега Мамонтов..."
Серега- это прямой аналог и дружок Шуры Белихина. Только постарше - третьегодник. У меня никогда не учился. Учил я его сестер. В седьмом досиживал до армии, брился уже... А я его лишь из туалета пинками за курение в школе гонял, да, иногда, дружески и сочувственно улыбался... Серега рассказывает, что сейчас работает на продуктовой машине шофером-экспедитором, дефицит и прочую продуктовую мело-човку возит. И если мне чего надо, то он и мне спокойно подвезет. Называет свой телефон нынешний. Я, конечно же, так и не позвонил ни разу. Но Сереге, и Шурику, и себе, и Овчинникову, за ВОЗРОЖДЕНИЕ ДУХА СЛОВЯНСКОЙ ОБЩИНЫ я благодарен бесконечно.
И еще одно Чудо, теперь уже из дачной жизни, вспомнил. Стоим втроем, жена, я и сын, среди толпы на автобусной остановке - влезть в автобус до станции перспективы маленькие. Голосуем. Но голосуй, не голосуй все равно получишь... мимо. Правительственная трасса - иномарки и "Жигули" со скоростью от 140 до 180 км/час пылью тебя. А ты у обочины их процветающей железно-моторной лошадиносильной жизни, как в далеком детстве с рюкзаком и мешком за спиной. И вдруг чудо. Подъезжает "Хонда" и забирает всех троих. "Здравствуйте, Валерий Евгеньевич! Не узнаете? Андрей Панкратов я... Что, совсем не помните?" Мне стыдно, как это часто бывает в таких случаях. Винить-то я себя не могу - я ныне совсем в других империях и много чего другого помнить надо: например, литосферой радиус Юпитера, или орбитальную скорость Венеры и сколько третей желудка вырезали агроному из Бузулука... Но вспомнил. И Андрюшу Панкратова, и дружка его Сашу Тихонова, ныне шеф-повара ресторана "Прага", как выясняется...
Так вот мы с Ямбургом не утратили того, что не утратила и ЗМШ, но что утратила с годами Вторая школа, которая, конечно же, была Первая. И по времени, и по неявным, непроясненным тогда, да и сейчас, ошибкам. "Утрата связи с народом" - эта ошибка называется.
Связь с народом,
или Школа и Печка -- две вещи совместные
Когда в октябре 1970 я пришел в родную школу уже не в качестве школяра, но начинающего педагога и отца будущего семейства под псевдонимом освобожденный секретарь комитета ВЛКСМ (эквивалент нормальной школы всего-то старший пионервожатый), я уже тогда почувствовал - не та школа. Другая какая-то! Не такая, как с 1959 по 1965. Я понимал, что та школа, эпохи хрущевской оттепели, была школой переходного периода. Вынужденного переходного периода от первоначальной, обычной роновской ко всемосковской физико-математической. В 1970 году она приблизилась к замыслу, к своему идеалу... И вот этот-то ее и погубило.
Мы уже тогда с Наталией Васильевной Туговой нашли даже вербальное выражение, нашим-чисто эмоциональным ощущениям - СНОБИЗМ.
Именно. Не законная гордость, а гордость, приобретенная автоматом,
путем сдачи легоньких тестов, а с ними и пользование традициями и
славой учебного заведения, не тобою созданными. Предшественниками... Ты все получаешь, практически, надармовщинку, ХАЛЯВНО. Для
меня же там, как и для всех, кто был рядом со мной первые годы жизни
школы, халявы не было.
Теперь я понимаю, чем была вызвана бесконечная череда моих драк с самыми разными одноклассниками и шпаной типа Удалова, Сухотинского, Акимова - это была классовая ненависть изначальных неудачников из проклятых Богом семей к более-менее сытым и благополучным детям из семей, где кое-как сумели подчистить КАРМУ своего рода, да и Отечества нашего В ЦЕЛОМ за последние ТЫСЯЧУ ЛЕТ, а не с 1917, как думают многие.
Жуя на перемене не бог весть какой бутерброд, сунутый матерью, или бабушкино яблоко, я одним этим вызывал ненависть Удалова, у которого и такого-то не было. И он бил меня смертным боем, как мне казалось, абсолютно ни за что. Я отвечал тем же. Ну, а уж когда я в конце 6-го класса сцепился с Самим Сухотинским, и мы оба, боясь выпустить лацканы друг друга, как сиамские близнецы, не подверженные никакому хирургическому разрезанию, кроме директорского, были доставлены учительницами со 2-го этажа прямо в кабинет В.Ф., где только и разжали руки, вытянув их по швам. А Великий Князь Владимир без каких-либо расспросов типа, что случилось, деточки, произвел короткий суд и расправу: "Ты, Храпов,- в класс! Сухомлинский - домой за родителями!"
Вот тут бы и подумать, как же выправить и вытравить это не чисто административными методами?.. Как помочь Храповым быстрее наладить
ЛАД с Сухотинскими... Но тонка кишка у интеллигентных педагогов, педагогов-дам... И у Овчинникова оказалась тонка: не увидел проблемы, не
увидел классовой ненависти, разъедавшей не только РОССИЮ, но и Вторую школу. А ведь был шанс превратить этот островок свободы в соседскую и ДО Б РОсрседскую общину.
История мальчишеских драк, к сожалению, плохо изучена/Точнее, совсем не изучена. Их причины, мотивы. Не только психологические, медицинские, но и социальные, классовые. Школы, педагоги здесь, к сожалению, дальше милиционеров-надсмотрщиков (ныне совсем плохих) нешли и не идут. А ведь из школьных драк в том числе вырастает и классовая борьба, и гражданские войны, за несколько лет уничтожающие то, что копилось, отбиралось, сохранялось, сберегалось народом, нацией столетиями!!!
К такому "пустяку", как мальчишеские драки, советские и портсоветские люди, пережившие и 1918-20, и 1929, и 1937, и 1941-45, и 1991, и 1993 давно привыкли и не обращают на них внимание. А между тем, я подмосковный мальчик, выращенный бабкой-крестьянкой в духе добрососедства в небольшом поселке, не намного отличавшимся от деревни, ну разве что участочки были с носовой платок, живший бок о бок с соседями-татарами от 0 и до 11, чужд был не только классовой ненависти, но и национальной вражды. Избивали меня старшеклассники долго и систематически и в Родниковской 7-летней школе, когда я учился в 3-ем классе. Били 3-4 шестиклассника не раз и не два за то, что я заступился за малознакомого маленького татарчонка лет шести, когда на него полезли трое его сверстников, у одного из которых оказался брат-шестиклассник да еще второгодник...
Полгода оттачивали они на мне свои кулаки, до тех пор пока не выработали во мне тактику адмирала Ушакова: не распылять силы, а весь огонь на флагмана, на главного. Побил лидера, дезорганизовал его - остальные, лишенные управления, обязательно струсят, отступят. Оказывается, - был я сторонником академика Бабанского еще в 3-ем классе. Еще тогда с помощью кулаков был научен отделять главное (главного) от воторостепенного. Да только сейчас понял, осознал это! Всего-то 40 лет прошло!!! Несколько раньше понял я это (или то что медицина не поняла за 5 тысяч лет) и в биологии, в медицине, нашел главного врага - пораженную раком кровь, переходящую из поколения в поколение, а научившись побеждать рак, как оказалось, победил и сотни других болезней, порождаемых им, или являющихся формами его разложения, включая и манию величия, шизофрению, идиотию, алкаголизм-наркоманию, параною, цирроз печени, стенокардию, гипертонию, ишемию... Во, чему научили и не научили меня драки-избиения!..
Очередная серия моих избиений в 6-7-ом классе началась тоже на национальной почве. В школьных рекреациях, не отягощенных склоками из-за сменной обуви и всеобщим применением наркотиков в медицине и нитратов в сельском хозяйстве, тогдашние дети не бегали, а мирно, как лошадки, ходили по кругу. Ходил и наш 6В, и их 6А. И вот ашники Пере-пелкин, которого я потом почему прозвал Птичкин-Пташкин, окруженный кодлой своих дружков решил поиграть в своеобразного "жучка". Подскакивает и бьет Толстого Шапиру (а у того, откормленного родителями, плечи, талиям ниже - все одной ширины) ниже талии, смачно так... Шапиро недоуменно поворачивается, а ему оскал пяти довольных рож: угадай кто?! Ну! Через полминуты сцена повторяется. Мне, шедшему сзади, это не понравилось. И не потому, что Шапиро был моим приятелем по футболу и шахматам. Мне не понравилось издевательство многих над одним. И я в стиле моей мамы предупредил Птичкина, что не потерплю этого. Но у того, защищенного "коллективом", видимо чесались не только ноги, но и руки. И он, несмотря на то, что на полголовы был ниже меня, тут же повторил своего "жучка".
Поскольку мне с детства все и всюду объясняли, что "у пионера Слово и Дело не расходятся", я дернул Птичкина за плечо, в ответ он меня
ударил. И в этом была его тактическая ошибка. "Бить первым по лицу я
(как и Высоцкий) с детства не могу", но уж если меня ударили... Отделал
я Птичкина по первое число. Сначала в коридоре, а затем и в туалете. И
в этом оказалась моя стратегическая ошибка. В глазах шпаны из ашни-
ков, державших "верхушку" в школе, я, видимо, оказался кандидатом в
новые "бугры", которого надо было окоротить... А может и заступник еврейчика, русский-предатель им не понравился... Нужен, нужен окорот
такому! На следующей перемене Птичкин привел Клюева. Пришлось мне
врезать и Клюеву. На (другой день Клюев привел Сухотинского. И уже
вдвоем они попытались, отделать меня вдвоем. Шапиро и прочие дружки-пионерчики из нашего 6 А никакого братского интернационализма, как
и в Родниках, почему-то не проявили... Пришлось, как гладиатору, выступить одному против двоих.
Клюев зашел сзади и заломил мне руку, а Сухотинский - гроза микрорайона - просто бил по моей открытой морде... Но недолго. Клюеву я успел поставить подножку и отшвырнул его, а Сухотинского, как мог зажал удушающим приемом, как и он меня. Ну, а дальше был кабинет Овчинникова и аудиенция № 2...
Но и после скорого суда Овчинникова и беседы с родителями Сухомлинского драки и издевательства продолжались. У ашников появилась на меня алергия. Они били и издевались надо мной при каждом удобном случае. В закутке коридора, в раздевалке физкультурного зала, где число их доходило и до восьми... Помню и историческую битву на школьном крыльце.
Выскочили мы, уже семиклассники, втроем (Шапиро, Ящин и я) ясным
осенним днем посмотреть: не собирается ли дождь? Не помешает ли он
нам сходить в Лужники и поиграть на большой поляне? Поскольку на
небе не было ни облачка, я быстренько сделал свой прогноз и поспешил
на урок. На крыльце меня поджидали (случайно ли? -В.Х.-50) Клюев с
двумя дружками. Крылечная битва была недолгой - звонок на урок прервал. Размазываю кровь из разбитой губы, оборачиваюсь, смотрю, а мои
дружки все еще небо изучают. Красивая картина интернациональной русский и еврей с красными галстуками на груди стоят рядом и
смотрят высоко в небо, мечтают неизвестно о чем и даже звонка на урок
не слышали...
Только через полтора года, теряя авторитет в глазах своей банды Сухотинский решился на настоящий поединок со мной и принял мой вызов. Зрителей был полный "стадион" - игровая площадка отделенного от школы дырявым заборчиком детского сада, где собралось человек 40 сторонников Сухотинского и не более 5 моих. Начало получилось затяжным. Первым, и без песен-рекомендаций Высоцкого, я никогда не бил. Так что первым мне врезал Сухотинский. И тут выкрик: "Директор!" Все оцепенели, а потом стали хватать портфели и сумки. Но выяснилось, что тревога была ложной. Родившаяся у меня надежда тут же и умерла.
Новый зачин. Снова Сухотинский, который был на полголовы ниже меня и куда более поджарым, бьет мне в морду. Тут уж я зверею окончательно - и понеслась битва! Через несколько минут очень темповой и
горячей схватки вижу кровь на его лбе. Откуда к нему попала моя кровь?
С кулака? Неужели руку разбил? Нет, кулаки вроде целы... Кровища заливает лицо Сухотинского- это я разбил ему лоб!!! До крови!!! По всем
неписаным законам улицы драка должна быть прекращена - победитель, благодаря этому древнему Божьему суду ясен!!! Я смущенно опускаю руки, давая возможность "секундантам" оказать помощь пострадавшему.
Тут подбегает ко мне Птичкин-Пташкин, обидчик Шапиро. Стукнул он хоть и яростно, но с Сухотинским-то не сравнить. Но для меня это отличный предлог. И, обозвав всех вокруг подлецами и суками, я уношу ноги. Дома готовлюсь к новому туру. Перебираю свинчатки, которыми так и не воспользовался в бою с Сухотинским, да и ни с кем никогда. На следующие утро, оставив свинчатку дома, подхожу к школьным воротам. Навстречу Мишка Голубев. Тот самый третьегодник Мишка Голубев, толстый и добродушный русский медведь, с которым я тихо-мироно и дружественно просидел весь 5-ый класс на задней парте. После 5-го Мишка ушел в ремеслуху, И вот встреча через два года! Но вместо приветствия Мишка бьет меня. За Сухотинского - надо понимать. Они в одном корпусе живут.
Но бьет Мишка почему-то не с той силой, на какую этот верзила способен. Я плохо соображаю, но успеваю закрыть лицо руками. А Мишка вместо того, чтобы добивать меня, орет что-то о том (явно на публику), что так будет с каждым, кто посмеет...
Только к концу первого урока до меня доходит, что Мишка спектакль разыгрывал, выполняя "социальный" заказ, а я, не сговариваясь, неплохо ему подыграл. Перемена. Ликующий за себя и за Мишку, я выхожу со вздохом облегчения из нашего торцевого кабинета в коридор и тут прямо по коридору летит, надвигается на меня вчерашняя орава, что не отомстила вчера за своего вождя краснорожих. Есть там и новые лица. Как начать бить меня с уже разбитой Голубевым губой не знают. Выставляют претензию, что Сухотинского я сразил свинчаткой. Иначе - просто кулаком, не мог! (Откуда они про мои свинчатки узнали? Их кроме друзей-приятелей красногалстучных никто не видел -В.Х-50)
Я клянусь, что никаких, свинчаток у меня не было и нет. И в доказательство выворачиваю карманы. И толпа в 30 рыл скисает. Тогда-то, может быть, впервые в жизни я не понял, но почувствовал: "Бог не в силе, а в Правде!" Такое многоликое чудовище сразить ОДНИМ СЛОВОМ и вывернутыми (не всеми!) карманами НИКАКОЙ ИЛЬЯ МУРОМЕЦ НЕ СПОСОБЕН.
Решения и за Овчинникова, и за меня находила Жизнь. И не только в эпопее с Сухотинским. ("Илиада" и "Одиссея" вместе взятые). Было же множество и других стычек. В результате я либо не ел в школе, либо делился с тем, кто оказывался рядом, будь-то даже Удалов или переросток Шустерман, любимым занятием которого некоторое время было плевать првмокашкой в физиономии соседей, в том числе и мою, мальчика нехилого, но интеллигентного... И конфликты с одноклассниками как-то незаметно исчезли. Более того, мы все больше и больше без какой-либо опеки, но при ненавязчивой подсказке нового классного руководителя, учительницы математики, Маргариты Васильевны Гусевой, что сменила первую золотую медалистку школы Аллу Подгайц. Алла может и знала математику, но не до нее было, когда цветочные горшки по классу летали... Была Маргарита старше 18-летней Аллы лет на 7, не больше. Знаний алленых и медалей у нее может и не было. Но был характер и твердая уверенность в своей правоте. А еще - желание работать, сделать из нас людей культурных.
Маргарита (или Д2С, как прозвал ее сексуально озабоченный и математически одаренный Луковцев: Доска - два соска) сразу же железной рукой и визгливым голосом стала наводить порядок. Потом, видя тщетность усилий, хлопнула указкой по столу и заорала: "Немедленно ВСЕ дневники на стол!" Класс тут же притих: родительской порки боялись все. Все, кроме меня, безотцовщины. Я поднялся, прошел от своей задней парты и небрежно шлепнул дневник Маргарите на стол. Маргарита продолжила урок в нормальной обстановке. В конце урока, раскрыв мой дневник, заявила: "Забери его... Храпов! Ты вел себя лучше других, и твоим родителям я писать ничего не буду... Через две недели Маргарита назначила меня старостой класса. В 7-ом меня сменила Таня Рогова, через 9 лет ставшая моей женой. Оказывается, наш семейный подряд по наведению порядка во 2-й школе начался аж в 1961-62 гг...
Маргарита Васильевна больше почти не орала. Она нас больше по Москве и Третьяковкам возила. Нередко экскурсии сама проводила. И как-то постепенно помогла узнать Москву и даже полюбить ее, в общем-то, бестолковую, суетную. А уж первый театральный коллектив в нашем 6-ом классе, без каких-либо Збарских и Ошаниных, создавал Вовка Иванов. Тот самый Вовка, что вскоре после меня выиграл конкурс чтения басен, организованный нашей первой литераторшей-красавицей Ириной Исаковной Медведевой. Его "Заяц во хмелю" до сих пор стоит у меня перед глазами. А если начну читать - буду читать вовкиными интонациями.,.
Так вот Вовка, пока мать-продавщица и вдова была на работе, собирал нас у себя в комнатухе своей коммуналки, и мы, четверо, переписывали свои первые роли, щелкали пальцами определенное количество раз, чтобы подать сигнал, кому вступать следующему...
Он же, Вовка, в седьмом классе затеял, а затем и организовал первенство класса по рапире, шпаге и сабле. Бились без масок. И пока я кому-то едва глаз не выколол, лез в чемпионы... Но после этого струсил, посоветовал другим прекратить тоже, и дальнейшей судьбы турнира не помню, поскольку выбыл досрочно и добровольно...
В Вовкиной же квартире я первый раз затянулся сигареткой. Теперь-то знаю: не порок это, а первая лечебная процедура из народной медицины была, способствующая, как теперь установили английские медики и микробиологи, улучшению работы головного мозга и профилактике болезни Паркинсона... (см. журнал "Природа", 1995, № **)
Ныне Заслуженный артист республики (а может уже и Народный) Владимир Владимирович Иванов -- самый блестящий преподаватель Щукинского театрального училища. Не от него - из теленовостей знаю! А от Вовки знаю, что лет десять-пятнадцать был он зятем самого Захавы, но все равно жизнь в театре Вахтангова, где один Народный на другом сидит и Народным же погоняет у него не заладилась, как и в первый год после выпуска в Любимовской Таганке рядом с Володей Высоцким. Но так или иначе Владимир Владимирович отдал родному театру и училищу... не соврать бы... 31 год жизни. Он, конечно же, чтит своих театральных мастеров, но я-то знаю, что в первую очередь он обязан ОБЩИННОМУ ДУХУ ВТОРОЙ ШКОЛЫ, Овчинниковскому духу спортсмена-командника, спортсмена-артельщика. Но не только ему. ЭТО ОБЩИННЫЙ ДУХ ВСЕГО СЛОВЯНСТВА, сколько ни вытравливала его Русь Рюриковичей, государственная машина... В том числе и большевиков, которые плохо разобрались в наспех захваченном наследстве...
Первенство же класса по боксу в восьмом на звание абсолютного чемпиона помню отчетливо, поскольку сам его же и организовал. Помню финальный поединок, когда я 74 кг хлопец бился во дворе Славки Луковцева со 108 кг штангиста Паши Дьяконова, сына карьерного дипломата Большого ранга - заместителя посла в США! Пару раз нарвался я на встречный Пашин. Вспомнил, что такое искры из глаз. Ребята счет открывали по случаю нокдауна, но поединок-то я по единодушному мнению, включая и Пашу, положившего на плечо язык, выиграл.
Паша - мальчик был весьма состоятельный, и когда наш класс дежурил в Городском Дворце пионеров, покупал на всех пирожки. Без каких-либо намеков и угроз. Да и некого ему было бояться. Удаловых и Шустерманов давно уже в классе не было: ушли в ПТУ. Их социальный статус давно принадлежал уже мне, да Сережке Акимову. Тот, как надеюсь, помните, тоже учил меня делиться, но только знаниями.
Но не подумайте, что мы - Храпов, Иванов, Дьяконов - были такими уж большими общинниками. Самым большим общинником в 8-ом был Ося. Ося Штейн. Башковитый - ужас. Он и Луковцева, нашего математического лидера и большого пошляка, сына доктора физмат наук, задвинул на вторые роли, как до этого Луковцев задвинул меня. Ося, живший в центре, рядом с Хлебным переулком, жил очень бедно с мамой и бабушкой, но чаем поил, а главное, массой всяких интресных головоломных задач потчевал. И хитро подсмеивался над нами этот шплинт и шнобель своими карими хитроватыми, смеющимися и печальными глазками сквозь круглые подслеповатые очочки. Тепло Осе, уютно было с нами, дураками. Лидером он себя чувствовал среди этих весьма неглупых верзил. И защиту от кого угодно находил, если мы с Пашей рядом...
Это Ося затащил меня в МГУ на городскую олимпиаду по химии. Я пошел от нечего делать. Написал что-то. Задачек несколько решил. Потом пришли результаты узнать. И узнали: Ося стал одним из победителей - Первое место! Но еще интереснее: у меня Третье!!! Я чуть было химиком-органиком не стал. Да проспал, опоздал на первое организационное заседание кружка Дворца пионеров, бегал, бегал, но так и не нашел, кого надо было... И здесь Бог миловал!..
А теперь самый интересный вопрос: кто же из нас с Осей Штейном чемпионами и призерами 6-ти миллионной Москвы по химии вырастил? Ося появился в 8-ом. В восьмом химию преподавал красноносый Иван Иваныч, что вечно ходил в синем халате. Олимпиада была весной. Где-то с полгода учил нас Иван Иваныч - не более. Да и как?.. Без особого энтузиазма... В 7-ом Ося вообще учился в другой школе...
Меня в 7-ом учила Клавдия Андреевна Круковская та самая Крука, о которой знают даже в Париже рифму, но плохо представляют кто это или что это. Методика у Клавдии Андреевны, которую она, как методист, наверное, доносила до всех учитилей Октярьского района, была очень простая. В 11-ом классе она нас снова учила, видимо, выправляя огрехи красноносого Иван Иваныча, задвинутого ее ярким образом старухи Шапокляк, а затем, и Валей Полонским, на третьи роли, учила так: "Иди Храпов (Ящин, Шапиро, Бондарев) к доске. Решай задачу №..." Храпов чего-то напутал в индексах или числах и ответ не сошелся, хотя в принципе все правильно, ход реакции отражен верно. "Так... Задачу ты не решил... А задача на жиры и углеводы... Значит, две двойки по той и другой теме... Так... жиры - это органические кислоты... Значит, и кислоты еще в седьмом классе плохо усвоил... Еще двойка... Надо бы тебе как-то помочь... Давай тетрадь с лабораторными... Что? Дома забыл? Но там же девять работ!.. Значит, еще девять двоек... Эти поставлю пока карандашом..." Вобщем, призер Всемосковской олимпиады закончил школу с тройкой по химии... Не помог даже блестяще сданный выпускной экзамен... Шел на 5, но долбила дополнительными вопросами до тех пор пока где-то не запнулся... После этого -- нормально: 4. Средняя -- 3...
Но даже в Париже, даже в туалете я не буду писать того, что от всей души писали мои товарищи по школе. Для меня правда в другом - НЕ Клавдия Андреевна и не Иван Иваныч причина моего тогдашнего химического успеха... Формальные "тренеры" тут нипричем. А ПРИ ЧЕМ и очень даже ПРИЧЕМ Дух школы, дух общины, взаимопомощи и соперничества, который как-то постепенно сложился, благодаря не только Овчинникову, а и тем, кто был с ним душой, а не только штатным расписанием связан. Сначала их - его продолжения - Педагогов, в наших душах было немного... Потом больше...
А, может, много и не надо. Достаточно сложить хорошую печку, взять всего лишь одну спичку, нормально разжечь, растопить, а дальше сиди и подкладывай полешки, (а одно от другого (неважно дуб, береза, ольха или совсем гнилушка) будет заниматься и гореть, гореть вроде бы и без твоего, директор, участия, и без твоего, классный руководитель, и без твоего учитель... Вот только бензин плескать не надо. Как и не надо заменять обыкновенные дрова на уголь, на антрацит, да еще сыпать его в большом количестве. Печь может и будет гореть - но вони будет очень много... А потом раскалится - да и треснет... "Лучшее - враг хорошего". Эрудиты - враги творчества и развития.
Когда из школы уже к 1965/66 учебному году окончательно ушли местные, не только Удаловы и Шустерманы, но и Вовки Ивановы, его друг Блюмштейн, Кузин, Никишов, Резников, Зверев, Микулович и набор стали производить в четыре седьмых класса со всей Москвы, а далее по 8-9 девятых-одиннадцатых -- и все сплошь приезжие. Да в основном одни еврейчики да еще русские из благополучненьких семей, где жил дух не общины, а ДУХ КОРПОРАЦИЙ: ЛИБО ПАРТИЙНЫЙ, ЛИБО ДИССИДЕНТСКИЙ, либо самый мерзкий -- ДВУЛИКИЙ партийно диссидентский дух ("и нашим, и вашим"), тут-то и начал приходить конец Второй школе. И не случайно, что именно мне приходилось одной левой поднимать и ранемировать пионерскую работу. Именно мне, Валерке Храпову, местному выкормышу с 6-летним стажем... Другим это было не под силу. Не было у них под ногами родной "почвы", "чернозема" под ногтями...
Я, член ЛТК, с фактической двойкой по английскому и отметкой на полбалла повыше по-русскому, призер районной олимпиады по географии (5-й класс) и городской по химии, поступил в 9-й класс "по знакомству", "по блату", как полагали мои друзья-метеорологи отроческой поры Саня Ящин и Толстый Шапиро Александр, брат которого Аркадий, выпускник нашей же школы, был уже в те годы звездой мехмата МГУ.
"Блат" действительно был. Толстый и Ящик -ставили мне в вину заход с "черного хода" "Черный ход" был таким. В начале 8-го класса учительница литературы (имени, простите, не помню) задала всем выучить отрывки из "Василия Теркина" Твардовского. Я, победитель конкурса Маяковского в 6-ом со стихами о советском паспорте, стал учить... И все никак логической точки не найду, жалко и на этом, и на этом месте останавливаться - так что выучил всю главу "Кто стрелял?" до конца.
Идет урок. На урок пришел какой-то усатый улыбчивый мужичонка (И.С.Збарский. Пришел, видимо, не случайно, а по договоренности педагогов, о которой я и не подозревал), сел на заднюю парту. Вызывают меня к доске... Ну и я и выдал с выражением:
Отдымился бой вчерашний,
Высох пот, металл простыл... .
От окопов пахнет пашней,
Летом мирным и простым...
И пошел, пошел - десять минут читаю. Все слушают, открыв рты. Даже Вовка Иванов, в то время уже артист театра Дворца пионеров, не то, что я - боксер... Ну и дочитал до конца:
Кто не спрятался в окопчик,
Поминая всех родных?
Кто он свой среди своих,
Не зинитчик и не летчик,
Но герой, не хуже их...
Вот он сам стоит с винтовкой,
Вот поздравили его...
И как будто всем неловко
Неизвестно от чего...
После урока мне тоже было неловко. Подошел Исак Семенович и стал уговаривать дылду идти к нему в Литературно-театральный коллектив: "У тебя же феноменальная, лошадиная память! - восторгался он мною,
- Тебе обязательно надо попробовать себя артистом!!" Уговорил. Пришел. А там ребята-старшеклассники, такие - закачаешься! Жора Мильграмм - внук итальянского физика-ядерщика, эмигрировавшего в СССР еще до войны, победитель Международных математических Олимпиад, о котором уже упоминал, Коля Турин, Коля Исаев, Сашка Иншаков, Наташа Салынская, звезда нашей сцены, прима, племянница драматурга
Салынского, Таня Кравцова, дочь военной летчицы, Героя Советского
Союза... Правда, учась в школе ничего этого я не знал...
Ребята эти не родственными связями были интересны, а душевными - и здесь община. Русско-евреско-итальянско-испанская и пойми еще какая... Интернациональная, коммунистическая. И никаким боксом меня
от нее не оторвать. А уж какие песни в районе 11 вечера горланили, когда провожали Исака Семеновича до автобусной остановки... И Галич, и
Окужава, и Ким, и Анчаров...
А как мы пели в автобусе мужским и женским хорами, когда ездили всем ЛТК на субботник по подготовке Московской кольцевой (МКАД) к открытию: "Где же побывал ты, милый мой дедочек? Где же пропадал ты, сизый голубочек?"! И не знал я тогда, что хоровым музыкальным искусством занимаюсь, акапелльному ладовому двухголосому пению речитативом учусь - самому древнему древнерусскому искусству... Вот такое интернационально-патриотическо-историческо-музыкальное образование и воспитание было, без воспитания. Или воспитание жизнью общинников - как хотите... И никакой Овчинников нам не нужен был. Побаивались мы его, как и все...
Благодаря ЛТК мой классный эгоизм вырос до общешкольного. Вот тогда-то, сам того не понимая, начал я ровнять свою жизнь по-Овчинникову, по-Збарскому; а потом и по-Ошаниной...
И вот Исак Семенович мне блат организовал - приняли меня в 9-й
практически без экзаменов: так побеседовали о том, о сем... А Ящик с
Толстым потели - задачки решали. А одну так и не смогли. "А вот ты,
Храпуля, можешь, или слабо?" Я спросонья: "Давайте задачку вашу. Не
слабо!" Слушай внимательно: "Задачка на прогрессию. В одном НИИ
посадили в пробирку микроб. Микробы делением размножаются. Может
слышал? В первую секунду из одного - два, во вторую - из двух четы
ре, в третью - 8, в четвертую - 16, 32, 64 и так далее. Через минуту
пробирка была полная. Спрашивается, на какой секунде пробирка былазаполнена наполовину?"
Я задумался и - ни фига. Экзамены все позади. Каникулы! Мы в все в 9-ом! Пошли в футбол... "Ответ-то сказать?!" - "Не, зачем, сказал решу, значит решу..." "Только учти, нам на решение всего пять минут давали. Не больше..."
Отыграли в футбол. Отдыхиваемся, глотаем стаканами газировку, чистую, по копейке... "Ну, как, сказать ответ?!" - "Останьте! Сказал решу - значит решу..." Вечером пытаюсь - и опять ни шиша. И так и сяк. Лег спать. Утром, около одиннадцати, еще сплю минут десять, но решение уже нашел - детское решение. Голову они мне прогрессиями заморочили. На 59 секунде пробирка была заполнена наполовину. Звоню Ящику, звоню Шапире - отчитываюсь... Я тогда и не понял, что у меня совсем другой тип мышления - интуитивный, Менделеевский... И таких как я, с помощью тестов можно только в мусорной корзине потом с трудом отыскать, если не сопьются к этому времени от безысходности, от никчемности, от непризнанности... Таких, как я, отбирают не тесты, а Жизнь. А еще Исаки Семеновичи, которые в наши годы не задачки решали, а порох нюхали.
Перейдя же, на систему тестового, экзаменационного, аттестатного отбора, отбора традиционного, государственного, а не общинного, списанного у вузов и вступающего в полное противоречие с идей ЗМШ, Владимир Федорович сам стал пилить сук, из таких вот русских Ванек ТУГОДУМОВ храповых, которые его поддерживали не за славу, не за должность, а за душу, отцовскую душу, которую не понимали, но чувствовали парни, не всегда бравшие бутерброды в школу... (Пусть лучше мать сама пожует...)
Вот и заполонили быстро школу быстро смекающие представители еврейской, армянской и иных НЕТУГОДУМНЫХ НАЦИЙ, корторые, как показала История и мой опыт дружбы и с Толстым Шапиро и башковитым Осей Штейном, сами по себе мало ЧТО значат, при всей их изворотливостй... Как и тугодумы Храповы без них... БЕЗ ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМА ЛЮБОЙ НАЦИОНАЛИЗМ УЩЕРБЕН, ОДНОБОК. Национализм, знание основных черт национального характера, его плюсов и минусов необходимы лишь для более быстрого осознания своих природно-исторических задатков и возможностей. Национализм без интернационализма ведет к кичу, снобизму, самоизоляции и вырождению в конце концов... Нации! Народа!
Советская власть такого снобизма и еврейского засилия в эпоху первых отъездов терпеть не стала. Она многое понимала и многое прощала В.Ф. Овчинникову. Не только в 1962-ом "Руки прочь от Кубы!" у американского посольства, но и нарушения правила дорожного движения на Красной площади в августе 1968, когда лоботряс Граф Вадим Де Лоне, не знал, как выразить свой протест куда как более продуктивно и подставлял свою единственную жизнь и еще четырех диссидентов под такой Каток ради ихнего же хрущевско-брежневского Дубчика.
Простила она Овчинникову даже и то, что через 2 года после выпуска мой 11Б сократился на 12%. 4 покойника из 34-х!!! Красавцы-отличники, гордость школы!!! Гордость, переродившаяся в снобизм, в кастовость, в белокостность. Потихоньку, незаметно...
Незаметно, потому что и я, вечный юродивый, уже был поражен этой партийной болезнью: здесь свои - а там, не другие, а чужие = враги...
Часть 3.
От артели до корпорации...
Истинные причины краха Первой Второй школы
30 апреля 1967 года я, аккумуляторщик в/ч 54075 и повторный абитуриент вечернего отделения истфака МГПИ им. В.И. Ленина, а также всех театральных вузов столицы, играл во дворе в футбол. Сияло ласковое весеннее солнышко. Вдруг посреди дня налетел сильный шквалистый ветер со снегом. Пурга длилась не более получаса. Мы переждали и снова продолжили. На следующий день позвонила Таня Назарова, та самая, который был посвящен полярный цикл моих северных стихов, и сообщила, что погибли Аркаша Брылин, Вова Савин и Игорь Записных. Юра Покровский в тяжелом состоянии лежит в госпитале в Можайске...
А дело было так. Эти четверо, продолжавшие дружить и после школы, хоть и жили в разных районах, решили прошвырнуться на байдарке под парусом по Можайскому водохранилищу. Шли нормально, недалеко от берега. Метров 100-200 не больше. И, вдруг - этот шквал. Лодку перевернуло. Вода ледяная. Но друзья не унывали. Вытащили рюкзаки, положили на лодку и, толкая ее перед собой, поплыли. Медленно. Страшно медленно. Багаж слишком большой и мокрый, как и костюмы (как и камни-образцы доктора Уилсона). Первым отключился Гарик Записных. Друга никто не бросил. Плывут. Потом Аркаша. Плывут. Потом и Володя Савин. Юрка Покровский дотянул всех до берега, вытащил и отключился. Через полтора часа, их подобрал катер водонадзора. У всех полное переохлаждение тела. Юрку удалось отогреть и откачать...
Я, менее чем через год, снова на Востряковском кладбище, где в августе 1966 во время вступительных экзаменов хоронил бабушку, мою Арину Родионовну... 82 года. Рак кишечника. Похороны были более, чем скромные. Денег не было. Да и не было у меня опыта в этом деле.
Ребят хоронили классно. Толпища народу. Оркестр. Траурные марши до слез. Митинг. И опять слезы. Я стоял в стороне - к могилам не пробиться. Поминки,у Аркашки. Он мой сосед по дому - на другом конце корпуса нашего громадного академического дома. Я об этом и не знал до середины десятого класса, до вечеринки на аркашкиной квартире. И вот поминки через два года... Кто бы мог подумать?..
Все четверо были новопришлые, как и еще 24 человека. Из всех, кто учился в 8В, в этом, 11 Б, классе электромонтажников, осталось всего 8 старожилов 2-й школы (23,5%), ставших из "вешников", "бешниками". Светка Пучкова и Боря Бондарев учились,с 2-го класса, Ящин, Шапиро и я - с 5-го, Таня Назарова с 6-го, Боря Сиденко, расписавший весь вестибюль школы замечательными фресками, с 7-го. Вот, собственно, и все носители духа старой Первой Второй школы, ДУХА СОСЕДСКОЙ ОБЩИНЫ... Первые четверо жили в пяти минутах ходьбы от школы. В доме № 60 по Ленинскому проспекту. Назарова - чуть дальше: на противоположной стороне проспекта. Я еще чуть дальше. Сиденко рядом с метро "Университет". Половина тех, кто учился в 8-ом, как например Вовка Иванов, ушли в другие школы и техникумы. Еще человек 7, в том числе и Ося Штейн, и Пашка Дьяконов, брат и сестра Киндины, пошли в другой класс - класс программистов 9Е. Поганца и развратника башковитого Славку Луковцева, несмотря на папу доктора физмат наук, в 9-й не взяли. Не взяли без шума и пыли, по методу Клавдии Андреевны: ну, не прошел он тестовые испытания, не получилось с задачками у одного из лучших математиков класса..,
Ребята в 9Б со всего юга Москвы подобрались замечательные. Я во всех души ни чаял, И не из-за того, что по указанию проницательной Зои
Михайловны,Фотиевой, новой классной "мамы" и выдающейся учительницы математики, 42-летней старой девы в очечках на крохотном носике, сразу понявшей на ком воду возить можно, меня выбрали старостой,
да так и оставили навечно... Отношения с Зоей у ее новых "деток" заладились не у всех. В том числе и у меня с Бобом. Ревновала. Сначала к
Збарскому, а потом и к сменившей его Ошаниной.
Молодая Ошанина своим, приходом невольно расколола класс почти наполовину. И на следующий год оказалась классной "мамой" полутора классов. Официально новонабранного 9Ж и нашей половинки 10Б. В 9Ж я тоже нашел себе работу - стал там адъютантом Татьяны Львовны. Стихи помогал учить, первенство по боксу в 9Ж проводить.
Так вот о покойничках, в которых снобизм этот, пока весьма зачаточный, начал проявляться, но тут же привел к трагедии и досрочной кончине троих в 19лет...
С Гариком Записных мы были большими приятелями. Иногда возвращались вместе домой. Он, сын майора-летчика, жил рядом со станцией метро "Академическая". А однажды, помню, бродили весь вечер по Ленинскому и Ломоносовскому и спорили о героизме. Я доказывал Гарику, что героизм - следствие чьей-то большой глупости или плохой выучки, что героизмом одних прикрываются преступления других.
- Да, твой Виктор Талалихин молодец, что пошел на ночной таран, но если бы он лучше стрелял из пулемета и не промазал весь боекомплект, то не пришлось бы рубить хвост пропеллером. И Матросов, брось бы он 4 свои гранаты сразу и поточнее, не стал бы ложиться на амбразуру...
Гарик утверждал с позиций сноба, что я ничего не понимаю в военном деле, которое, благодаря отцу, было ему куда более знакомым... Мы спорили до хрипоты, но каждый остался при своем...
Только сейчас я понял, что это был все тот же спор между Амундсеном и Скоттом. О подвигах ни того, ни другого я не читал ни строчки. Но пропитанный на протяжении пяти лет духом 2-й школы, зарожденной отцом-основателем В.Ф. Овчинниковым в союзе с матерью его КПСС и альпинизмом, я был сторонником Амундсена без Амундсена. Это ЧУДО, но и одновременно реальный факт, о котором я рассказывал не раз, не понимая до конца О ЧЕМ это я...
От Володьки Савина и Аркашки осталось лишь то, что в 9-ом они записались в секцию прыжков с парашютом, похвастались, показали, как правильно приземляться, когда мы перелезали через трехметровый забор на ВДНХ и я, преодолевая вечную боязнь высоты, сиганул согласно их инструктажу на всю ступню, повредив ногу. Они мною руководили весьма авторитетно, но сами-то сделали ПО ОДНОМУ ПРЫЖКУ и бросили секцию. У каждого своя высота... Свой потолок... Еще Савин блестяще танцевал твист и хорошо знал Битлов... А больше ничем и не выделялся этот блондинчик небольшого росточка...
Аркашку Брылина я понял только в 11-ом. В туалете. Сначала шел урок литературы. Ошанина что-то горячо говорила о Горьком. Я ее, как это часто бывало, поправлял почти вслух. Для той коротенькой дистанции, что были между нами, дылдами, и молоденькими учительницами Второй школы, не только по литературе, но и по физике, по географии, здесь не было ничего удивительного. Мы и молоденьких учительниц физики поправляли, если они какие-нибудь несуразности на доске писали или произносили. А уж для моего-то положения и авторитета - это было просто проявление нормальной заботы о старшей сестренке, которая, как и все женщины, часто оказывается не в ладах с логикой. Тем более, что совсем недавно, прочитав мои первые стихи, Ошанина мне указала, что телефон не звОнит, а звонИт. Когда я попробовал возразить, что и у Пушкина вместо мУзыки музЫка встречается, она резонно заметила - и опять на всю оставшуюся жизнь: "Только написав лучше Пушкина, ты получаешь моральное право публиковать свои стихи. Иначе развития литературы не будет. Так что повтори про себя двадцать раз "звонИт, звонИт" и больше не позволяй себе этой ошибки нигде".
Ну, и я ей, от всей души, поправлял логические ошибки, которые она, в отличие "от грамматических, видела совсем плохо. Она мне сделала третье и последнее замечание. Но тут на амбразуру полез Аркашка, завязав с Ошаниной, какой-то спор о противоречивом поведении Горького, спор был горячим, но не по теме урока. Я снова влез. И - "красная карточка"! Удален с урока. Иду в туалет. Курю. И тут в туалет врывается Аркашка и тоже закуривает. Оказывается, спор ему был нужен именно для этого - спокойно покурить во время урока, а не дрожать на перемене: засекут или нет. Аркашка, смачно затянувшись, спрашивает:
- Слушай; а как Ошанина к Маяковскому относится?
- Точно не знаю, но кажется плохо. А зачем тебе это?
- А чтобы знать, что ей в пику сказать можно... Чтоб не скучно было...
Чтоб дискуссия была. Она же сама призывает к дискуссиям... Да, и вообще, для разнообразия жизни.
- Вообще-то - уточняю я, - она разделяет дореволюционного Маяковского и позднего - советского. Какой ей больше нравится, сам поймешь. Но я тебе не советую вести споры ради споров...
Покурили. Звонок. Разошлись. Я пошел извиняться. Он - срывать лавры у девочек. Их у нас мало было. Особенно симпатичных.
Плотного телосложения очкарик Юрка Покровский был мне самым близким из этих "четырех мушкетеров". Сидели они обычно с Гариком Записных, рассадка-то была вольная, впереди меня на первой или второй парте, а я сразу за Юркой. Он мне как бы подменил Осю Штейна. С Юркой мы беседовали на разные философские темы и на уроках, а иногда и после. Но особенно Юрка был незаменим на контрольных по физике. Это была моя ходячая шпаргалка. Если что забыл: "Юр! Тут какую формулу-то применять надо?!" У Юрки всегда другой вариант - учителя тертые были. Это только у Зои, да и то невсегда, 1-й и 2-й вариант, и попробуй списать - сразу кол! А здесь 4 - 6 вариантов, не меньше. Юрка называет. "А как записывается?" - "Не помню, Валер, сейчас выведу!" И через минуту-полторы показывает...
Он из-за этого с первого захода в вуз не поступил. Никогда не помнил ни одной формулы. Все выводил. Выводил и на вступительных экзаменах - времени и не хватило. Тугодумом Юрка был тоже. Чуть порезвее, побашковитее меня, но тугодум. Времени-то и не хватило. И пропитан он был, как я теперь понимаю, ДУХОМ СОСЕДСКОЙ ОБЩИНЫ, который - тогда не в одной, 2-й школе витал и поддерживался из последних сил мало что понимавшими тугодумами.
Ныне Покровский доктор физмат наук, работает вместе с Горевым в Курчатовском институте. Темы у этих "ребят" пока закрытые, поэтому их мировая слава еще впереди,
Январь 1969 года. Два с половиной года после школы. Жизнь обламывает бока. Райский инкубатор-позади. И тоскуй, не тоскуй - назад не
вернешься. Нельзя всю жизнь провести в утробе матери? Я - вечерник
истфака, выпускник годичной студии и артист народного театра ЗИЛ.
Доказал и Збарскому, что я не бездарь. Збарскому, который в своем
гениальном грандиозном по замыслу спектакле "Голые короли", или
"Ша в кубе" (Шекспир, Шоу, Шварц) урезанном (кем?) до "Ша в квадрате" (Шоу, Шекспир) - задвинул меня во 2-й состав 2-й серии - спектакля-"Много шума из ничего", где я играл графа Клавдио совсем не так,
как ему хотелось. Ему надо подленького прихлебателя короля, а я, не
согласный с таким прочтением Шекспира, традиционного благородного
графа шпарю. Ну, и оказался в первом составе Толя Анцифиров, будущий воспитанник высшей школы КГБ...
А Сашка Усов, что на два года раньше меня окончил школу, в вузе не учился, показал мне дорожку в народный театр ЗИЛа, артистом которого стал, закончив тамошнюю студию. Збарский нахваливал его регулярно, называл Усова, полупрофессиональным артистом... А когда я, провалившийся во все театральные вузы и пединститут, влетел в эту престижнейшую студию со второго тура, минуя третий, Збарский скромно промолчал. Не заметил, что ли? На весь ЛТК за десяток лет такой подвиг только Усов и Храпов совершили... Вобщем, где-то жизнь меня радовала, но чаще-била. И часто не заслуженно. Особенно по самолюбию.
Набегают тени, набегают...
Каждый пройденный фонарь бросает тень:
"Что ты путаешься там, под ногами,
Трешься, громыхаешь, желто-фасный звень?!"
С фонарной высоты: "Я ярок, я высок!
А от тебя какой же прок?
Скрипишь колесами, трешь песок..."
- "Фонари-фонарики,
Господа-сударики,
Извините нежно и. кротко...
Мне не до ваших высот....
Вон остановка!
Человек ждет."
Фонарь ухмыльнулся
Вспышкою яркой -
Тень черней.
Трамвай улыбнулся:
"Черт с ней...
Пусть дуется важно -
Погаснет..,
Через восемь часов будет день!
Будет мой хлопотливый день..."
Этот "Подслушанный разговор между фонарями и трамваем" я
записал в ноябре-декабре 1967 года, как раз в то время, когда на протяжении двух лет слишим регулярно катил через пол-Москвы почти каждый вечер в театральную студию Народного театра ЗИЛа под руководством Заслуженного деятеля культуры С.Л. Штейна и его помощника В.С. Кузнецова, которые тоже внесли весьма существенный вклад в мое разностороннее образование. Нотлавное, они дали то, что не сумела привить Школа. Они научили искусству внимания и наблюдательности путем це-ленаправленого тренинга...
Почти в то же время повадился я ходить в гости к Светке Поповой. В девятом она отняла у меня пальму первенства самого молодого в классе. Родилась аж 31 декабря 1948 года... Загадочная была девочка. Милая, субтильная, туберкулезная, с непонятной улыбкой - то радушной и приветливой, то кривой и презрительной. Росла она с младшей сестрой Олей, как и я с братом, без отца, а жила, как оказалось, недалеко, за "Черемушкинским рынком". И мама, Светлана Борисовна - приветливая матрона.. И особенно Джой - шотландский спаниель. Ни объятий, ни поцелуев у нас со Светкой никогда не было. Так... Мальчик с девочкой дружил, мальчик дружбой дорожил... Библиотека у них хорошая была. И
перечитал я, благодаря им, полное собрание сочинений Александра
Грина. А еще Голоса научился слушать, когда чехословацкие события
развернулись.
Светка была умная и деловая. Ходила вечно в брюках. Чаю мне ни разу не разогрела. Пришел? Молодец! Чаю хочешь? Иди грей, пей сам, пожалуйста - мне заниматься надо. Может с Джоем погуляешь? Молодец! А, Грина третий том?.. Бери... Привет!- Вот и все свидание.
Читала Светка феноменально - 200 страниц в час!!! А я только - 30. В 7 раз медленнее! Потом, не без её влияния, я, 40-летний болван и уже гений, иностранный почетный "Евроталант", чуть на платные курсы скорочтения не пошел. Но благо - вскоре понял: читать 200 страниц в час, это все равно, что пытаться разглядеть одинокую березку за окном поезда. ЧИТАТЬ НАДО МЕДЛЕННО, ВНИМАТЕЛЬНО, ВДУМЧИВО. ЧТЕНИЕ - это не выслушивание чьих-то монологов, откровений, сплетен. ПОДЛИННОЕ ЧТЕНИЕ - ЭТО ВСЕГДА ДИАЛОГ, ДОПРОС С ПРИСТРАСТИЕМ. И читать надо сразу несколько книг. По-настроению, по-душе, по-мысли-вопросу...
Светка, может, и читала по несколько книг разом, но как автомат. О прочитанном она почти никогда не рассказывала - некогда. Могла, конечно, блеснуть знанием модных тогда Вознесенского, Кафки, Хемингуэя, так, что ты чувствовал свою ущербность, неполноценность. Но более всего я не мог простить ей того, что она поступила сначала в МЭИ. На биофаке МГУ, куда она поступала (и куда поступила годом позже, когда, спал малость конкурс, обусловленный двойным выпуском 1966 года по всей стране) она не добрала полбалла. И пошла с этими баллами в МЭИ и закончила 1-й курс, а затем со второго захода в 1967-ом - желанный биофак. Еще до этого поступления я ее не раз спрашивал:
- Свет, скажи, пожалуйста, зачем тебе этот Энергетический? Технический же вуз?! Ты что, не понимаешь, что тем самым ты отправила в армию какого-то парня на три года?!
На биофаке уже учились Вовка Рубан и Андрей Недоспасов из оша-нинского 10 Ж. С ними и еще с восемью мальчиками и девочками в январе 1969 она решила отправиться в лыжный поход через Кольский полуостров, от Мончегорска до Мурманска. Тундра! Хоть и не наша с Си-денко, но в снег, в мороз!!! Я опять ее спрашивал: "Зачем это тебе сейчас нужно? Ты что не видишь, что в Москве 30-градусные морозы? А каково на Кольском, да еще с ветром?!" И при этом, конечно же, я, одинокий вечерник, зависимый от работы, завидовал им, дневникам...
Но какой бульдозер может свернуть такую девочку, таких мальчиков, если их даже катки Советской власти и КГБ не устрашили в августе 1968-го? Проводил ее до метро...
А через 4 дня выясняется, что Светка и еще один парень из Института стали и сплавов замерзли. У гитариста, рыжего Вовки Рубана, отморожены пальцы. Култышки -- вместо ногтей на всю оставшуюся жизнь...
Дело было так. Группу из 11 человек возглавлял Андрей Недоспасов (фамилия настоящая и говорящая). Уже под Мочегорском местные жители их предупредили: "Нельзя, ребятки, вам сегодня идти! Видите облачко на горизонте - через три часа пурга будет!" Ну, что они, темные работяги, в этом понимают? Они что, сотрудники гидрометиоцентра, или хотя бы по радио предупреждение от него слышали?! Пошли гордые собой и полные презрения к темноте москвичи, одаренные второшкольники. Через час началась пурга. Светка и охранявший ее Вовка Рубан отстал на сто метров, еще на сто метров отстал замыкающий парень из МИСИСа. Но что такое сто метров, когда в двух шагах ничего не видно?!
Недоспасов, понимая, что беда может накрыть всех, цепляется за какое-то укрытие, приказывает всем оказавшимся рядом с ним зарываться в снег. Потом даже пытается развести - и разводит с помощью спиртовки костер, спасает большинство отряда. Рубан тоже сооружает, как и Леонов, одиночка-замыкающий, укрытие. Но тут выясняется, что в их рюкзаках много чего нет. Нет спирта и спиртовки, нет специальных охотничьих спичек, даже сухари в рюкзаке у кого-то из недоспасовцев... Светка, чтобы согреться, читает наизусть "Антимиры" Андрея Вознесенского. Стихи помогают слабо. Тогда Вовка Рубан стаскивает с себя куртку, потом свитер, потом еще свитер. Остается буквально голым. Через четыре часа их находит вертолет. Поздно. Светка - мертва. Замыкающего Леонова нашли на вторые сутки. Цинковые гробы. Вострякоское кладбище. Оркестр до слез. Митинг. Опять, через полтора года, слезы. Опять толпа народу. Раза в три больше...
Поминки. Или предпоминки. Меня, как последнего москвича, видевшего Светку, просят рассказать, как мы с ней расстались. Я рассказываю. И вдруг из соседней комнаты слышу материнский вопль-стон Светланы Борисовны: "Зачем он сказал "прощай"?!" Я сначала и не понял, что это по-поводу моего рассказа, поскольку точно и не помню, что сказал: "Прощай!", "До свидания!", или может наше стандартное "Привет!",
"Салют!"...
Но снова вопль: "Зачем он сказал "прощай"?!" Все делают тактично вид, будто не слышат обвинительного вопля матери в мой адрес. Но я-то слышу... Минут пятнадцать я еще помаялся в прихожей, но когда все стали усаживаться за стол, отыскал свое пальто и потихоньку вышел... По дороге зашел в магазин купил бутылку "Столичной" и банку с кальмаром. Позвонил Сане Ящину, он подошел почти одновременно. Сидим у меня на кухне. Первым стаканом помянули Светку. Я не закусываю. Второй. Саня отказывается, вытирая мои сопли. Потом принимаю еще. Саня советует закусить кальмаром. Я, наконец-то, закусываю и блюю, страшно блюю. Саня дотаскивает меня до дивана. Я отключаюсь.
А через несколько месяцев в "Юности" выходит новая поэма А.А. Вознесенского "Лед-69". Оказывается Ошанина рассказала другу юности, как героически, с его стихами на устах умирала Светка. Вознесенский, как когда-то Фадеев в Краснодоне, благо недалеко, выехал в творческую командировку, встречался со Светланой Борисовной... А потом родил ледяную поэму, выйдя из очередного творческого застоя. Между прочим, во всем обвинили 20-летнего студента Недоспасова. Как они не додумались, печатно, миллионным тиражом (!) во всем обвинить еще и Храпо-ва?! Повод я дал великолепный. История снобов повторилась.
Я не знаю, кто и как мылил после этого холку Владимиру Федоровичу. Ошаниной и Фотиевой не мылил никто. А.А.Вознесенский, наверное, благородно перевел гонорар Светке на памятник - и все облегченно вдохнули: "Пронесло!"
Лет через десять Светлана Борисовна, уж и не помню, кто позвонил,
наверное, я; сокрушенно удивлялась: чего это я не захожу? Не извинилась даже Через 10 лет. Не виновата - ее кость и кости ее дочери белые, а у нас с Недоспасовым, все-таки хоть как-то исправившим свою
ошибку и спасшим-таки восемь душ, - черные.
Снобизм лез в школу через все щели. Исключительность. Кастовость. Мы - безошибочные. Каждый выпячивал свое я, как мог. Назарова Таня, не отличавшаяся математическими способностями, отличилась на любовном фронте, нет она оставалась девушкой целомудренной (мама в отсутствии папы блюла ее за двоих!) и Прекрасной Дамой, в блоковском стиле. Просто на протяжении 10-го класса и эпопеи с Мёртвой дорогой она была моей Музой. И когда в сентябре 1965 года, во время вечеринки на казенной даче одного крупного папы, я случайно увидел Таню в объятиях Сиденко, я, будучи в подпитии, раскрыл перочинный ножичек и, поигрывая им в свете отдаленного фонаря, сказал всего одну фразу: "Боря, во мне мало-мало говорят животные инстинкты!"... Повернулся и ушел.
В 23.00. Борю, как ветром сдуло, - срочные дела в Москве вместе с последней электричкой нашлись... А еще через день дорогая Зоя Михайловна заманила меня в учительскую и сообщила, что до нее дошли слухи, что я едва не зарезал Сиденко... И надо поговорить по душам...
От кого, интересно, дошли слухи? Не от меня. Ну, и не от Сиденко же! Экий подвиг - стрекоча дал! Стоит ли об этом мир оповещать? Значит, Дама сердца позаботилась. Наверное, за Борю испугалась. Испугалась настолько, что уже через месяц пудрила мозги Брылину - и все девицы в классе смогли по достоинству оценить, кто она, истинная Первая дама в масштабе 11 Б, из-за которой такие парни и такие друзья на ножах...
Ну, а уж дорогая З.М. с ее аналитическими и математическими способностями готова была и уголовное дело на меня завесть. Конечно же, у меня, полупрофессионального боксера, что на голову выше Сиденко, выходившего в одиночку и на волка, и на кодлу из десяти рыл, не было иного способа окоротить Сиденко, кроме как тыкать и тыкать его перочинным ножичком, добираясь до печени друга Бори, ставшего предателем, а потом жрать эту печенку на глазах у Назарихи...
Но Зоя Михайловна прекрасно знала на кого нарвалась. Этот парень, да еще в расстроенных чувствах - никогда не соврет. И постепенно , перевела разговор на другого моего друга - Саню Ящина. А правда, что он отметки в дневнике подделывает? Правда, с 6-го класса, сколько я его не просил - брось, Сань, не мелочись, не мельтеши... Я ему и ластик давал... Не успел я оглянуться, глядь, и я в дерьме по уши - друга заложил, стукачем стал, осведомителем - наушником...
Правда, малость просчиталась и здесь, дорогая, через час я уже рассказал Сашке, как и что Зоя из меня вытянула. Готовься, Саня, отвечать за грехи молодости... Саня ответил. Остался я хоть с этим другом... Но это было немногое, что я тогда понял... А сейчас понял, что и Зою Михайловну, не смотря на все ее данные, червь снобизма тоже одолел. И она хотела стать Первой дамой. По информированности...
Все тот же самый снобизм, чувство собственной полноценности и причастности к великому делу Второй школы. Теперь уже окончательно не Первой, а Второй Второй, что представляла из себя усеченную пирамиду, поставленную на вершину, причем, в воздухе!!! Ибо почвы, что несли и составляли ребята из микрорайона, не было. Была всепобеждающая атмосфера тогдашней и нынешней Москвы - Москвы всеобщих предательств. Атмосферы Лицея, того самого, что выходил и выкормил Пушкина, брошенного папенькой на деньги Александра I, за что дорогой А. С. посвятил ему строки, которые могли бы при желании быть перенесены и на В.Ф. Овчинникова - "Лукавый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой над нами царствовал тогда!"
Корпорация (КПСС, общество диссидентов, лучший педколлектив страны) внешне мало чем отличается от соседской общины, особенно, если ты в нее входишь сам. Те же милые привычные лица, с которыми столько пережито и нажито, то же сочувствие, та же поддержка, четкое понимание, где свои и где чужие... Более того, любой чужой, если достигнет определенного чина, положения, путем рекомендаций, сдач тестов, искусственных и натуральных, будет принят в этот узкий (или широкий) круг. Одна беда - нет в такой корпорации (если даже назвать ее Церковью) духа общинного коммунизма. И нету по все такой же простой причине - экзамен на чин.
В соседской общине нет и не может быть экзаменов на чин, или, точнее, они каждый день. Только потому, что ты живешь волю судеб на данной территории, то будь ты гений о семи пядей во лбу, или идиот последний, богач или бедняк, община так или иначе заставит вас уживаться, искать и находить каждый день общие знаменатели, подравнивать друг друга - поднимать и поддерживать одного, отощавшего, и мять бока разжиревшему и потерявшему совесть. Община держится на стыде и совести, на общении с Богом (Идеалом), что каждый из нас творит в себе каждый день, выбирая те или иные ценности.
Корпорация держится на внутренних правилах. На законе. Как и государство. Это государство в государстве, где как всегда - главное чины, получаемые разными путями. Рано или поздно два эти государства сталкиваются. Побеждает корпорация-Государство -- Каток, уставший получать пинки и подзатыльники, да еще на свои деньги.
Можно было что либо выправить тогда, в 1969, в 1970-ом, когда стало ясно, что ребята замешанные и выращенные на общинном духе Юра Покровский, Андрей Недоспасов, Володя Рубан, ДАЖЕ СНИМАЯ С СЕБЯ ПОСЛЕДНЕЕ, ПОЧЕМУ-ТО НЕ ГИБНУТ? А стихи самых знаменитых поэтов почему-то не помогают? Не помогло и их поэтическое прикрытие проколов в воспитании. И прав был РК ВЛКСМ: профессор Гельфанд и его дочь в конечном счете - предатели Родины. Разумеется, не в том смысле, что они все, завербованные агенты мирового империализма. Но они предатели в том смысле, что не сумели оценить то, что им дала Родина, Отчизна и восполнить долг, выполнить, даже ценой личных и "лишних" страданий. Как не сумели оценить в полной мере и мои учителя то, ЧТО им дал Владимир Федорович Овчинников. Да и сам В.Ф., стремясь к лучшему, проглядел хорошее и надежное. Эпидемия снобизма заразила и его. Тем более, что заразе этой подвержен любой спортсмен, любая "звезда". Не только в шоу-бизносе, но и в педагогике.
БОген -- от слова Бог или фосГЕН?
Спорт, мы ны любили,
Бегали в кино,
Но пришел Михалыч
И сказал: "Но-но!"
Ах, какая драма --
Школьная программа!
Ты всю жизнь испортила мою...
И теперь я бедный,
И худой и бледный,
Здесь на этом вечере пою...
Песенка-переделка раздается еще за занавесом. Весьма бодро. А когда занавес открывается, на сцене ребята девчата в телогрейках продолжают бурчать песенку себе под нос, весьма грустно и тихо. Но всем, в битком набитом Актовом зале, уже понятно о ком и о чем пойдет сейчас речь. Экспозиция закончилась. В женский "барак" с морозной улицы вваливаются еще двое парней. НАТАША.(встревоженно): Ребята, а где Коля? (Ребята напряженно молчат, понурив головы). ИРА (еще более встревожено): Ребята, что с Колей?! ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ: Умер Коля...
ВТОРОЙ ПАРЕНЬ: Восемнадцать отжимов - и парня нет!.. Зал разражается дружным хохотом и бурными аплодисментами. Одиннадцатиклассник, здоровяк в три обхвата Коля Исаев аплодирует вместе со всеми! Слухи о его досрочной смерти явно преувеличены на радость всем. Идет новогодний общешкольный капустник, и злободневные шутки на общешкольные темы понятны всем. Все довольны, все смеются... Достичь этого было не просто.
С одной стороны это, вроде бы, первая сцена из второго акта пьесы А.Арбузова и К° "Город на заре", с другой - нет. Премьера этой пьесы, поставленной бессменным руководителем ЛТК Исаком Семеновичем Збарским состоялась совсем недавно, месяца два назад, в конце октября 1963 года (45-я годовщина ВЛКСМ), на сцене только что открывшегося Пионерского театра Московского городского Дворца пионеров и школьников. Шикарная была премьера. Переполненный зал. Где-то там в глубине моя мать с братишкой. А в первых рядах семья друга -- футболиста Сани Ящина. Рядом с ним и с его сестренкой-дошкольницей их солидная мама. Все, они, включая и солидную маму, все время делали мне какие-то ободряющие знаки, чем очень меня смущали. И, в конце концов, выбили меня из моей крохотной роли, в которой всего-то несколько реплик и, один-единственный проход... Но через всю сцену!..
Я и мой, новый друг, друг по театру, Боря Сиденко, еще в 8-ом сразу же получили первые, роли членов Хора. Алексей Арбузов, Зиновий Герд и другие соавторы того довоенного спектакля о первых строителях Комсомольска-на-Амуре ввели в свою драму-трагедию и эпический древнегреческий Хор. На протяжении всего спектакля Хор располагался не на сцене, а на ее крыльях (на ступеньках, ведущих в зрительный зал), Одеты мы были в униформу: черные брюки (и у девочек, что весьма смело по тем временам) и черные свитера с белыми воротничками... Это, вообще, форма членов ЛТК. Рабочая форма. Для того, чтобы она у меня появилась, матери пришлось перекрасить мой единственный зеленый свитер... Очень не хотела, но перекрасила, так как денег на новый не предвиделось.
В задачу Хора входило реагировать на происходящее не в зале, а на сцене (о чем я на радостях и от волнения подзабыл) и обсуждать шепотом, комментировать вслух, но не очень внятно... Короче - толпу изображать, массовку... И только в конце спектакля члены Хора (четыре пары) проходили через всю сцену, внося новую, мажорную, весеннию ноту в окончание первой трагической зимовки первостроителей... Мы с Иркой Рабинович проходили то ли первыми, то ли вторыми... Кажется, сразу же после Сиденко и его партнерши. Но если у Бори все было в тексте легко и просто, то у меня была большая закавыка. Текст наш с Иркой был приблизительно следующий:
ОНА (останавливается по среди сцены, и глядя в зал, якобы, с высокого берега на амурскую первопристань): Смотри! Еще один пароход причаливает!
ОН (то есть я, мечтательно): Хорошо! Скоро новенькие приедут... ОНА (ревниво); Да?! Приедут новенькие - забудутся старенькие! ОН (великодушно): Да, как можно!.. Вот дурачок! (Обнимает и целует). И, обнявшись, они уходят в кулису. Вслед появляется новая пара. И создает свой оживляж...
Казалось бы, чего проще! Не бывает роли более примитивной. Но не заладилась она у меня с самого начала. Дело в том, что с моей уже тогда не маленькой фигурой и весьма трагической душой юного поэта, комедизм роли никак не вязался.
Нет, Збарский сделал все правильно, по законам смешного. Я - верзила. Белокурый. кудрявый русский 15-летний красавец-парень. Ирка Робинович 16-летняя, кудрявая, но очкастая смуглая евреечка, и не больно-то красивая. Маленькая (до плеча мне не доставала)... Но у нее, кроме волос, было еще одно шикарное достоинство, которое сразу же бросалось в глаза и под свитером. Грудь. Пышная, недевичья. Выступавшая вперед на немыслимое расстояние... И вот такую-то девочку надо было и обнять (не прижаться невозможно!), да еще и поцеловать! Кого?! Старшенькую очкастенькую Ирку?! Да только под наркозом! Или после ста грамм кубинского рома! И не потому, что я был антисемитом, а потому, что с 5-го по 3-й класс был влюблен в Люсю Паневкину, будущую продавщицу универмага "Москва", сероглазую русскую красавицу, может и не с такими пышными формами, но формами.
За эти формы Люську лапали все, кому не лень. Не только одноклассники, но и ребята постарше, из ее двора, в котором жил и мой многолетний враг Сухотинский... За все 4 года я так и не решился не то, чтобы поцеловать Люську, но даже обнять. Хотя временами она была ко мне более благосклонна, чем к другим... В 6-м классе даже фотокарточку подарила. Ну, разумеется, нестандартно, нетрадиционно...
На уроках мне почти все время удавалось сидеть позади Люськи с ее подружкой Ниной Альковой, которая дразнила всех не только обалденно вихляющей бразильско- карнавальной походкой с ритмично-шикарными ягодицами, но и персонально Клавдию Андреевну, первыми в нашем мире капроновыми чулками... На одном из уроков я дернул более скромную Люську за косу. Привычное дело. И Люська ответила привычным
ответным знаком внимая -- повернулась ко мне и шарахнула учебником
алгебры по твмёчку;_так что искры из глаз. А потом,видимо, увидав
мою необычную бледность, повернулась и кинула мне на парту свою помятую фотокарточку 6x4...
С этой фотокарточкой в нагрудном кармане через месяц я, доведенный до отчаяния замечаниями в дневнике (4 за неделю!) и последовавшей субботней поркой матери, рано утром в воскресенье рванул в Одессу, прихватив из семейного бюджета 2 рваных рубля... Сняли меня на станции Калуга-2. Добрые соседи-мужики по купе выдали... Впрочем, это отдельная история. Да и не для этого повествования...
Короче говоря, с Иркой Робинович у меня никакой любви. И объятия даются плохо, не говоря уж о поцелуях... Но Збарского такая психологическая несовместимость партнеров не смущает. Он соколом летает из зала на сцену, показывает мне на Ирке, с удовольствием, смачно показывает, как и что надо делать. А у меня снова не получается - грудь Иркина обжигает и заставляет краснеть, а уж когда я щекой прижимаюсь к щеке, согнувшись в три погибели, тем более. Но Збарского и это не смущает. Он подбадривает меня, и снова соколом на сцену... Похоже, что ему все больше; больше нравится с нами репетировать... У него и объяснение есть: финальная сцена! Самая важная!!! Венец спектакля!!! И репетирует,репетирует, репетирует... И даже у меня кое-что получатся стало, Появилась иллюзия, что я Ирку обнимаю и даже целую особым театральным" поцелуем...
Но финал премьеры под внимательными взглядами семейства Яшиных я завалил. Обняты-то Ирку я-обнял. Но моя грудь более чем на полметра придвинуться к Иркиной груди так и не смогла. Смех в переполненном зале был. Но не весенний, не финальный, а иронический. Благо, что кроме меня было еще кому что показать...
После десятиминутной овации, цветов, поклонов поднялся на сцену сам Алексей Арбузов. В светло-сером костюме, с огромной седой, львиной. шевелюрой. Он сказал, что видел за 25 лет много постановок "Города...", но эта какая-то уникальная... И особенно хвалил опытных десяти- и одиннадцатиклассников, варившихся не один год в этой школе Збарского. Говорил, чти из многих могли бы вырасти неплохие профессиональные актеры. А особенно нахваливал Колю Исаева (11 Д) - нашего богатыря -- великана, всеобщего любимца. Говорил, что более органичного актера в этой,роли не видел... Я все ждал, а вдруг и по мне пройдется. Но мэтр в тот вечер плохого не замечал...
Да и так ли уж плох я был? Через 13 лет, осенью 1976-го, показывал я на этой же самой сцене Пионерского театра публике и жюри спектакль 99-й школы "Диалог о Есенине", поставленный мною по коллективному опять-таки сценарию. В публике были доктора и кандидаты философских наук, а в жюри несколько престарелых Народных артисток СССР. Сам я читал "Письмо к жкенщине". Хорошо читал. 28-летний, много уже переживший. Правда, у меня никто никого не обнимал... Даже березку... Третье место на Москве заняли мы своим полифоническим спектаклем... И только из-за того, что полифонию спектакля трудно было воспринимать консервативным старушкам. (Философы-то нам первое отдали.
Стр. 178-193
У Ольги Фридман от первого брака детей нет. А вот у Витьки остался сын трех лет. Бывшая жена запрещает ему с ним встречаться. А у Вити дела совсем плохи. Не жилец он на этом свете. Год жизни ему остался, не больше, врачи говорят. Болезнь Бехтерева у него. Идет окостенение позвоночника. Никакой верткости не осталось - полутруп он. Сходи, Валер, с Витькой в Люблинский РОНО к инспектору по делам охраны материнства и детства, добейся, чтобы Вите перед смертью дали возможность почаще видеться с сыном...
Вздохнул Валера глубоко, и поехал с утра пораньше на другой конец Москвы (до Малоярославца быстрее доедешь!) встречаться с Витей, сидеть в очереди, записываться на май месяц в особую тетрадочку инспектора, если сегодня не проскочим. Но Витька проскочил. А за ним и моя туша в кабинет просочилась. Сидим с Витей и внушаем мымре, что хотя бы раз в неделю, по воскресеньям... А инспекторша Витьке объясняет, что да, права у него, как у отца и гражданина есть, вот только у нее милиционеров нет, чтобы всем таким отцам и мужьям свидания с детьми обеспечивать. В конце-концов, разговор перешел на повышенные тона и обороты. Я инспектора спрашиваю, а за каким лядом она, в таком случае, здесь сидит и жалование получает?! А Витька ее спрашивает, да знает ли она, с кем разговаривает в таком базарном тоне? Это же сам, лично Валерий Храпов, корреспондент аж "Известий"!!! А инспекторша, баба тертая и ушлая, орет: "Документ предъявите!" Пришлось соврать что дома забыл... Но это ничего не меняет. Не мне, а ей надо учиться защищать права человека и без милиционеров...
Отбрехались, ретировались. У Витьки какие-то подвижки с бывшей женой начались. Подшустрилась все-таки инспекторша. Но она оказывается и в "Известиях" подшустрилась. Приезжала, справки наводила, кто такой этот Храпов... А народ в это время в очереди ее, наверное, все поджидал и поджидал... И даже по записи...
Через некоторое время появляюсь в "Известиях", бумаги какие-то в отдел кадров подвожу. Захожу к Овчинниковой. А она:
- Вы, что же это, Валерий Евгеньевич, не успев даже известинского удостоверения еще получить уже начинаете бравировать им, использовать в личных целях! Была тут ваша инспекторша... А вы подумали, что и нашу репутацию с Ингой Сергеевной в глазах нового Главного вы подмочили?!..
Пытаюсь что-то проблеять в свое оправдание, рассказать, как было дело. Смотрю - все бесполезно. Повернулся и вышел. Приехал домой сел и написал "объяснительную записку", памфлет под названием "Очередь до инспектора" на 5 страницах. На следующий день отвез уже ставшей более вменяемой Ирине Григорьевне. Она прочитала. Подсократила, Ошибки выправила. И заслала в набор. Через месяц вышла заметка. Еще через месяц приняли меня в штат редакции. Но не специальным корреспондентом с окладом в 250 р., как говорили раньше, а на чин ниже - старшим, с окладом - 220 р.
"Это, чтобы вам было куда расти, Валерий Евгеньевич. А то у нас в отделе военспецы". Не удобно как-то..."- - сообщила мне редактор отдела Елена Васильевна Иванова за две минуты перед тем, как на общем собрании редакции Лаптев утвердил меня. Три года проработал я в штате "Известий" - так и не вырос... Так и выкинули на помойку без страхоки, без пенсии в 40 лет с должности с старшего. (Майора, наверное, если в воинские звания номенклатурные переводить...). Только во время последней известинской командировки (по прошествии трех лет!!!), когда опоздал в Домодедово на алма-атинский самолет и с позором вернулся в редакцию, узнал я от Ирины Григорьевны, что мне, как и остальным сотрудникам моего ранга, полагается по штату черная "Волга" до аэропорта и из аэропорта. Даже среди ночи... Спасибо, Ирина Григорьевна! Попользовался я известинским удостоверением в личных целях, мыкаясь 3 года по электричкам и автобусам с вещами... Личными вещами...
А заметку-то мою, Ирина Григорьева, "Очередь до инспектора", как узнал потом, Сам Лаптев на апрельской летучке ставил в пример всей редакции, как истинно народный материал. Потому и взял меня в штат. Пример №1 ему, Новому Главному, потребовался... И им оказался я. Правда, уже через год это не помешало ему топтать и хаять мои "народные материалы".
А "бедный" папа Витя переехал с новой мамой Олей (родила она ему в 40 лет дочь) на новую квартиру и совсем забыл, зачем и за кем я с ним ездил до инспектора... После переезда и болезнь неизлечимая у Вити рассосалась непонятным для всех образом... Для всех, кроме меня...
В начале 1990-го позвонила мне Таня Назарова, только что разведенная с мужем, и стала умолять провести встречу одноклассников сейчас, а не на 25-летие в 1991-ом... Истосковалась! Работала Таня в патентном бюро. А Витя Учитель выдвинул свою кандидатуру в Моссовет независимым кандидатом и был избран, чего не получилось у Т.Л. Ошаниной. А я к этому времени открыл систему энергетических полюсов Земли, изобрел способ лечения всех болезней путем перемещения больных; понял, что запатентовав это изобретение Родина получит 130 миллиардов долларов в год, так что и мне что-то с одноклассниками перепасть может... И согласился я их собрать, объединить усилия и заработать... Вобщем, соединил приятное с полезным.
В мае 1990 года человек 20 из нашего бывшего 11Б собрались по моим указаниям на новой квартире Вити и Оли, что как раз напротив Биофака МГУ. Здесь не только выпили и закусили, но и сообщил я дорогим друзьям юности о своем великом открытии, о Великой Победе над всеми болезнями, о начале новой эры в Истории человечества, которая начнется вот здесь и сейчас, ибо хозяин квартиры дорогой наш Витя-депутат - ярчайший пример того, как можно избавиться от болезни путем переезда, и даже на незначительное расстояние...
Но мое сообщение большого энтузиазма почему-то не вызвало. А сообщение о том, что я, побыв всего лишь год вне славы и внешнего, тусовочного, успеха, подарил человечеству, а значит и им в том числе, две гениальные идеи - самую совершенную в мире демократию и вот эту - лечение перемещением, вообще как-то их, кандидатов наук в 27 лет, и докторов в 35, заставило приуныть...
Я схватил из Витькиного шкафа одно из его украшений - том из серии
"Памятники мировой литературы" - "Историю Франков" Григория Турского. Нашел сообщение о чуме 584 года в Нарбонне, где рассказывалось о том, что спаслись, те, кто бежал, а кто вернулся - все померли. Добавил, что то же самое было в Марселе в 1720 году... А значит, все врачи -- идиоты, ибо карантины и резервации есть не спасение человечества, а один из способов его уничтожения!..
Они, несколько лет назад гордившиеся моими успехами на телеэкране, четкостью и ясностью моих мыслей и наблюдений, сказали мне, что я слишком много выпил, что у меня в определенном месте взыграло детство и я, как в молодости, считаю себя почему-то гением...
Когда мы расходились, было еще светло. Я пошел провожать по Ломоносовскому проспекту наших немногочисленных сорокалетних девочек: Лию Сальман, Таню Волкову и Иру Семенову. Девочек, в которых никогда не был влюблен и никому из них глазок не строил. А вот они в меня? Только у последней семейная жизнь более-менее удалась, но карьера не сложилась. Карьеру делает ее муж, офицер. Ирка была некрасивой, толстоватой, очкастой, явно неспортивной девицей, на которую М.М. Боген никогда не ставил. Как, впрочем, и другие учителя.
Ее соседка по парте Таня Волкова обладала некоторым женским шармом. (Но с Назарихой или Светкой Поповой, а уж тем более с Верочкой Шлейфер, не сравнить). У Богена она даже, кажется, входила в сборную по легкой атлетике... Таня работала в Вычислительном Центре Академии наук, В том же самом, где моя мать, так и не состоявшийся в 54 года доктор наук, работала сторожихой, проверяла у всех, без исключения пропуска, на вахте, в том числе и у академиков, за что и имела часто неприятности... У Тани тоже сын. Но с мужем развелась...
Обе они на математике сидели на второй парте среднего ряда позади нас с Сиденко, как я когда-то позади Люси... И мы все время друг другу (слепой хромому) что-то подсказывали. Повторяю: я никогда не был влюблен в них (хотя этой участи, кажется, не могла избежать ни одна из девяти наших в общем-то нестандартных физико-математических красавиц на том или ином этапе моей шальной школьной жизни), но тепло исходившее от них мне было приятно. Уютно было ощущать их у себя за спиной, оборачиваться за подсказкой или какой-нибудь безделицей вроде транспортира или ластика... И сейчас тоже было тепло...
Маленькая, некрасивая очкастая Линка на математике (а она каждый день была) тоже входила в ближний круг мой. Она сидела слева от меня. В ряду у окна. Соседкой ее была тощая верзила Оля Фридман. За Олей сидела Светка Попова. С кем - не помню. Чаще одна. Я до сих пор помню, как вытягивала меня Линка в троечники. Сколько искреннего усердия прилагала...
В 6-ом я был лучшим математиком класса. В 7-ом - вторым. В 8-ом имел твердую четверку (ближе к пятерке). В 9-ом мы с Борей Сиденко пропадали на репетициях ЛТК, а перед выездными спектаклями и на дневных репетициях, прогуливая уроки вместе с остальными лтковцами - Збарский договорится! И вот в конце 1963 года Зоя Михайловна преподносит мне новогодний сюрприз:
- Иди ты, Храпов, к доске. Не ставить же любимому старосте итоговую двойку по алгебре в семестре!..
- Как двойку?! У меня же в журнале сплошные четверки?!
- Ты все еще так думаешь? - отвечает дорогая Зоя Михайловна. -
Иди, посмотри в журнал.
Наклоняюсь,-смотрю, а там после сентябрьских четверок какая-то тройка, пара колов, двойка. Значит колы за прогулы контрольных, вместо НН, она все же поставила. Да я-то думал, что шутит, что слово Збарского что-то для нее значит... Делать нечего. Начинаю решать пример на доске. Что-то запутался я, с дискриминантами, подрастерялся от неожиданности, ответ какой-то странный, нестандартный. А пока там Зоя с другими, похожими на мою, ситуациями разбирается, слышу истерический шепоток Линки Сальман: "Минус единица! Минус единица - ответ! Пиши: минус единица!!" Я в недоумении: откуда минус единица? Почему минус единица?! Но, внимаю все-таки требовательному голосу своей новой болельщицы, стираю свой ответ, исправляю на минус один. И через секунду Зоя, обращается ко мне: ,
-- Ну, Храпов, решил? И, откуда же у тебя взялась минус единица?
- Отсюда, Сверху! -- бросаю я реплику из будущего моего капустница в 99-ой школе, махнув отчаянно в сторону доски. Весь класс взрывается хохотом. Улыбается и Зоя.
-- Ну, ладно, Храпов. Что с тобой сделаешь? Поставлю тебе три.
Потом она проделывала со мной такие фокусы не раз в конце едва ли ни каждого семестра. И убедила-таки, что математик из меня никакой. Удивительно, но факт. После этих фокусов я почему-то разлюбил не - Зою, а математику, А Зоя еще долго казалась мне великодушным человеком, как и Линка. У Линки семейная жизнь тоже не заладилась. Замуж она так и не вышла, но ребеночка родила, чем горда и счастлива. На работе в каком-то математическом НИИ тоже нормально... Звезд с неба не хватает, но и не из последних...
Они все не из последних. Разве, что Ира Семенова и Таня Волкова. Они-то, последние, и выслушали рассказы о моих подвигах с удовольствием. С сочувствием и состраданием целую эпопею последних лет моей звездной и помоечной жизни... Таня даже потом, что-то предпринимала, чтобы мне хоть как-то помочь... Звонила несколько раз... Но вскоре жизнь меня закрутила в двухмесячную эпопею преговоров со всем Советским Союзом по телефону. Я все-таки даже в одиночку прорвался со своими, открытиями к всесоюзной славе. Циолковский всю жизнь на, это потратил, а я год!!! И, наверное, Таня, так и не дозвонившись, оставила свои бесплодные попытки... Таня, ты не обижайся, ты живая душа ты одна из немногих. Я это знаю и помню. А вот свидимся ли еще, не знаю.
Больше встреч со своими одноклассниками я не организовывал и организовывать не буду. Без меня, пожалуйста. А ты Таня, звони!!!
А с Олей,Фридман, длинной и нескладной Олей, подругой коротышки Линки и второй женой Витьки, мы встретились случайно в троллейбусе, когда обо мне снова писали газеты...(В первый раз лет за десять ехал по тому маршруту!) На вопрос, как поживаешь, я показал интервью со мною на целую полосу супруге господина депутата Моссовета, так озабоченного всенародными проблемами... Она стала просить и ей с автографом. Я послал ее поначалу. Потом пожалел новоиспеченную мамашу, которая часто болела, и выполнил просьбу.
Еще года через четыре позвонил ее полудрагоценный супруг. Из Моссовета он вылетел одновременно с прекращением существования Советской власти в 1993 году. Работает в Госдуме помощником у лидера яблочников Григория Явлинского. Жалование скромное. Теперь вот решил баллотироваться по нашему округу в Московскую думу и собирает подписи. Не соглашусь ли и я со своей семьей.
Я ответил Витьке, что на его счастье я и вся моя семья считаем Гришу Явлинского единственным порядочным и толковым человеком во всем этом "народном" представительстве. Так что подписи я ему обеспечу, но с условием: он уступает мне "Историю Франков", которую я взял у него почитать в тот вечер, в обмен на три мои новые книжки... Эти книжки Витька прочтет не только сам, но и доложит о них Грише Явлинскому, чтобы тот знал, где можно взять сотни миллиардов долларов для развития сельского хозяйства страны...
Витька согласился. Товарообмен через моего старшего сына состоялся. Затем я видел г-на В.Учителя, кандидата блока "Яблоко", по нашему местному телевидению. Говорил хорошо, убежденно, искренне о необходимости развивать народное самоуправление... Но на выборах он не победил. Так и остался помощником у депутата Явлинского...
Еще через год Витька, бедный Витька, с хилым окладом жалования, позвонил мне из Центральной Кремлевской Больницы, откуда только что вывезли г-на Президента, и умолял подлечить его. Совсем плохо у него с сердцем. Я спросил Витьку, как он выполнил условия нашего недавнего договора. Витя пустился в объяснение причин и обстоятельств... Я послал его на чистом народном языке куда подальше. Витька обещал исправиться, канючил, что ежели помрет, то не сможет выполнить договор... Все-таки в уме, а точнее, в хитрости, в заурядной еврейской хитрости, ему не откажешь... И я выполнил работу, на которую оказались не способны врачи ЦКБ -- вылечил господина В. Учителя...
Григорий Явлинский о моих открытиях не знает до сих пор ничего -- иначе бы позвонил. И Витя, бедный Витя, и по прошествии двух лет все никак дозвониться не может и рассказать о новых обстоятельствах, хотя ныне мой телефон занят не более двух часов в сутки... И Оля не может.
Виктор Учитель, физорг нашего класса, был одним из любимцев Михаила Михайловича Богема. Они и внешне похожи. Только у Михал Михалыча при его стройной, подтянутой спортивной фигуре в вечном темно-синем шерстяном тренировочном "олимпийском" костюме (большая редкость по тем временам даже для элиты. Операторам, которые с Земли луноходом управляли, такие костюмчики в качестве единственной премии выдали...) на его слегка вытянутом лице кроме ниточки усиков и неизменной улыбочки были еще очки, а у Витьки нет. И голос у Витьки пониже, а у Богена больше на верхи до визгливости тянет...
Не могу сказать, что Боген и меня не любил. Любил. Но какой-то странной любовью... Он решил, что парень со столь великолепными данными не имеет права быть увальнем. Мне было несколько непонятно, почему это я, один из лучших футболистов и боксеров школы, выгляжу увальнем... Только потому, что эти виды спорта у Мих Миха не в почете, и никто их в школе не культивирует? Да, я в отличие от Витьки, не гимнаст, не акробат и даже не баскетболист. И высоты с детства боюсь. Лет с шести, когда старшие ребята пужанули меня на 25-метровой вышке в Родниках, откуда мы на Москву, что была в 30 километрах,
смотрели... И в 6-ом классе свалился я под общий хохот с перекладины, проехав кединой по лысине старого физкультурника Иван Иваныча...
В декабре 1963 Боген заставил меня выполнять стойку на руках.(Верзилу явно не акробатических габаритов). Ну и въехал я головой в матик... Не помню, с матиком или без оного... Но что ходил две недели
со скособоченной шеей накануне Нового года, помню точно.
. В З-й четверти, как и во всем СССР, были лыжи. И тут все было строго по науке, с применением знаний законов физики и механики на практике. Тут были не только всевозможные шаги накатом, приставные и прочие, которые мы отрабатывали с палками в физкультурном зале, но была даже теория. В тетрадки записывали каким ходом, какой "елочкой" брать подъемы, как использовать инерцию на склонах, как тормозить "плугом" и т.д., и т.д. Все по науке!!! На высшем спортивном уровне!
Правда, сам Боген мало что показывал. Все больше на пальцах. Или с
применением "экспонатов" типа Витки Учителя, Вовы Борисова, Сани
Панфилова... Но доходчиво.
В 4-ой четверти -- снова легкая атлетика. Опять же любовь Михал Михалыча. И тут он, оставив девчонок "с ножницами", решил из мальчиков сделать десяток Валериев Брумелей - не меньше! Тех, кто будут брать еще более заоблачные высоты. Положил Боген глаз и на меня. А мне эти заоблачные высоты -- до лампочки. Футбол и хоккей на воротах, так что ноги до сплошных синяков - вот моя страсть и всеобщее дворовое признание... Но уже через 3 месяца Боген и я поставили рекорд. Да-да, Михал Михалыч, теперь я в этом не сомневаюсь. И 50 тысяч долларов у нас с вами в карманах при минимальных хлопотах. Не плохой приварок к пенсии я вам обнаружил, А? Нет, я без дураков. Честное слово!
Дело в том, что в мае 1964 г. я стал единственным школьником, наверное, не только,в СССР, но и в мире, оставленным и оставшимся на второй год по... физкультуре!!! Осенняя, переэкзаменовка! Ибо других двоек у меня не было. Автором моего первого рекорда для "Книги Рекордов Гиннесса" (тогда о ней мы ничего не знали) был, естественно, М.М. Боген. Как он-сумел убедить педсовет, В.Ф.Овчинникова, в такой необходимости, -- не знаю. Пусть сами рассказывают... Но это было. И это факт, которому есть,не только свидетели, но и документы.
На протяжений двух месяцев (июль -- август 1964 года) три раза в неделю я тратил час жизни, чтобы добраться до .стадиона завода "Каучук" и прибыть на тренировку мастеров спорта по бегу и ходьбе, которых готовил к будущим олимпийским баталиям М.М. Боген, тогда даже не кандидат, не профессор, на заслуженный тренер, а всего лишь аспирант и школьный учитель... Разминался, я, безразрядный член сборной школы по футболу, вместе с мастерами и мастерицами. Пробегал два 400-метровых круга, делая гимнастические упражнения находу, после этого шел на склад, где мне выдавали металлическую перекладину. Я устанавливал ее сам на-высоте 90 см и преодолевал сложнейшим пируэтом перекидного. Когда Михал Михалыч убеждался, что я достаточно хорошо все усвоил, он разрешал мне поднять планку на 5 см больше... После полуторо-двух часовой тренировки я был свободен и снова телепапся час от "Каучука" до дома, где, наконец-то, мог погонять мяч. В основном один. Так как почти все ребята нашего громадного трехкорпусного кооперативного дома научных работников АН СССР разъехались на дачи...
К сентябрю высота выросла до 135 см. Иногда я ухитрялся взять и 150, и даже 155 см. Но стабильных результатов не показывал. И все же ныне я бесконечно благодарен за это рабство и стирание в полный порошок моей личности всей государственной и школьной машиной в лице М.М. Богена. Никто больше и никогда не объяснил мне так наглядно, как надо преодолевать высоты в жизни... Плюс пять сантиметров. Но каждый раз плюс пять сантиметров. Через день, но плюс. И без лишних слов. Бери, устанавливай перекладину и делай. Делай. Не стой. Делай рядом с мастерами других видов и у тебя получится...
А в сентябре 1964 произошло чудо, о котором я вспоминал не раз. Урок был в зале, М.М. принимал зачет по прыжкам в высоту, 125 см - разминочная высота. Преодолеваю легко, с большим запасом. 135 см - зачет- опять легко и с большим запасом. Славка Грушецкий, бронзовый призер первенства Москвы по десятиборью, не в силах удержать восторг, подбегает ко мне и орет на весь зал:
- Валер! У тебя техника точь-в-точь, как у Валерия Брумеля! Нам вчера" на секции учебный фильм показывали. Точь-в-точь!Честное слово!
Наверное, я зардел от смущения. А как отреагировал на это Боген, вообще не знаю, поскольку по молодости и глупости приписывал этот успех исключительно себе, своему упорству, за которым воли и упорства Михал Михалыча просто не видел.
Прыгаю 145 см - сбиваю планку. И с третьей попытки сбиваю... На втором зачете все то же самое: 135 см беру легко, с первой попытки. А дальше - ни-ни... От силы 140. Мой организм, как бы был запрограммирован на зачет. Нате, возьмите и отвяжитесь от меня... И чья же личность-индивидуальность победила, скажите на милость?
Махнул на меня рукой в конце концов Михалыч. Увлекся каким-то другим парнем из параллельного класса. Тот у него в зале и 175 см брал. И техника у него была не хуже моей, а значит, и Валерия Брумеля...
Но главными зачетами были зачеты по ОФП. В конце каждого месяца, начиная с 9-го и до конца 11-го класса. Три года подряд. Программа (тайная, внеучебная, как теперь понимаю) разработана была Мих Михом до мелочей: сколько чего на тройку, сколько на четверку, а что на пятерку... И нормы, как и высоты, растут из месяца в месяц, из-класса в класс.
Все учел Михал Михалыч: какие группы мышц нагружаются бегом на месте с подъемом бедра, а какие с забрасыванием голени назад, как нагружаются бицепсы и трицепсы во время отжимов от пола, .отжимов со скамейки, отжимов с прихлопыванием, в динамике, что дают приседания, в пистолетик при опоре на шведскую стенку и без оной и т.д. и т.п. На каждом зачете Михал Михалыч не только погружал нас в анатомию скелетных мышц, но и учил следить за пульсом, и мерять его правильно - у запястья, на бицепсе, у горла... Знали мы нормы не только сердечных ударов, но и частоты вдохов и выдохов... Все тщательно записывалось.
Вобщем, он тоже разматематичивал математическую школу, еще только становящуюся физико-математической. Как мог, как умел. А умел во многом, как и другие неординарные учителя, классно. На высшем уровне тогдашней науки. Науки, в которой не было и -нет основного вопроса жизни, вопроса Цели - ЗАЧЕМ? Или как его переформулировал Андрей Вознесенский: "А на фига?"
Злые языки поговаривали, что Боген пишет кандидатскую диссертацию по физкультуре на тему "Влияние перегрузок на юные организмы в условиях школы со специальным уклоном". Другие, несколько позже, утверждали, что по системе общефизической подготовки, разработанной и обкатанной в нашей, школе М.М. Богеном, сборная СССР по легкой атлетике готовилась к Олимпийским играм 1968 и 1972 годов... Не знаю. Может и это правда. Но нам М.М. говорил, что это необходимо для нашего общего физического развития, что ОФП - основа жизни любого физкультурника, любого спортсмена, ОСНОВА ЗДОРОВОГО ОБРАЗА
ЖИЗНИ.
. Но мы как-то с самого начала не очень-то в это поверили. Разучив основные элементы богенской ОФП, мы все возвращались к ним только во время зачетов, т.е. раз в месяц. Мих Мих подразумевал, что мы каждое утро или каждый вечер (а еще лучше два раза на дню!) делаем комлекс ОФП дома. К куче домашних заданий по математике, физике, литературе, истории... добавилось еще одно по физкультуре!!! Тоже, наверное, рекорд для Гиннесса! Но не состоявшийся, теоретический...
Лично для меня, занимавшегося еще и боксом сначала в секции МГУ, а затем и ЦСКА, футболом во дворе, пропадавшего вечерами, нередко до 23.00, на репетициях ЛТК, а днем еще и на репетициях Поэтического театра Т.Л. Ошаниной, читавшего разных "Иван Денисовичей" по ее советам, отписывающим ей сочинения на 15 и более страницах, сочинявшего собственные стихи, следившего за дежурством по школе и за уборкой кабинета в роли дотошного старосты, а в 11-ом еще и заседавшим на заседаниях комитета комсомола - еще одно домашнее задание было, разумеется, сущим пустяком. Я их почти никогда не делал с 4-го класса - только письменные. А устные - внимательно слушай на уроках, Валера, как делал это такой же кудрявый гимназист, дедушка Ленин, и все будет в порядке. Ну, в крайнем случае, заглянешь в учебник, если товарищи не подскажут... Все равно 24 часов на сутки не хватало. Да к тому же в,те годы я еще и любил поспать днем на диване... И правильно делал, как теперь понимаю, и как умные врачи народу советуют - сберег я тем свое сердце от излишних перегрузок.
Если вы думаете, что я был один такой выдающийся мальчик, то вы глубоко заблуждаетесь. Из таких мальчиков и девочек, и куда более трудолюбивых и загруженных, состояла почти вся школа. Это я был фанатом футбол-хоккея, театра и литературы с боксом в придачу. А ведь были и те, кто всерьез играли в шахматы, увлекались физикой, математикой, пением, музыкой, учили английский с преподавателями, готовясь к необычному, двойному, конкурсу в вузы, теперь уже благодаря не хрущевской, а брежневской реформе школы, повернувшей ее обратно к десятилетней... Как там китайцы-то говорят? "Не приведи бог жить в эпоху перемен!? А мы жили. Другой нам не дали...
Вобщем, никто и никогда домашних заданий по ОФП толком не делал и ДЕЛАТЬ НЕ МОГ (сутки не резиновые). Это не значит, что я не отжимался, не качал мышцы гантелями или кистевым эспандером, или не пытался сделать пистолетик в полуприсиде. Делал. Иногда. Чаще, когда с кем-нибудь спорил или соревновался. Но как планомерные, четко расписанные занятия ОФП для меня не существовали и не могли существовать. И не только для меня, а для 99,9% учащихся Второй школы!
И вот зачет. Зачет по нормам, что растут в реальности не плавно день ото дня, а крупными скачками от месяца к месяцу. Боген, умный и волевой М.М. Боген, но упертый в свой предмет, не видевший реальной жизни учеников всей школы, ОБМАНЫВАЕТ СЕБЯ, А МЫ - ЕГО.
Парадоксально, но вместе с пунктуальнейшим, требовательнейшим к себе и другим, честнейшим М.М. Богеном, не позволявшим себе никакой лжи (уж в оценках и отметках-то - абсолютно точно и однозначно), ПРИШЛА ВО ВТОРУЮ ШКОЛУ БОЛЬШАЯ, МАССОВАЯ ЛОЖЬ. Просочилась она вместе с его любимицей ОФП. Это я понял только сейчас, сидя за письменным столом, произведя "разбор полетов" через 35 лет.
Ну, а тогда, когда Саня Ящин заявлял, что после пистолетиков у него, как и у всех, сильно болят почему-то мышцы рук, кроме изящной остроты о том, как 33 ученика обманули парочку учителей (Богена и его помощника), ничего не виделось и не слышалось... Приседать на одной ноге без тренировки, без разминки огромных берцовых мышц - мука мученическая всегда, а уж в комплексе с бегом на месте, когда колени подскакивают до плеч, когда отжимаешься и 20, и 40 раз от пола до полного изнеможения, а потом еще и приседать на одной ноге, ни на что не опираясь, - невозможно!!! В принципе. Но в итоге все так или иначе выпрямляли свой скелет за счет рук, подтягиваясь за перекладину швеДской стенки...
После зачетов по ОФП мы три дня, как минимум, не могли нормально спускаться и подниматься по лестнице. Все в тебе отдавалось адской болью вдруг перетруженных мышц. На стройке (на шабашке в Вохме, скажем) такая усталость, равная перетаскиваю на сотню метров нескольких тонн бревен по болоту, обычно снимается у 30-летних мужиков полным стаканом водки и мертвецким беспробудным сном часиков на десять... Но в 16 лет какая водка?! Какие 10 часов сна могут быть в специальной физматшколе, в которую ты сам залез, преодолев немалый конкурс? Ложишься в час ночи, а просыпаешься в семь, чтобы успеть к 9.00 в школу (не к 8.30, как у всех), перескочив удачно с автобуса на троллейбус, а до этого удачно втиснувшись в такой же переполненный вагон метро часа пик...
Не было большой лжи со стороны Богена (всего лишь небольшое лукавство и ирония) и в том, что у меня был всего лишь 3-й мужской разряд по лыжам, а у толстого и неуклюжего Шапиро 2-й мужской, но по прыжкам с места... Повторяю, все было по закону, по нормам, утвержденным Грскомспортом СССР, Только для лыжников в 1963 году, а для прыгунов с места в 1934-ом...
Главная ложь милого, симпатичного, порой просто очаровательного М.М. Богена родилась из все того же снобизма, изначального превосходства над другими, из высокомерия, которые были скрыты им за фетишизацией своего предмета и особенно ОФП. Это была идиотия и шизофрения узкого специалиста. Социальная идиотия и шизофрения, которой страдают многие, не способные увидеть за частью целого, а в своем деле - главного.
Я не знаю, как складывались у него отношения внутри педагогического
коллектива Второй школы. Когда я стал ПОЛУправным его членом в октябре 1970, Михал Михалыча в школе уже не было: защитился и перешел на тренерскую работу... Но, думаю, отношения эти не могли быть
нормальными. Ибо был он страшным индивидуалом. Я даже понимаю,
чем он мог очаровать Овчинникова. Помимо блестящих организаторских
способностей (это ведь он списки результатов общешкольного кросса
готовил и вывешивал со своими физоргами буквально на следующий
день, это ведь он хранил в порядке боекомплект лыж), он приносил школе первые "места не только в районе, но и в городе - весь первый этаж
был, в победных кубках...
Но то, что этот человек никогда не был человеком коллектива, артели, а в лучшем случае -- небольшой корпорации посвященных и просвещенных профессионалов -- несомненно. Он, и это видно по его учебно-спортивным пристрастиям, не любил и не ценил командных видов спорта. Тех,самых ЕДИНСТВЕННЫХ видов спорта, где разносторонние индивидуальности, дополняя друг друга, образуют единое целое - команду, не растворяя при этом своего Я... Нет, не случайно, футбол, регби, волейбол - все это игры, зародившиеся в английских колледжах и ставшие основными учебными предметами в них. И даже в гребле у них только команды -- восьмерки да еще с рулевым...
Как только нас всех ставят на одну доску или лыжню (не только М.М.Боген) и заставляют прирожденных пловцов, гимнастов, боксеров, футболистов, артистов, шахматистов соревноваться с перворазрядником Саней Панфиловым, нас не только делают врагами-соперниками по отношению друг к другу, но и обрекают заранее на поражение. Убивают в нас дух победителей, делают рабами техники - конькового хода елочкой или прыжком перекидным на 135 см и не более... Нас лишают возможности внести лепту, Пусть маленькую, пусть крохотную лепту , но в Общую Победу!!! Увлеченность М.М. Богена и тысяч ему подобных, как и сменная обувь, тоже один из факторов гибели Советской власти и Духа крестьян-общинников, на котором она держалась...
И мой заочный философско-педагогический спор с М.М. Богеном о роли физкультуры и спорта в жизни школы и в жизни вообще начался не сегодня, а все те же 35 лет назад, едва ли не на первом нашем общешкольном кроссе "Золотая осень" в Нескучном саду парка Горького. Это был спор о СМЫСЛЕ ЖИЗНИ человека, ОБРЕЧЕННОГО силой обстоятельств быть Иваном Денисовичем. Я с моими короткими икряными мышцами был и остаюсь прирожденным спринтером. Рывок на 60, максимум, на 100 метров - пожалуйста! Тут мне мало равных в классе, но пробежать 2 километра по пресеченной местности не по силам... И не мне одному. Но бежали... Кто-то может и срезал. А я, как уже говорил, выбирал красивый путь жертвы - первые сто метров бежал впереди всех, принимая весь воздух, весь ветер, все тяготы разгона и входа коллектива в новый ритм - на себя!!! А потом доплетался где-то в конце, зная, что в победе прирожденного стайера Сани Панфилова или Коли Белого, есть крохотка и моей. И эту победу-крохотку не мог отразить ни один список, ни один кубок. Эту победу отражали ребята, голосуя за меня на собраниях... Но и путь жертвы, как постараюсь показать дальше, это тоже порочный путь.
Результаты ОФП по Богему проявились в моей жизни весьма рано. Через 7 лет после окончания школы я загремел в армию. В карантине стрелял плохо. Болел часто. Бегать, даже строем, практически, не мог. Да еще сапоги ноги стерли... Но служил честно 24-летний салага с высшим образованием, с рекомендацией в аспирантуру и с первым рассказом в рукописи и подборкой стихов, что весьма благосклонно приняли в редакции многомиллионного журнала "Юность". Однако, во время весенней проверки я стал "Отличником боевой и политической подготовки". Но уже кое в чем липовым...
Отцы-командиры патроны экономили. Сами пострелять любили. И потому перед боевыми стрельбами дали всего десяток патронов на брата для поясной мишени. Командир нашего отделения, придурковатый 20-летний парень, ходил гоголем. Он стрелял первым и не в первый раз за службу. Выбил 81 очко из 100. "Ну, салаги, - говорил он нам, - чтоб стреляли у меня как командир!" Я лег, поправил круглые армейские очечки, приложил правильно приклад, прицелился, затаил дыхание перед нажатием спускового крючка карабина - как учил Михал Михалыч Боген и его коллеги в районном тире на мелкашках (военного дела тогда в школах не было) - и бац, бац, бац... Стали с ефрейтором очки на моей мишени считать, и тут физиономия этого ярославско-пролетарского орла-ветерана стала вытягиваться... Посрамил его интеллигентишка-салага-первогодок, взявший в руки второй раз в жизни боевой карабин СКС, - 83 из 100... То ли 3-й, то ли сразу же 2-ой мужской разряд я выбил. Во всяком случае, стал чемпионом роты!!! Вот вам и Боген, вот вам и техника, вот вам и спортсмен разносторонний, лучший из сотни!!!
Политобразован, я, выпускник истфака МГПИ, был, разумеется, на голову выше не солдат, а офицеров части, части инженерной. Предложили пойти на курсы лейтенантов, стать политруком, поменяв комсомольский билет на партийный, а хилый солдатский паек и хилое учительское жалованьешко, на достойный офицера СА оклад и надбавки за звезды. Я отказался.
С бегом и подтягиванием на перекладине, как уже говорил, были нелады. Но поскольку был чемпионом по двум статьям, на это глаза закрыли. А зря. К 25 годам я уже был весьма гниловат телом. Во всяком случае, бронхами. Загремел в госпиталь. Провалялся полтора месяца. Хотели уже полностью комиссовать, но узнав, что служить-то всего мне осталось месяц-два, дали месячный отпуск при части, которым я так и не сумел воспользоваться...
В 36 лет, когда меня уже хотели "комиссовать" на гражданке, дав и.о. младшего научного сотрудника инвалидность третьей группы по гипертонии. Еле открутился...
А если вспомнить, каким доходягой стал к 38 любимец М.М. Богена бывший физорг Виктор Учитель, баскетболист, гимнаст, акробат и прочее, и еще, минимум, дюжина моих одноклассников и одноклассниц, то легко будет понять, что учил нас большой оригинал Михаил Михайлович, тому же, что и миллионы других учителей т.н. физкультуры. Не физической (природной) культуре, а спорту. Он учил нас побеждать, а не жить и уживаться в союзе с природой (физикой) и людьми, заимствуя у них все самое ценное, то, что культивируется, то что и является культурой. Он со всей страной во главе, с КПСС готовил из нас солдат, пушечное мясо гнилое, а не челоВЕКов!!!,
Долго вынашиваемая Богеном его система ОФП, насаждаемая через колено во 2-Й школе, кроме некоторого выведения ядов из юных организмов ни к чему более серьезному и глубокому не привела. Но ведь гораздо больше потов с нас бы сошло, а с ними и ядов, если бы готовили из нас не победителей-разрядников, перегружающих неизвестно зачем и для кого различные мышцы, включая и сердечные, а иногда и рвущие их, а нормальных детей, с увлечением играющих и в баскетбол, или в футбол и помогающих дядям на стройке Новых Черемушек (за деньги, разумеется) вместо идиотского ОФП будущих олимпийцев.
Но не только один М.М. Боген по числу Олимпийских чемпионов судил о здоровье нации. Некоторые "большие специалисты" от спорта, а точнее, денежные мешки, воротилы, именно так и судят до сих пор, и уверяют, что спорт и здоровье неотделимы друг от друга. Только при этом забывают почему-то назвать цифру средней продолжительности жизни спортсменов (как и врачи - врачей), и сказать откровенно на сколько десятков лет она меньше продолжительности жизни дирижеров (в среднем 83 года) историков (82 года)...
Именно благодаря очарованию М.М. Богена, только к 37 годам начал я понимать, что же он нам дал, и что принес в жизнь 2-й школы, сколько прекрасных часов великолепной юности угрохали мы на развитие индивидуализма, соперничества, вражды. На деление друг друга на победителей и побежденных не только на стадионе, но и в жизни. В жизни, которая, по большому-то счету, не может не быть общей. Единой и неделимой. И единственной!!! Которую, в отличие от зачета по ОФП или прыжкам в высоту, невозможно перездать заново...
Мой идейный разрыв с Богеном и его К°= корпорацией публично произошел в первый раз только в начале 1985 года. Тогда И.С.Преловская в редакции "Известий" дала мне письмо старушки, закончившей Самарскую гимназию задолго до революции. У старушки сохранился альбом гимназических фотографий. Жила она в одном из арбатских переулков Москвы, И я поспешил. Преловская боялась: помрет....
"Нашел я Нину Александровну практически в полном здравии. Энергии, жизнелюбию этой женщины, разменявшей десятый десяток, можно было позавидовать.. Она откликалась на любое серьезное событие в мире. Причем, стихами... На протяжении всей своей жизни (а жизнь ей досталась нелегкая!) она не знала ни сердечных болей, ни простуды. Впрочем, нет. Простуду знала. Правда, простудилась она в последний раз в... 1898 году, когда ей было 5 лет. И тогда доктор посоветовал ее маме -- малограмотной прачке из Самары -- делать с детьми гимнастику и обтирать их летом холодной водой, а зимой - снегом. "Гимнастику я делаю до сих пор и до сих пор обтираю тело своим особым составом. И, как видите, на здоровье не жалуюсь", - сказала Нина Александровна Ильина, потчуя меня чаем, хотя и сама не пила: ВРЕМЯ НЕ ПОДОШЛО. И СОСТАВ ЭЛИКСИРА назвала: четвертинка водки, четвертинка воды и столовая ложка обыкновенной поваренной соли мелкого помола. (Ныне, как высококлассный биоэнергетик, подтверждаю - полезный состав для пожилых людей. Только не увлекайтесь! Протирайте тело до пояса через день-два, ближе к вечеру -В.Х.-50).
И я понял, что познакомился с человеком высокой культуры. В том числе и физической! И хотя у нее не было ни одного спортивного разряда, цену здоровью она знала с малых лет. Еще до школы... Между тем, по данным социологических опросов, для многих из нас здоровье, как ценность жизни, оказывается на 15-17 месте. Мы вспоминаем о нем, как о воздухе, только тогда, когда его не хватает."
Это отрывок из моей статьи "Спорт или физическая культура?", опубликованной Борисом Александровичем Федосовым в том же 1985 году в противовес заявлениям всех спортивных мафиози, что физкультура, превращенная в служанку большого спорта - здоровье. Легендарный Снеговик долго благодарил и хвалил меня, уверял, что это для него большое счастье, что подобной статьи он не печатал ни разу за время работы в "Известиях" (больше таких похвал я не встречал, поскольку такие люди редки. Играл Снеговик в молодости в футбольной команде мастеров вратарем, и умел радоваться успеху другого, как своему. Редкий человек. И слово ОФП употреблял редко).
А вот М.М. Боген после появления этой статьи, где я рассказал и историю про 135 см, говорят, обиделся на меня. Теперь, наверное, обидится еще больше. А зря. Это я на него должен обидеться и крупно. Это и его уроки физкультуры, на которых каждый учился и стремился отвечать только за свой результат, стали не противовесом, а дополнением к развалу общей и общинной жизни россиян на мелкие индивидуальные судьбы и судьбишки, страсти и страстишки... Не он один, но и он, в конце концов, отнял у меня школьных друзей...
Но я не обижаюсь. Я просто переделываю песенку, посвященную М.М.Богену в далеком 1963 году на свой лад. И пою. Иногда про себя, а иногда и вслух:
Ах, какая драма -
Школьная программа,
Ты всю жизнь испортила мою...
И теперь я бедный,
Но весьма небледный,
ВЕЧНО В ОДИНОЧЕСТВЕ пою.
Но вы не печалуйтесь за меня, Михал Михалыч. Отчасти благодаря и вам, стал я биоэнергетиком, народным целителем и величайшим ученым широчайшего кругозора, прекрасно чувствующим, знающим и понимающим природу вплоть до Космоса, до далеких заМеркурьевских планет... Стал я и самым глубоким физкультурником на Земле за всю историю нашей цивилизации...
Жертвенность -
одна из форм снобизма, кича и... лжи
Формы проявления духа корпорации, подменяющие, заменяющие и подавляющие Дух Артели и Соседской общины, порождающие снобизм, кастовость, белокостность, чинодральство, карьеризм могут быть весьма и весьма разными. Но к ним же, как ни странно, принадлежат и излишняя скромность, порождаемая заниженной самооценкой, и высшее проявление этой скромности - предательство своей собственной личности - Жертвенность.
Жертвенности нас учили и большевики-коммунисты, и их оппоненты - демократы-диссиденты, и когда призывали в очередной раз потуже затянуть пояса, пока они несколько лет будут оправдывать кредит доверия (переводя кредиты в швейцарские банки), и когда подсовывали в качестве идеалов и примеров для подражания или Железного Феликса, "выкашливающего легкие", или всяческих самоподжигатлей, типа 20-летнего глупого чешского парнишки Яна Палаха, предавшего, прежде всего, труд своих родителей, вложенный в него.
Помнится, где-то во 2-ом или 3-ем классе мечтал я заболеть туберкулезом и кашлять, кашлять все время, пока буду совершать подвиги во имя Родины, а все будут слушать кашель, жалеть меня и восхищаться моим мужеством... Не случайные это были мечты. Сам Маяковский учил, не задумываясь, делать жизнь с кого? - "С товарища Дзержинского!"...
Но осознать всю глубину этой глупости помогли мне еще три моих товарища по 2-й школе. Первым из них был талантище, каких мало, с которым мне по его интеллектуальным и экстрасенсорным возможностям и рядом-то находиться было страшно. Это - Александр Степанов, которого не стал разыскивать в США А.И. Солженицин и его Фонд. А зря...
Степаниада
Александр Александрович Степанов (не путать с полным тезкой -- А.А. Блоком, на которого он весьма похож) родился в ноябре 1950 и был на два года моложе меня, что по школьным меркам значительно. В первый раз мы познакомились с ним в октябре 1965, он, как и я, стал членом комитета ВЛКСМ. Но он-то был в школе начинающим девятиклассником из 9-го "Е", а я -- звездой, красой и гордостью этой школы.
Осенью 65-го Степанов на меня большого впечатления не произвел. Так... Любопытство к человечку из Дома на Набережной, Дома старых большевиков... Ну, бегал он за мной со своей подружкой и соседкой Леной Лозовской, в рот смотрел, как и она, слушал внимательно, что я им изреку. Соизволю изречь...
Мать у Степанова попала в дом на Набережной и заняла квартиру одного из ленинских большевиков, определенных Сталиным в места отдаленные, не случайно. Она, полуеврейка, была большим человеком в "Вечерней Москве" - Органе МГК КПСС. Еще большим человеком в том органе был отец Сашки, чистый русак. Правда, он больше увлекался шахматами и умер рано. Но в полном почете. Многие годы в Парке культуры им. Горького проводился шахматный турнир памяти Степанова...
Второе наше знакомство состоялось осенью 1970-го, когда я, студент-вечерник 4-го курса исторического факультета МГПИ, согласился занять 90-рублевую должность освобожденного секретаря комитета ВЛКСМ. И я ушел с боями из радиосвязистов в войсковой части в Тушино: отпускать полковники н4 хотели.
Было мне поначалу тоскливо и одиноко в родной школе, где я оказался какой-то сёрединкой-наполовинку: уже не ученик, но и не учитель, работаю в школе, но зарплату получаю в райкоме. И вдруг, ба! Степанов! Вот тут-то мы и вцепились друг в друга. И подружились крепко.
Степанов был студент-дневник. И не какого-то там гуманитарного вуза, а механико-математического факультета аж самого МГУ... Саша в родной школе не преследовал отъезжающих еврейских детей, а учил математическому анализу, опыта набирался. Шел в ногу со временем. Не только первых компьютеров, но и полетов на Луну. Не наших. Американских... В то время общенародная дискуссия начала 60-х между физиками и лириками окончилась полной победой физиков. И, казалось всем: окончательно и бесповоротно. Но это была Пиррова победа. В грустный праздничный день 2 мая 1971 года написал я свой "Мир машин", который нравился многим профессиональным поэтам.
Мир машин
Асфальт крошит...
Мир машин,
В Небо - дым !
Нынче мир -
Не поэтов мура.
Инженер, инженИр,
Инженеры, инженерА....
- Ты кто таков? Гуманитарий...
А между строк читает: "Бездарен...
Жалко парня... Был голова...
Но не годен в инженерА..."
Инженеры есть!
Инженеров лес:
Инженеры паденья снегов,
Инженеры сложенья стихов,
Инженеры полета птиц,
Инженеры разлета ресниц,
Инженеры советских душ,
Инженеры битья баклуш,
Инженеры Любви размеров...
Инженеры,
инженеры,
инженеры...
Есть инженеры!
Нынче мир -
Не поэтов мура.
Инженер, ИнженИр,
Инженеры, ИнженерА...
Итак, Сашка был полукровкой, или даже четверть кровкой, или три четверти кровкой. Это откуда и как смотреть... Но я смотрел не в анкету, а на Сашку... В шахматы и Степанов-младший играл великолепно. Где-то на у ровне, кандидата в мастера спорта (да он, кажется, и имел это звание) и обыгрывал меня, доморощенного любителя, нещадно, и я быстро оставил попытки обыграть его, как и переспорить... Это был единственный в моей жизни (и в предшествующей, и в последующей) человек, которому я проигрывал споры.
И, вообще, за что бы он ни брался, он делал всё на весьма достойном, высоком уровне. Решал ли сложнейшие уравнения матанализа, писал ли новые программы для ЭВМ, тогдашних компьютеров, писал ли критические статьи на стихи Блока и Вознесенского или трактаты по философии... Даже книги в магазине, рассказывала с восторгом его жена Лена (не Лозовская), он выбирал по особенному. Подойдет к полке, окинет ее взглядом и через полминуты протягивает руку к нужной ему книге. И Лене, и мне это тогда казалось чудом. Я и не представлял, что именно так и надо выбирать не только книги, но и продукты питания, и все на свете нормальному, здоровому человеку. Это и есть самое экономное и самое точное интуитивное познание и постижение мира. Иногда это называют ЭКСТРАсенсорикой. Но ничего СВЕРХчувственного здесь нет. СВЕРХчувственно это лишь для тех, у кого души и тела задубели и чувств нормальных не осталось.
Ну, а то, что у него получалось плохо, он за это и не брался... Например, вытащить его играть в футбол было невозможно. И, вообще, он был домосед и человек основательный, несуетный... Как теперь вот я...
Впрочем, я тут, кажется, немножечко наврал. Сашка очень плохо, неумело пытался бороться с советской властью или Софьей Владимировной, как он полушутя-полусерьезно величал её для "конспирации". Основания для этого кой-какие были. Но я не уверен, что КГБ уж больно пристально следил за квартирой одной из старейших сотрудниц "Вечерки".
Степанов в это время переехал с Набережной на Ленинский проспект и жил напротив дома моей матери (я уже жил в Рабочем поселке) со своей материю и женой Леной, а затем и дочерью Машей. Однако, думается, что за квартирой начинающего диссидента, которую посещали и другие, (например, известный впоследствии провокатор Петр Якир, внук большевика-командарма...) вполне могли следить.
Я к этому его увлечению относился достаточно равнодушно. Не знаю почему. Стадных протестов, видимо, помятуя печенкой деда Якова с его Морозовым, я уже тогда не любил. В 15 лет я еще подумывал, а не бросить ли с балкона Большого театра, как и в фильмах про большевиков, листовки с одним-единственным призывом: "Да здравствует Советская власть!" Любопытно было: что последует дальше? В 17-ть я уже знал, ЧТО дальше. В 20-ть мне уже не хотелось любопытствовать... Опыт появился. А у Степанова?
Через год после поступления на мехмат он подписал со всеми вместе какое-то письмо-протест. Отправили на обследование в психушку, потом в солдаты. Потом опять в психушку. Теперь уже по инициативе суперпартийной мамы, вытащившей таким способом сына из армии навсегда. С белым билетом "шизофреника"... Восстановила она его и на мехмате, и отправила учить детей матанализу к Овчинникову, в нашу школу, которую через год и "разогнали" вместе с Овчинниковым...
После расправы с Овчинниковым Степанов уволился сразу же. Первым! Я был вторым и последним. Благо мама-журналист и жена, студентка факультета журналистики, могли его прокормить. Да он много и не просил - на книги да на кашку...
Поскольку у временно безработного студента 5-го курса времени было навалом и в дом к попрекам тестя меня не очень тянуло, то и повадился я проводить вечера у Степанова, благо, и моя мать жила рядом... Вот тут-то Степанов и занялся моим образованием и перевоспитанием.
Стр. 200-201
Был Саня уже в то время ростом под 190 см, широк и крепок в плечах. И даже сам Эдуард Стрельцов уступал ему по габаритам. Куда уж там Пеле... Но не стал Саня ни Пеле, ни Стрельцовым... И даже Евгением Ловчевым, погодком нашим и поэтом футбола, не стал. И даже просто профессиональным футболистом сначала дубля московского "Динамо", а потом и основного состава алма-атинского "Кайрата", как его сосед по двору Леонов.
Мы были снобами, ибо были Королями. Пусть и- одного двора, но Королями. Гордость постепенно перерастала в гордыню. Могу, но не хочу. Не хочу мараться, не хочу опускаться...
В сентябре 1965 года, когда вечером, уже в подпитии, я стращал ножичком Сиденко и Назариху, ушли мы днем с Саней на спортбазу "Динамо", что была совсем неподалеку от той дачи... Шла тренировка мастеров. И каких! Яшин, Пильгуй, Игорь Численко!!! Бронзовый призер чемпионата мира в Англии. Мы сели у углового флажка. Смотрим. Опыт перенимаем. Посмеиваемся над тем, как молодые идиоты из дубля и с 10-го раза не могут понять, как это Число бьет так, что мячик, который летит вроде бы на два метра выше ворот, вдруг ныряет под перекладину... Мы-то, хорошо знакомые с законами физики, давно поняли, какое вращение мячу придавать надо, чтобы летел именно так...
И вот один из мячей из группы Численко случайно подкатывается к нашим ногам. Саня сидит не шелохнувшись. Подавать мяч этим недоумкам - это явно не его дело. Не будет он унижаться. Встаю я и бью обыкновенным ботинком. Мяч от углового флажка летит долго. Численко успевает вслух оценить красоту подачи. "Хорошо идет!" - кричит он, и бьет слета. Бьет с 8 метров метра на 4 выше ворот...
Теперь думаю: а может, не стал Саня утруждать себя подачей мяча совсем по другой причине? Испугался, что плохо получится. Смеяться будут. Длинный пас был его слабым местом. Как и пас вообще. Он был индивидуал. Индивидуал страшный. Оборешься, пока он, собравший вокруг себя целую толпу, тебе, свободному, открытому, пас отдаст. "Только сам, и только в левый верхний угол!" любил он повторять полушутя, полусерьезно посмеиваясь над... другими... И редко над собой...
Отец у него был фронтовик, сержант-танкист, в одном танке воевал с будущим клоуном Шуйдиным, партнером Юрия Никулина. Ну, а работал после войны таксистом. Денег - навалом. Мелочь на мороженое он нам всегда давал. И билеты на футбол иногда покупал. А если не давал, Саня у него из кармана пальто тырил... Отец у них умер рано. Вскоре после того, как мы школу закончили...
Главой их семьи был не добрый, мягкотелый отец, а мать - кандидат географических Наук, старший научный сотрудник Главсевморпути, как я уже говорил, вспоминая "Детский мир" и какие домики его окружали. Женщина она была строгая, властная. Слабаки Северами не командуют! Была у Сани и сестренка. Совсем мелкая - на 8 лет моложе. Стала тоже географом, как и мама. Настолько же выдающимся? Не знаю. Вышла замуж. Дочку родила...
И Саня, хоть и не во всем, но в главном, слушался маму. Ей и талантом пожертвовал. Сначала футбольным. Но не физико-математическим. Это не противоречило жизненным установкам всезнающей мамы. С первого же захода поступил он в один из самых престижнейших вузов - МИФИ!!! Но поскольку душа-то его лежала к футболу, а не к физике с математикой, успешно сдав первую сессию на старых, школьных, знаниях, за весеннюю он уже имел хвосты, а третью завалил окончательно. И со 2-го курса загремел в армию, на какую-то ракетную точку в Пермской области. Вернулся через три года. Мечты о большом футболе и хоккее в силу возраста пришлось похоронить. Закончил в срок (пять лет) какой-то другой технический вуз, послабее... Устроился в тот же Курчатовский институт, где уже работали и Горев, и Покровский, и Вакула, но не научным сотрудником, как они, а инженером, как Коля Третьяков... Как и Коля Третьяков, он так никогда и не женился, строил атомную станцию в Венгрии, ремонтировал старенький отцовский "Москвич-413", что был на ходу 30 лет, и возил на нем за город маму и сестренку. Потом сестренка вышла замуж. А он продолжал жить с мамой в благоустроенной трехкомнатной квартире... Потом умерла мама. И Ящин исчез с горизонта.
Года четыре назад, после очередного моего выступления по радио, позвонил мне пьяный Боря Бондарев и среди прочего сообщил, что Ящин умер. В 46 лет!!! Я это почувствовал тоже. Но верить не хотел. Бросился наводить справки. В квартире трехкомнатной живут другие люди и клянутся, что ничего не знают... Звоню на работу, говррят, уволился и тоже ничего не знают... Спрашиваю у его коллег-одноклассников по Курчатовскому... Да видели! Но давно...
И следует из этого все тот же вывод. Любовь к ближнему начинается с любви к самому себе, к своему таланту, данному тебе не только родителями, но и Господом, и природой и другими людьми. И жертвуя собой, предавая себя, во имя кого-то или чего-то (моды, например,) ЧЕЛОВЕК ПРЕДАЕТ, на самом-то деле, и всех остальных - ВСЕ МИРОЗДАНИЕ, ЕГО СОТВОРИВШЕЕ.
Нет, любить, прежде всего, надо себя. Не жалеть, не баловать, а именно любить. Любить требовательно, как любил себя Макаренко, как любил Овчинников. И только потом, только после соблюдения этого условия, сфера твоей любви может расти. Все больше и больше. Не только до объема мамы, семьи, но и до Космоса, до звезд! Но если не растет дальше самого себя - это тоже уродство, как и всякая мертвечина. Однако если уничтожается в человеке любовь к самому себе, то рушится и, вооёще: все здание его любви и развития. И сколько учителей не нанимай, как это пытается делать Коля - ничего не получится. Основа пропала... То ли съели ее у тебя, то ли ты сам ею пожертвовал? Но какая, в сущности, разница?! Жертва - она и есть жертва. Добровольно-принудительная или просто добровольная - неважно. Неважно даже, кичишься ли ты этой жертвой... Даже оставаясь суперскромником, как Роберт Скотт, ты все равно сноб, джентельмен, а по большому счету - разгильдяй. Ибо человек, не способный нормально обустроить собственную жизнь, не способен обустроить ничью. Какие бы партии он не возглавлял. Полярные, как Скотт, коммунистические, как Ленин с...
Стр. 204-229
Инстинкт Страдания не надо путать и с Состраданием (страданием совместно-разделенным), а не страданием личным, болью индивидуальной.
Чтобы быть понятым, приведу фрагмент недавнего разговора с моим пациентом-воспитанником А.Ф.Тяпкиным, 60-летним инженером-преподавателем одного из московских вузов, вылеченным мною в январе 1998 от рака печени за неделю.
- Валерий Евгеньевич, но разве вы мне не сострадали, когда взялись меня лечить? - спросил Александр Федорович.
- Ни в коем разе. Очень мне надо сострадать какому-то незнакомому
пенсионеру. Меня интересовали лишь деньги, более-менее достойная
оценка моего уникального труда. И когда вы сказали, что готовы отдать
мне 5 тысяч, ровно половину того, что у вас есть, я обрадовался такому
достойному ответу и согласился. Когда мы с вами встретились и я получил деньги, я стал в течение 3 часов БОЛЕТЬ РАКОМ ПЕЧЕНИ, взяв вполне сознательно большую часть войны вашего организма с раком на себя.
Я СТРАДАЛ, переживал Боль-болезнь. Но не Сострадал (в смысле СОчувствовал) - этим никто никого еще не вылечил. Но когда мой организм начал болеть вместе с вашим (а по другому никого и не вылечишь,
иное дело, что мой тренированный организм, переживший сотни подобных случаев, болел не долго и страдал не очень) вот тогда-то и началось
СОстрадание: ваш организм, ставший Сочувствовать моему, настроившийся с ним на одну "волну", обучился, благодаря моему обученному организму бороться с раком, т.е. научился правильно болеть, преодолевать боль и побежать болезнь. Сочувствие требовалось от вас, людина-скотины, чтобы стать челоВЕКом с моей помощью БОГОчелоВЕКа. Но
осознанным, сознательным Инстинктом Страдания обладал и обладаю,
к сожалению, только я, а вы всего лишь мучились от болезни и боли, а
потом опять вернулись на животную почву инстинкта самосохранения и
удовольствия. СОстрадапец вы наш... А на самом деле - обыкновенный
зверь-эгоист.
Вы, только не подумайте, Александр Федорович, что я в принципе далеко ушел от вас. Я тоже эгоист. Только в детстве мое эго включало лишь мой организм, когда подрос - бабушку, братишку, мать. Вместо Я появилась в моей жизни СЕМЬ-я, затем класс, школа. Когда стал работать в НИИ ОП и уж тем более в "Известях" - мое эго распространялось на весь СССР, когда выгнали - на всю планету. И не только в пространстве, но и во времени. Далее -- на Солнечную систему. Пока на этом остановился.
Люблю ли я людей? Страдаю ли вместе с ними, и, конкретно, лично с вами, Александр Федорович? И да, и нет. Вот у меня палец на правой ноге болит (ударился недавно). Люблю ли я его? Страдаю и Сострадаю я вместе с ним? Да... Немножко. Боль вполне терпимая, и я работаю над книгой, а не над пальцем. И так выздоровеет. А если нет, то брошу книгу и буду Страдать с пальцем, лечить его, работать над его здоровьем. Но не сострадать ему, как сейчас. Спасибо, вы мне помогли понять очевидное: СТРАДАТЬ значит РАБОТАТЬ, значит ПОМОГАТЬ. И работать прежде всего над исправлением пути, устранением глупостей и ошибок... Надеюсь, поняли, что "палец" мой - это и вы, поскольку вы входите в состав Солнечной системы, а, следовательно, и в мое Его. Звоните, если что... Всего доброго}
Работа над ошибками... для учителя
Мои прилежные трудолюбивые одноклассники перестали, в отличие от меня, делать работы над ошибкам сразу же по окончании школы. И приходится мне делать работы над ошибками за них, НО НЕ ДЛЯ НИХ. Для них поздно. Как и для моих учителей. Но ведь за ними и уже за нами идут другие, учителя. А Кто воспитает воспитателя, если работ над ошибками не будет? И не просто работ, а ОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ.
Среди множества ошибок моих учителей, есть и такая. Из серии все тех же снобистских. И Колю Турина, и Марка Уронова, и Сашку Степанова, новых преподавателей и членов педколлектива, они по-прежнему держали в положении учеников или членов педколлектива второго плана. Да и меня, заканчивающего педвуз, а не мехмат, тоже. Удивительного в том ничего нет. И родители наши долго еще смотрят на нас, как на взрослых детей, а не на детей, ставших уже взрослыми. К сожалению, выше бытового уровня мои учителя, считавшие себя не просто родителями, а профессионалами, неплохими профессионалами, подняться не сумели... А если бы сумели, то первое, что они сделали бы, при появлении моем или Степановском в школе, они бы купили коньяку, собрали малый педсовет без шума и пыли, еще лучше где-то на лужайке в лесу. И сказали: "Вот что, Валера, ой, прости, простите, Валерий Евгеньевич, Вы же теперь, как и мы все, не мальчик, но муж, Член педагогического коллектива нашей общины, где нет чинов, кроме директорского и его замов, да и к тому же Вы уже женатый человек, ждете прибавления семейства. Не могли бы Вы, Валерий Евгеньевич, опираясь на Ваши личные наблюдения, разъяснить нам, во-первых, причины тех двух трагических случаев, что произошли в Вашем 11Б по окончании школы. Во-вторых, Вам ведь уже 22 года, пора лермонтовского расцвета. Не могли бы Вы поделиться воспоминаниями о Ваших ученических буднях за 7 лет (!!!), что Вы проучились в нашей школе.
Поймите, нам это очень важно знать, как мы и чем отражаемся в глазах и душах учеников. Это, если помните, в электронике называется обратной связью. Без этой корректировки пути, дальнейший может завести не туда. Теперь, надеемся, вы понимаете, какой ценный кадр Вы, и не только Вы, для нас, Это ведь весьма редкий случай в педагогической практике, когда ученик возвращается педагогом в родную школу. А мы все, новоприбывшие, кто не работает в этой школе и пяти лет - салаги по сравнению с Вами и вашим бесценным опытом двойного и тройного (отстраненного) взгляда на школу..."!
В реальности все было иначе! Я -- "номенклатура райкома" - был единственным человеком в школе, с которым на ТЫ были все. От директора - до семиклассника!!! Все.
Я понимал ребят, им рчень хотелось и какого-нибудь бородатого взрослого чтить не как Отца, а как Старшего брата. И их Ты меня нисколько не смущало. До тех пор, пока не стал вести уроки на заменах. Первые уроки! Путаясь и сбиваясь, я просил их вести себя потише, потом стал кричать, потом бить линейкой... по столу, поскольку даже моего театрального баритонального баса не хватало. Ну, к концу месяца более-менее обломал... И заставил на уроках называть себя по имени-отчеству и на Вы.
А вот от Ты учителей, даже тех, кто его никогда ничему не научил, этих новопришлых салажат 2-й школы "номенклатура райкома", "государево око", терялось, съеживалось, чувствовало себя снова школяром, где уж тут руководить массами, направлять педколлектив на новые свершения... Они - члены корпорации, а твой стул, как тебя, Веня, Ваня, Валера-у двери. Ты, извини, у нас тут свой разговор... Очередной Веня, как и бессменный Владимир Федорович, - свой среди чужих, чужой среди своих - нужен был им для прикрытия их уютного мирка, их тундры, их Севера по среди московской партийной цивилизации. Для амбразур я им был нужен - внешние удары судьбы сносить.
МОИ ДОРОГИЕ УЧИТЕЛЯ ТАК И НЕ ПОНЯЛИ, ЧТО СУДЬБА НЕ СНАРУЖИ, А ВНУТРИ НАС. А ВНЕ НАС - ТОЛЬКО ВНЕШНИЕ РАЗДРАЖИТЕЛИ, СТИМУЛЫ И ИСПЫТАНИЯ. Традиционные испытания для Рождения и Смерти Духовного человека. Богочеловека, что зреет, но редко вызревает в каждом из нас. Это все те же ОГОНЬ, ВОДА И МЕДНЫЕ ТРУБЫ. К этому моя великомудрая жена-идиотка, очередная Софья Андреевна в нелучшем (?) варианте, но уж какую сам выбрал, после 27 лет замужества, добавила четвертое, о котором мало кто подозревает: "ГЕНИЙ В ТРУСИКАХ".
Эту историческую гениальную реплику, она бросила после того, как я, в очередной раз пытаясь поставить ее на место, напомнил ей знакомую песню: что мои открытия по лечению самых страшнейших заболеваний путем элементарных перемещений давно признаны и в США, и в Португалии, и в Израиле, что книги мои, посвященные системе Гравитационных электромагнитных полюсов Храпова, продающиеся там по 20 долларов, давно стоят на полках и зачитываются до дыр во многих научных библиотеках мира, включая Новосибирск и Москву. Что сам я хоть даже не кандидат наук (но иностранный академик) давно зарабатываю больше их вместе взятых, и если надо могу заработать и еще больше - ибо это - абсолютные пустяки для человека, ставшего за несколько лет самым лучшим в мире экстрасенсом и биоэнергетиком, который давно перестал стремиться к мировой славе, ибо понял - все это глупости - искать славы, авторитета у недоумков и душевных уродов - занятие пустое и, главное, не нужное...
"Но, ты же, дорогая женушка, в отличие от этих недоумков, знаешь, на какие деньги существуешь, не на деньги же от пиратских и подпольных изданий моих книг, что выбрасываются на рынок за пятачок?!".. И тут она произнесла, простонала свою молитву:
"Валера, пойми, для них всех ты может и гений! Но для меня-то ты, по-прежнему, гений в трусиках..." И тут я понял, что точно такой же я и для учителей и для однокашников моих. И понял, никогда мне не найти признания у них. И дело тут не только в инерции восприятия... Для них, важно не дело, а они сами. И даже не они, А ТО, КАК ОНИ СМОТРЯТСЯ... Для них гении - не современники, вобравшие в себя прошлое и будущее, а только покойники. Для них Менделеевы сразу же рождаются с бородой и таблицей в руках, а Циолковские - полностью глухими стариками, перед которыми танцуют вприсядку Королевы с Хрущевыми, прежде, чем нажать кнопку старта с вечной улыбкой Гагарина.
Чтобы сметь, надо сначала захотеть...
Ну, а гением, дорогие мои, я стал благодаря и А.А. Вознесенскому. По окончании школы Татьяна Львовна имела неосторожность рассказать мне, как пьяный Андрей Андреевич в ресторане ЦДЛ ходил от столика к столику, бил себя в грудь и спрашивал всех подряд: "Гений я?! Гений я?!" И сам себе отвечал: "Гений! Гений!"
Мне это настолько понравилось, что я, хохмы ради, стал это повторять и в трезвом виде. Наконец, это так надоело друзьям-приятелям, что Света Пучкова, в квартире которой мы жили, пока она навещала отца с матерью в Англии, не сделала ответный ход: привезла из Лондона огромадный желтый значок, на котором было написано: "I ат Genius". Значок мне был торжественно нацеплен на лацкан пальто, и я заткнулся. Заткнулся навсегда. И даже, когда вскоре значок потерялся, я уже молчал. Вспомнил я об этих шутках, когда работая уже в "Известиях", по приглашению и рекомендации Ирины Григорьевны Овчинниковой, стал частенько сталкиваться с Андреем Андреевичем нос к носу. Я здоровался с ним. Он механически отвечал, не зная, что это за бородатый мужик, и какую роль Вознесенский сыграл в его жизни.
Через три года, когда стало ясно, что я не человек из известинской корпорации, и меня вышвырнули, как и Овчинникова, в очередной раз из очередной номенклатуры в 40 лет, без пенсии, без средств к существованию, без медицинской страховки в жалкий и бедный профком литераторов "Москва". Все давно поняли, даже я сам: человек, неспособный удержаться наверху - неизбежно падает вниз!
Но жизнь моя в очередной раз выкинула кульбит, и продемонстрировала мне, что и это не так. Если ты живешь, не как все люди, если в тебе бродит и томится дух общинника, то и сам ты преумножаешь свои силы, как минимум, на величину этой общины, где каждый, хочет он того или нет - одновременно и Учитель, и ученик твой. Ибо жизнь общины противоречива, диалектична, жизнь корпорации - строга, пряма и статична, она развивается не взаимным обучением, а подковерными внутрикабинетными интригами.
"Просто я работаю... волшебником"
"Мы рождены, чтоб сказку сделать былью..."
Из песни.
Всего через год после того, как меня выдворили во второй раз из номенкдатуры, теперь известинской, и опять с неписаным волчьим билетом, я почувствовал, что главными вопросами бытия являются вопросы Жизни и Смерти, что миром правит не только и не столько
идеология, сколько биология. Увлекшись идеями А.Л. Чижевского о влиянии солнечной активности на земную жизнь, я очень скоро стал
примечать и его ошибки, как и других моих учителей, начиная с Т.Л.
Ошаниной и даже моей матери, и моего непутевого отца. С помощью осмысления ошибок нового моего учителя Александра Леонидовича Чижевского (7.02.1897 - 10.12.1964), так и не увидевшего, как и десятки его последователей, что одно и то же Солнце почему-то на разные участки Земли действует по-разному, я открыл систему энергетических полюсов Вселённой (полюсов Храпова) для чего потребовалось всего три инструмента: глобус, циркуль и голова, которые были у всех столетиями!.. Ответил на вопрос итальянского врача XV века Саладино Ферри: Почему чума (да и другие эпидемические заболевания) распространяется скачками: появившись в одном городе, она минует второй, но проявляется в третьем? - вопрос, который оставался в мировой науке безответным 500 лет с лишним...
Благодоря этому ответу, открывался простой и эффективнейший способ лечения, дающий прямой экономический эффект для одного только СССР свыше 120 миллиардов долларов в год, а для всего мира -- триллионы долларов!!!..
Еще через полгода вышло полтора десятка статей и интервью, рассказавших об этом удивительном открытии абсолютно глухим снобам.
Еще через полгода я пошел на неслыханный эксперимент, когда в конце марта 1991 года еженедельник "Собеседник" опубликовал заметку тиражом в 1,5 миллиона экземпляров под броским заголовком "НЕ БОЙТЕСЬ НИ РАКА, НИ СПИДа", где говорилось о том, что В.Е. Храпов проделал в одиночку работу непосильную ни одному НИИ мира (правильнее: ни одной академии мира), заканчивалась заметка НОМЕРОМ МОЕГО ДОМАШНЕГО ТЕЛЕФОНА.
В стране, где ежегодно умирает от рака от 700 до 800 тысяч человек, я непрерывно по 16-18 часов в сутки, отвечал АБСОЛЮТНО БЕСПЛАТНО на беспрерывные телефонные звонки 3000 - 4000 тысяч человек в течение двух с половиной месяцев. 9 апреля 1991 года я едва не умер от воспаления горла, которое устало отвечать одно и то же на одни и те же вопросы. По окончании телефонной эпопеи я написал книгу "Я ЗНАЮ, КАК ЛЕЧИТЬ НЕ ТОЛЬКО РАК и СПИД...", которую никто не хотел издавать (боялись), даже мать родная, не состоявшийся доктор биологических наук, до конца не верила, что такие чудеса возможны и деньги на книгу, которые готовила мне в качестве наследства, давать не хотела. Только после смерти матери я получил возможность издать книгу ЗА СВОЙ СЧЕТ, кустарно, в одной из маленьких типографий. 2,5 тысячи экземпляров я продал за год по цене около 10 долларов. Далее миллионы долларов на моих книгах наживали пираты книжного дела, а снобы, ставшие крупными госчиновниками, среди которых были и мои однокашники по Второй и Третей Второй школе -- остались ни с чем...
Через год, в ноябре-декабре 1992-го, я делал доклады в НИИ литосферы Земли РАН и во Всероссийском географическом обществе под объективами фото- и телекамер, но ревнивые и снобистые академики и доктора наук мало что поняли в элементарном... Понял, случайно встретившийся экстрасенс Александр Минасович Чентемиров, благодаря которому я понял, что и я стал экстрасенсом и способен лечить людей, не выходя из квартиры, по письмам, фотографиям, по телефону...
Через полгода мы разошлись с Чентемировым, поскольку тот видел в Боге некий ВСЕвидяЩий и ВСЕзнающий застывший Абсолют, а я - непрерывно развивающееся ЦЕЛОЕ и ЦЕЛОСТНОЕ, которое без меня, частички, как и других частичек - ущербно, неполноценно... Это были опять, только теперь философско-практические, расхождения Посвященного и приближенного к "богу" Сноба с сознательнцм рядовым Общинником-Артельщиком-Коммунистом, который в результате каждодневного переменчивого момента состояния Учитель-ученик способен развивать и совершенствовать не только себя, но и Бога, Господа...
За это время были опубликованы еще десятки статей, я выступил во множестве радио- и телепрограмм и, наконец, после того, как амбициозные Снобы высшего Уровня в очередной раз отмутузили друг друга в октябре 1993 года в районе Останкина и Белого дома, я получил возможность, наконец-то, дать 45 минутный урок моей Родине в телепрограмме Ивана Кононова "Третий глаз" 6 ноября 1993 года.
Миллионы тех, кто смотрел ее были вознаграждены невероятно. Оказалось, что мое биополе, усиленное телеэкраном, оказалось в тысячи раз мощнее и целебнее поля А.М. Кошпировского, в сотни раз -- Алана Чумака,,в десятки, -- Виктора Балашова... Я это понял, когда получил тысячи писем, в которых сограждане просили вылечить от того или другого, а лечить было не от чего - с 7-8 ноября все они стали выздоравливать и к моменту получения мною писем - выздоровели...
9 декабря 1993 года состоялась презентация первого издания моей полукустарной книжки "Я знаю, как лечить не только рак и СПИД..." Престижнейший зал Центрального дома Литераторов на 700 с лишним мест не вместил и трети желающих. Из ресторана ЦДЛ повыскакивали маститые писатели, среди которых был и Андрей Андреевич Вознесенский, давно не наблюдавший таких толп. Он все спрашивал у проходящих в зал: кто такой этот Храпов, и почему конная милиция сопровождает его выступление?..
Но мне было не до Вознесенского... Чтобы успокоить всех страждущих, пришлось объявить, что следующая презентация состоится через 20 дней в Центральном Доме Художника... .
И в ЦДЛ и в ЦДХ я понял в чем сила и власть толпы, готовой рвать на тебе пиджаки и рубашки, и вполне сознательно отказался от весьма выгодных предложений о гостролях, когда деньги можно было грести буквально лопатой. Вместо этого, своими еженедельными заметками "Советы биоэнергетика Валерия Храпова" я поставил на ноги первый же откликнувшийся еженедельник "Мир новостей", увеличив его тираж со 100 до 350 тысяч экземпляров, а цену с 00 коп. до 0,33 доллара за номер, сам же получал за заметки до 25 долларов, максимум...
В ноябре 1994 года стало ясно, что и тексты мои стали целебными, "заряженными", святыми. Теперь на этом грели руки не только газетные новоявленные магнаты, но и книжные пираты. Через год я понял, что игра идет в одни ворота, что меня превратили во всеобщего батрака, что я сам расплодил вокруг себя слишком большую ХАЛЯВУ, и повторяю грех, допущенный Иисусом Христом. И я послал всех куда подальше, начиная со своих родных и близких, что не гнушались кормиться и лечиться не за счет Гения, а за счет "гения в трусиках"...
Эти годы я наверное был не менее хмур и мрачен, чем В.Ф. Овчинников в 1971 году. Нр у него оставалась ЗМШ, а у меня? А у меня была наука - наука неограничиваемая рамками снобов-специалистов. Я создавал новую синтетическую науку, вобравшую в себя всевозможные зависимости космических и земных процессов, для производства Гениев. Их производство =рождение я решил поставить на поток. Пока теоретически, пустив в дело все знания, полученные во Второй школе, да и не только в ней, начиная от астрономии, эпидемиологии, истории, билогии, географии, геофизике, радиоэлектроники, и кончая тем, что еще не получило название... Я создал науку мощнейшей прогностической силы... .
Однако и она не смогла объяснить множества Чудес Российской истории. В частности, почему именно Московию миновала страшнейшая пандемия чумы 1346 - 1352 гг., получившая в Европе название Черной смерти, и унесшая на тот свет 100 млн. человек - цифра НЕпосильная ни одной известной мировой катастрофе...
Объяснение же оказалось совсем рядом. В эти годы святому отцу Сергию Радонежскому было 32 -- 38 лет - самый расцвет его творческих сил и святых подвигов. Это был тот же самый возраст, когда творил свои чудеса и свое вероучение Иисус по прозванию Христос, и когда создавал Первую Вторую школу коммунист-комсомолец Владимир Овчинников...
ИМЕННО БЛАГОДОРЯ ИМ, А ЕЩЕ ОТЦУ И МОНАХУ АВЕЛЮ, Я УСТРАНИЛ ПРОТИВОРЕЧИЯ МЕЖДУ НАУКОЙ И РЕЛИГИЕЙ, СУЩЕСТВУЮЩИЕ СОТНИ ЛЕТ.
И стало понятно, что помимо чисто природных сил есть силы, куда более могущественные, перед которыми отступают даже невиданные всемирные катастрофы - это Духовные Подвиги Человека, так или иначе связанные с МЕТАприродной, МЕТАфизической силой - силой Господа... И я, лишенный какого бы то ни было налета мистики, трепета перед чудесами, с чисто научных и материалистических позиций пришел к Тому, кто и есть Начало всех начал и Конец всех концов. Стало понятно мне и мое, поначалу неосознанное, светское монашество... Стали ясны и подвиги моих великих предшественников. Объединились времена, мир стал настолько един во мне, что никакое внешнее одиночество оказалось нестрашно. Да и как оно может быть страшно человеку, у которого нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего - одна бесконечная жизнь в ее извивах и перевертышах?
И открылось мне то, что никогда бы не открылось моим учителям, учителям, опустившимся от великой соседской общины, общины коммуналок, до снобизма и кастовости корпораций "цивилизации". Нет, дорогая
Т.Л., и научившие ее филологи (любители слова - в переводе) - звоНИТЬ - это значит тянуть НИТЬ. Это может и приемлемо к телефону.
Но колокол (кол о кол) звОнит. И ЗВОН прогоняет ВОН, разрушает ВОНь
-- очищает Землю.
Русское слОвянскре СЛОВО открывает времена и пространства, как ни одно в мире. Человек родился. И имя ему - НЕ ребенок, а рЯбенок, поскольку ряб он, утыкан язвочками и веснушками, через которые выходят на свет болезни, доставшиеся от родителей. Имя это, как и дитя, не имеет пола. Еще более точную характеристику дает не какой-нибудь НИИ дошкольного воспитания, а еще более древнее словянское слово среднего рода - ЧАДО? указывающее, что дитё, есть следствие угара, ЧАДа, в котором много всякой дряни, не нужной родителям, понамешено. Ну, а озеро в Африке с одноименные названием указывает, где ранее обитали наши предки, и как они пытались бороться с АДом...
На смену чаду приходит ОТрок. ОТрок - это чадо выжившее, преодолевшее РОК, судьбу, начинающее -проявлять первые черты личности, индивидуальности, непослушания. И одновременно выясняется, что РОК - слово отнюдь не греческое, или не только греческое...
Отрока сменяет-ВЬЮНоша - вертлявый подросток, многопутный, от которого можно4ожидать всякого. Из вьюноши, а не юноши, выкристаллизовывается МОЛОдец, сильный, твёрдый, упрямый, как МОЛОток, у которого; правда, еще МОЛ Око на губах не обсохло, поскольку организм много белков требует... 1 '
На смену молодцу приходит женИХ, т.е. парень, становящийся принадлежностью другой фамилии, другого рода, но не всего, а женщины ИХ. Жених же получает возможность стать мужЧИНой, т.е. достигнуть чина МУжа, от которого и до МУдреца и до (вариант) МУдака недалеко, и до страны МУ - туманной, мифической страны пращуров -т- тоже...
Ну, и в тот и другом случае муж, если не погибнет в бою, на охоте, проявив МУЖестВО, или - мужа естество, помирать будет, как ДЕд, близкий ДЕтям..: В маразме легком...
Из среднеполого ЧАДа вырастает и отРОКовница. Из отроковницы угловатой - не дЕвица, а ДИВица - чудо Красоты. У дивицы два пути: 1) ВЕСТА - жрица, жена Бога, жена пращуров, сгинувших на Западе (Вест), что доказывает не латинское, а куда более древнее происхождение этих слов, опять-таки сохраненных СЛОВянами-слоВЕНАми 2) НЕ-веста- то есть тутошнему мужу предназначенная. Из невесты вырастает жеНА. То самое ЖЕ, которое получает женИХ. ЖЕна стала женЩИна. И вот эти самые ЩИ и каША, становятся ее уДЕЛОм на многие годы, пока она вечно в кухонном ЧАДу родит все новые ЧАДа...
Когда же у нее появляются дети детей - вНУки -, которых периодически кидают на нее, тогда-то она получает высший свой титул, высшее звание свое - БА-БА. Не просто БА, как у греческого БАсилевса (царя, князька) или у тьюркско-персидского БАя (князька-помещика), а двойное и, следовательно, наивысшее - БА-БА. Титул Арины Родионовны, хранительницы языка и преданий старины глубокой в переводе на пушкинский язык. Она,; и только Она, способна на это. А не какие-то мужики-короткожители-головосложители и деды-маразматики, которые могут достигнуть, правда, и титула ДЕДА-МОРоза, что холодом презрения вытравляет всякую дрянь и превращаются в хранителей не сказок (лжи с намеком), а преДАНИй; переДАНИй, правдивых, очевидных фактов и изСТОрий. И потому, конечно, изредка дом отеческий, зовется ДЕДовиц. Но чаще всего это ИЗба. Ибо ИЗ хорошей БА-бабы может выйти что-то путное, а не путанное, не ПУТАНы какие-нибудь...
И только в обществе, где СОСЕДСКУЮ ОБЩИНУ и ее естественный, природный ход жизни победили искусственные профессиональные, ремесленные, технические) КОРПОРАЦИИ с их искусственным сНОБизмом, титул БАбы, выстраданный многолетним служением дому и соседской общине, становится презрительным прозвищем, символом грязи и неряшества. Да, неряшество у наших БАб есть. Но оно внешнее, а не внутреннее в отличие от корпоративных ДАм (что хочу дам, а хочу и не дам)... У Бабы порядок естественный, у ДАМ-неДАМ произвол всесилия, которому даже кавалеры-рыцари покоряются... И монахи тоже...
А вот, такая же малюсенькая иллюстрация, как через тот же язык предков разворачивается пространство северо-восточной Руси, с центром во Володимире, Москве или Рязани. Вверху СЕвер, т.е. СЕ (это) ВЕРно, ибо там Полярная звезда - самый надежный, самый устойчивый ориентир. Налево (налево всегда плохо) - заПАД, солнце там заПАДА-ЕТ и люди нелучшие, а падшие-, живут - именно эта характеристика и вытеснила в нашем языке ВЕСТ...
Дальше - супротив СЕвера - ЮГ - слово, как и юноша, непонятное, а вот ВЬЮг - более, чем красноречивое: это не совсем падшее место, но весьма путанное, изворотливое место вьюна и вьюги. Заметет, запуржит... Коварное место... .
НаПРАВо от СЕвера (одноименен ему и знатный род древних римлян) восТОК, или восХОД. Что такое это ВОС? -ВОСторг, ВОСхищение, переводящее гадости в некое великолепие! И становится понятным, что ВОСпитание, слово, которое и сам затаскал, ЭТО ВЫСШЕЕ ПИТАНИЕ - ДУХОВНОЕ... Еще более становится понятным, что на востоке уРАл, уРА - горы, что рядом с солнцем, горы, что рядом с Богом РА, без которого РАЙ невозможен. А за уРАлом - аРАл - Аральское море посреди пустыни - чудо из чудес, которое мы в болото превратили...
И ясно, что вранье это все, что Урал Уралом вместо Яика (Яйца) повелела именовать Екатерина II после Пугачевского бунта... И ясно, что ничего-то сущностного не понимал в русском языке первый и основной толкователь его Владимир Иванович Даль, основоположник современной филологии, для которого уРА, это не ликование по поводу нахождения рядом с богом РА, а всего лишь: 1) "крик восторженного одобрения" 2) касп. "мочальная сеть, опускаемая с каменьями на дно" (Толковый словарь живого русского языка, т.4, СПб: Диамант, 1996, с.506-507)...
Дуб ни с кем не бодается...
- Валера, ты очень изменился! С тобой стало невозможно жить!!! -
воскликнула недавно в очередной раз жена.
- Опять ошиблась, дорогая, - ответил я. - Я как был ДУБОМ, так ДУБОМ и ОСТАЛСЯ... Только когда мы учились вместе в шестом классе,
и когда при сдаче лыжного зачета ты упала в сугроб, а полкласса пролетело мимо, решая свои проблемки, я, как ты вспоминала, был единственным, кто протянул) тебе руку, вытащил, и поехал дальше. И был я
влюблен не в тебя, а в Люсю Поневкину. Так что не кавалерство мною
двигало... Я был обыкновенным дубом. Дубом-общинником. Еще точнее
-- крохотным дубком небольшого росточка.
А теперь этот ДУБ ВЫРОС. Корни его уходят глубоко в землю, вершина - у неба. Окружает ее масса зеленых ветвей, но есть и суки полусгнившие, засохшие... Есть раны и язвы незажившие, превратившиеся в дупла, кора толстокожая... Но в ветвях птички поют, поклевывая между делом всякую дрянь, что дуб жрать пытается. В дуплах белки гнезда свили, желудями пользуются... А по осени приходит под дуб масса кабанов, свиней и прочей скотины и жрут, жрут опавшие желуди НАХАПЯВУ, корни подрыть пытаются...
А дуб смотрит на все это и думает: "Нет, зря, ребята, вас призывали становиться Телятами и бодаться с Дубами... Так и остались вы - либо скотиной, либо зверьми необъезженными... Становитесь-ка, лучше, вы, ребята, дубами... Как я. Пользы будет для всех больше! Честное слово!"
Вот такие ДУБОВЫЕ чувства привила мне Бабушка, Мать и Первая Вторая школа, где еще витал дух соседской ОБЩИНЫ, и чего лишены были уже многие мой одноклассники в 1965 году, растворившие этот дух духом корпорации, принесенным из благополучных, и не очень, семей, из благополучных школ под руководством благополучной Коммунистической корпорации = партии, что означает часть, но не ОБЩИну...
Великомученичество и святость -
два начала одного начала
Не знаю, понял ли это, или хотя бы почувствовал, духовный отец мой и учитель Владимир Федорович Овчинников, когда так удачно в 1971 году бы насильственно изгнан из этой партии, которую язык не поворачивается называть Коммунистической. Но то, что мучился он и страдал на протяжении многих лет -- несомненно.
Я, покидая свои школы, имел счастливую возможность не видеть их
каждый день. Овчинников же, живший сначала в квартирке при школе, а
потом получивший квартиру, намного лучшую, чем моя нынешняя, в
ЦКовском доме напротив школы, каждый день мог видеть свое детище
из окон 11-го этажа своей комфортабельной "башни", ставшей для него
43 летнего, полного сил человека - полутюрьмой. I
Да, он мог выходить на улицу, ездить на работу, но дорога каждый день вела мимо Третьей, Четвертой, Пятой 2-й школы - и ЧТО ЭТО ЗА - ЕЖЕДНВНЫЕ КАЗНИ были, знает только Он. Но я знаю, что Казни эти продолжали формировать у него ОСНОВНОЙ инстинкт Человека - Инстинкт Страдания. И когда я пишу "великомученик В.Ф. Овчинников", надеюсь понятно, что не лгу, не заблуждаюсь. И когда пишу Святой (хоть и принадлежащий не к церковной, а некогда к КПССой партии), тоже не лгу. Но коммунистом-то он был не партийным, а как и я, стихийным, природным, неосознанным.
В.Ф. ОВЧИННИКОВ СДЕЛАЛ СЕБЯ СВЯТЫМ ЕЩЕ В МОЛОДОСТИ. Ибо сделал в начале святым свое тело "кристально-чистым". Неосознано, стихийно, но сделал.
Да-да. Ныне, как экстрасенс высочайшего класса, я могу засвидетельствовать это, хотя и не знаю ни строчки из военной и послевоенной биографии Владимира Фёдоровича.
До 17 лет, т.е. до 1943 года Володя Овчинников болел туберкулезом нижней доли правого легкого, грозившего перейти в туберкулез костей и даже частично перешедшего. Но регулярные занятия волейболом и баскетболом, когда в работе все время находились суставные коленные и локтевые сумки, где и вырабатывает организм противотуберкулезные сыворотки, привели к тому, что туберкулез легкого приказал долго жить. А туберкулезу кости не дал развиваться, оседлавший его рак кости.
В 1949 году многократный мастер спорта Владимир Овчинников сломал левую ключицу. Открытый перелом -- естественная хирургическая операция -- и доступ кислорода в костно-кровяные ткани после дополнительной, медицинской, операции привели к тому, что и рак кости приказал долго жить. Ну, а бесконечные стрессы соревнований, и связанный с ними адреналин в крови да еще в сочетании с чистейшим горным воздухом альпинизма, привели к тому, что и все другие наследственные пороки крови исчезли сами собой. Так что годам к 23 В.Ф. ОВЧИННИКОВ, БЛАГОДОРЯ ЧИСТОМУ ТЕЛУ, стал МАГНЕТИЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТЬЮ И ЭКСТРАСЕНСОМ. Отсюда и чудеса биографического взлета. Ибо, только в здоровом теле может помещаться здоровый дух, делающий и интуицию человека здоровой, верной, быстрой и точной. ФИЗИЧЕСКОЕ и НРАВСТВЕННОЕ ЗДОРОВЬЕ НЕОТДЕЛИМЫ, А ИНТУИТИВНОЕ, ОБЪЕМНОЕ МЫШЛЕНИЕ - ВЫСШОЕ, НАИЛУЧШОЕ, НАИЭКОНОМНЕЙШОЕ!!!
Те, кто в этом моем диагнозе сомневаются, могут лет через 200 после смерти В.Ф.Овчинникова, которая, уверяю вас, наступит нескоро, раскопать его мощи. Они будут мощами нетленными. Ибо это не "фокус", а чудо, на которое не имеет монополии ни одна религия, ни одна церковь, ни одна КПСС с мавзолеями - ЭТО ЧУДО ПРЕДОПРЕДЕЛЕНО ЗАКОНАМИ ПРИРОДЫ, ВОЛЕЙ ЧЕЛОВЕКА И ГОСПОДА, ЧЬЯ МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ (заприродная) СИЛА ВЫШЕ КАКОЙ-ЛИБО ДРУГОЙ.
Пост-скриптум
В Понедельник 23 ноября 1998 года, когда наконец-то стали видны горизонты этого Жития, и я понял, что скоро смогу поставить точку, я позвонил домой Овчинниковым. К телефону подошла Ирина Григорьевна, голоса которой я не слышал ровно десять лет.
- Здравствуйте, Ирина Григорьевна.
- Кто это?
- Это некто Храпов Валерий Евгеньевич. Может еще помните такого?
- О, Валерий! Как вы легки напомине. Владимир Федорович только
вчера спрашивал о вас. Просил меня разыскать ваш телефон.
- Ничего удивительного, Ирина Григорьевна! Это обыкновенная телепатия. Вот уже неделю, как я плачу, смеюсь, ликую и снова плачу, поскольку все эти дни пишу "Жизнь и Житие духовного отца и учителя
моего святого Владимира Федоровича Овчинникова, многострадальца и
многотерпца". Вы там не подумайте чего. Каждое слово в этом заголовке
правда. И я вам это докажу, когда соизволите принять текст.
- Валерий, как вы поживаете? На что существуете?
- Не волнуйтесь, Ирина Григорьевна. Человека, который вылечил
около 10 000 человек от рака, по телефону, не выходя из квартиры, с
голоду помереть не может. Так что живу я нормально. А вы, что моих
книг не видели? Я в "Известия" привозил. И в библиотеке несколько экземпляров оставил. Ну, а коротко: сделал несколько гениальных открытий. Систему энергетических полюсов Вселенной открыл. Новый закон Солнечной системы, дополняющий Законы Кеплера и много чего еще. Так что вы, и многие педагоги могут гордиться - жизнь свою вы не зря прожили. Правда, не все этому рады. Наталия Васильевна Тугова успела порадоваться. А вот Исак Семенович Збарский радоваться не захотел. Как сказал я ему, что гением стал, он, видимо, решил, что я сумасшедший, бросил трубку и полчаса ее не поднимал. А когда я ему во второй раз дозвонился, сказали, что гулять ушел...
- Ну, вы, Валерий, о таких вещах говорите, что трудно не поверить,
что вы не сумасшедший...
- А зачем верить, когда можно проверить... Ну, да это потом. Как вы,
Ирина Григорьева?
- Плохо. Маму мою, Софью Ильиничну, недавно похоронили. Очень
тяжело померала... Полгода с лишним мучилась...
- Сколько ей исполнилось-то? -- вместо традиционного утешения
спрашиваю я.
- 93 года.
- А моя бабушка в 82 померла, в 1966-ом... Тоже рак кишечника...
Ирина Григорьевна не удивилась, что я вот так быстро поставил диагноз: Может и вправду поверила, что я экстрасенс, каких мало? А может... Впрочем, это неважно. Софью Ильиничну, что "мотала срок" и пролагала свой "Крутой маршрут" с Евгенией Гинзбург, матерью Василия Аксенова, я видел всего два раза в жизни. Почти не говорили. Но для меня Софья Ильинична - это символ истинной, красивой, наикрасивейшей старости. Такие люди, как и другие символы, Гагарин, Высоцкий долго не умирают и после физической смерти. И печаль о них не слезлива, а светла. И действена.
- И, вообще, Ирина Григорьевна, место там у вас, у нас на Ленинском
проспекте - поганое. Сплошные чумные кладбища 1771 года. Я это не
давно понял. И место это очищалось только благодаря Владимиру Федоровичу. Но не волнуйтесь. Скоро и я подключусь. Назовите мне на
всякий случай еще раз свой адрес с индексом... И запишите мой телефон. Так. На всякий случай.
Мы обменялись, в общем-то, неустаревшими записями. Я положил трубку. Возблагодарил еще раз Господа. В том числе и за такой красивый финал моего повествования. И принялся писать дальше. Но вдруг почувствовал огромный жар в животе перекинувшийся и на плечи, и на щеки. Не иначе, что мой организм сейчас кого-то лечит, подумал я. Это обычная история. Нельзя никого вылечить, если не болеешь вместе с другим человеком, а часто и вместо него. Только твой привычный, тренированный организм перенесет все это в тысячи раз спокойнее и увереннее. Для кого-то это трагедия, а для тебя сущие пустяки. Я "запросил" Высшие Сферы, кого же это я сейчас и от чего лечу? И выяснилось - Ирину Григорьевну. От все того же рака кишечника...
Прошел еще один день - жжение не прекращалось, хотя чувствовал, знал - никакого рака у Ирины Григорьевны уже нет. А к моему жжению добавилась адская зубная боль и страшнейший флюс на правой скуле, так напоминающий чумной бубон. Бубонов этих я насмотрелся немало. Давно подгнивший зуб не давал покоя. Я ставлю себе диагноз - чума 1772 года... Выходит отболеваю я теперь за весь Ленинский проспект.
Жена требует, чтобы я немедленно отправлялся к зубному. Опять я "гений в трусиках"! Криком ставлю ее на место. И терплю, терплю, терплю... Ибо знаю, любое дело надо по возможности доводить до конца. Вырывать или не вырывать? Но это, я-то знаю теперь твердо, не просто флюс, а чумной бубон. И если его расковырять раньше, чума может пойти дальше. Так что терпи казак, коль назвался груздем... Дотерпел. В полдень 25 ноября стало ясно - пора удалять зуб. 26-го будет поздно. Биополе мое подорвано, иммунитет почти на нуле, как это было перед тем, как хватили меня инсульт и паралич... Звоню жене в один детский сад, в другой - ищут... Умоляю, объясняю, что флюс громадный, можно считать, что я при смерти... Ищут...
Звоню невестке. Прошу разыскать старшего сына на работе. Через час (!!!) звонит жена. (А если война?!). Через две минуты после нее сын. Еще через 18 минут он приехал на "Тойоте" шефа своего. Еще через 20 минут он доставил меня, экономя и свое, и мое время, в шикарный стоматологический центр, где нет никаких очередей. Молодая хирургиня повыкобенивалась малость, смеясь над тем, что я выбрал детский наркотик для обезболивания. (Хотел вообще без наркотиков обойтись). Пришлось объяснять, кто я такой, и как ценны для человечества мои мозги и прочие части тела. Сдалась. Надоила кучу гноя в довесок к зубу... Потом, увидев, что малюсенькая часть корешка осталась в челюсти, (я это еще в машине увидел внутренним взором - и знал, что так и должно было быть), стала посылать на рентген...
Зачем рентген, удивлялся я, ведь дело сделано!? Но она, уверяла - это бесплатно. Видимо, страховалась, подозревая во мне очередного сутягу, делающего из врачей людей, ответственных и за свое здоровье и за здоровье нации. Я категорически отказался, заявив, что мои мозги дороже всех страховок и перестраховок. Сын заплатил 300 р. Через 20 минут мы были уже дома. Я поблагодарил его. Еще и еще раз. Он тут же и уехал. Даже кофе не попил. Замотался. Работает один за троих до половины десятого. Каждая минута на счету.
Он уехал, а я радовался и за Е.М. Храпова, и за В.Ф. Овчинникова, и за, и за Р. Амундсена и за многих, многих других - все-таки неплохой внучок у них подрастает. А?
10 ноября - 11 декабря 1998 г. Москва.
Часть 4.
Памятник у ног пьедестала
Сходят Идеалы
с пьедесталов!
Как будто бы вокруг
крушений мало!
Уходят
в монахи-расстриги,
Жизни людской
волочить вериги...
Из юношеских стихов моих.
11 декабря 1998 года в день 80-летия Солженицына, когда Александр Исаевич после просмотра в Театре на Таганке спектакля "Шарашка" ("В Круге первом"), поставленным Юрием Петровичем Любимовым к юбилею, отказался принять Орден святого Андрея Первозванного от правителей нынешней России, я позвонил Овчинниковым. Поинтересовался, приглашены ли они (столько, вольно и невольно, сделавшие для Александра Исаевича, вырастившие столько добропорядочных защитников ему) на юбилейные торжества, и, когда выяснилось, что нет, я торжественно, но без лишнего пафоса, сообщил, что рукопись моя закончена, и я готов возложить ее к ногам Владимира Федоровича, и прошу покорнейше принять меня.
Владимир Федорович согласился быстро - ближайшие три дня праздничные - "Давай, Валер, в любой день, когда тебе удобно."
- Нет, Владимир Федорович, командовать парадом будете вы. Я - человек вольный, писатель, надо мной, кроме Господа, никого нет, и я прибуду, когда назначите.
Он и назначил - Воскресенье, 13 декабря, во второй половине дня. Удачно назначил. Для меня 13 - число счастливое, НЕдюжинное, ЗА-дюженное, открывающее новую дюжину. 13 я родился, первый раз на этой Земле.
"Что у вас, ребята, в рюкзаках?"
Что у вас, ребята, в рюкзаках?
Песни, что порою недопеты...
Новые закаты и рассветы
Держите вы в собственных руках...
Из песни 60-х годов.
И тут началась мука двухсуточного ожидания встречи. Начал я с укладки кейса. Положил 3 комплекта своих книжек по биоэнергетике, две видеокассеты, с записями 3-х выступлений по ЦТ и далее... Далее... далее... 2 экземпляра рукописи вот этой книги. И стал отбирать из вороха сотни газетных и журнальных статей о моих достижениях, те из которых Ирина Григорьевна, человек скептический могла бы сразу убедиться: "Да, Храпов не врет! Чудеса, да и только!"
А вот, пожалуй, и самая подходящая вырезка: "Демократическая газета", 1992, 3 июня, № 19-20. Валерий ХРАПОВ, индивидуальный член Международной ассоциации ЕЭС "Евроталант" - Загадка десяти прокаженных. Здесь я объясняю, каким же образом Иисус Христос умудрился исцелить прокаженных, ничего не делая для их исцеления. Ну, заодно, напоминаю, что из 10 исцеленных поблагодарил его только один. Иностранец. Самаритянин. Остальные смылись сразу же, даже "спасибо" не сказав...
Счастливый же, этот Христос, был. 2000 лет назад в среднем 10% человечества умели быть благодарными. А у меня-то сейчас какой процент? Из 10 000 тысяч тех, что точно знают, что откуда произрастает чудо, знают что от рака, туберкулеза, диабета их вылечил далекий московский бородатый мужик, меня с моим 50-летием и себя со второй жизнью поздравило 19 человек. 19:10 000 х 100% = 0,19%. 10% : 0,19% = 52,6 раза!!! Вот уровень нравственного "прогресса" = падения человечества за 2000 лет Христианской и коммунистической ХАЛЯВЫ и дармовщинки... Не слабо!.. Они и дальше будут крестить лбы и ставить грошовые свечки с пребольшым удовольствием...
И шапку к этой моей статье Сережа Соловьев хорошую сделал: "ОТКРЫТИЕ, КОТОРОЕ МОГЛО БЫ ПРИНЕСТИ СОТНИ МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ"... Привлекательная шапка. Но не для соотечественников... Хоть и был тираж у Демгазеты 100 тыс. экз...
...А вот еще одна статья. Интервью мое П. Казакову. "Через "полюса Храпова" в медицину XXI века". Еженедельник "Мир новостей" 1993, декабрь, №12. Портретом мой с глобусом и циркулем в стиле Коперника или Колумба (?), что висел у нас в кабинете физики в школе. Начало у интервью хорошее этот "П. Казаков" сделал: "9 декабря, в четверг,... 9 декабря, в четверг..." - в памяти червячком крутились эти слова, услышанные в ночном эфире IV канала. Сказаны они были человеком, который даже при первом на него взгляде производили впечатление магнетическое.
И вот, наконец, 9 декабря уходящего 1993 года. ЦДЛ. На эстраде у микрофона человек, который как и с экрана - притягивает к себе. Это - Валерий Храпов. Историк по образованию, журналист по роду деятельности и - необыкновенно одаренный исследователь, чьи заслуги замечены международной общественностью: он индивидуальный - почетный - член "Евроталанта". К сожалению о признании в родном отечестве много не скажешь..."
Я прерываю чтение этого "П. Казакова", который оказался на самом деле замом главного редактора этого самого еженедельника Валерием Вениаминовичем Сыровайским - седовласым мужчиной лет 50, плотного телосложения, но с больным сердцем, больной молодой женой и двухлетней дочкой... И вспоминаю, как пришло ко мне это самое международное признание, после того, как меня выпихнули из "Известий" и попытались сломать, как и Овчинникова, в 40 лет... А кто ломал-то? В том числе и И.Г. Овчинникова со своей лучшей подругой, ставшей начальницей, - И.С. Преловской. Во поворот! Во сюжет! И не только для небольшого рассказа... Это была та и не та Инга Сергеевна, что когда-то правила мои заметки, если И.Г. была в командировке, та, с которой часами просиживал за душевными беседами о школе, о жизни вообще, та, которой помогал хоронить жену ее приятеля, я, который и к бабке-то родной на кладбище за 20 лет не съездил... Поскольку с детства терпеть не могу ни похорон, ни кладбищ...
А подобрала меня Маша Карпинская - организатор кооператива лекторов-эстрадников "Новое Знание". Мотался я, загребавший совсем недавно, без особого напряга, по 600р. в месяц, по ПТУ и техникумам во все концы Москвы. Читал шпане и училкам лекции о солнечной активности и о ГЭМ полюсах Храпова... Получал за лекцию, что случались от силы 2 раза в'месяц, по 100--140 р., из которых половину привозил Маше, и не роптал на хищническую эксплуатацию народного гения. И Маша, вскоре отблагодарила исчезнувшую во мне строптивость...
Решила она создать Детский дом для одаренных детей-сирот. Смоталась в Португалию и заманила оттуда на "переговоры" = экскурсию, благо Россия в моду вошла, Луи Назарета - Президента "Евроталанта". (В тот год Португалия президентствовала во всех организациях Евросоюза.) Вместо гостиницы пристроила Назарета на квартиру к какой-то своей подруге. Ну, а затем затащила и нас. Свой "аппарат", среди которого выделялась своей помешанностью исключительно на солнечной активности и таинственной планете Прозерпина милая, но однобокая Люда Константиновская, которая, в конце-концов, родила даже книжку и добралась до Отряда космонавтов...
Я же впервые в жизни так близко видел не только живого португальца, но и иностранца вообще. Назарет, хоть и знал полтора слова по-русски, но человеком оказался очаровательным. Маленький, смуглый, ясноглазый. Из него исходило столько внутреннего света (фамилия-то от места рождения Христа происходит!), что невольно поверишь, что этот-думает и о детях, и о будущем планеты. И прост, как правда. Мы пили водку. Я дал выговориться женщинам. А потом, уже ближе к ночи, заявил: "Слушай, Назарет, кончай заниматься глупостями - мотаться по Европам в поисках одного одаренного ребенка. Давай-ка, мы это дело поставим на поток. Смотри сюда. Вот тут у меня на одной карте города, которые поражала чума в XIX веке. Видишь: они равноудалены от одних и тех же точек. Видишь: во всех этих чумных городах пересекаются линии разных окружностей. А еще, обрати внимание, линии берегов определяются так же линиями окружностей из этих точек, которые я назвал ГЭМ полюсами, или полюсами Храпова, по праву первооткрывателя...Теперь смотри сюда: это дела современные - СПИД в СССР. Как видишь, картина в принципе та же самая. А теперь смотри сюда. Это карта Бельгии и Нидерландов. А на ней отмечены города, где родились выдающиеся физики, химики и философы этих стран с XVI по XIX век. И тут, практически, та же самая картина. Геометрическая составляющая всех этих процессов ясна. Можно даже померить. Осталось выяснить "пустяки" - определить временную составляющую: периоды, частоту появления талантов и гениев, чем занимается и Людмила, и я тоже. Но еще лучше будет, если этим займется твой "Евроталант" с мощной компьютерной базой. Набиваешь программу, вычисляешь и едешь в конкретный город и находишь там пачки одаренных детей, родившихся в том или ином году..."
Назарет сидит на диване с отпавшей челюстью, сраженный наповал моим пятиминутным докладом о будущем развитии мирной Новой Европы. Потом предлагает выпить на брудершафт, хотя мы уже давно на "ты" - сверстники... Пьем, целуемся. Затем Луис лезет в свою сумку, достает какие-то два бело-красно-синих бланка на плотной бумаге, где чего-то там написано. То ли на немецком, то ли на французском. "Раскладушка" большая у этого EUROTALENT. Назарет переворачивает раскладушку и показывает что в графе Vice-President в четвертой строке он - Luiz NAZARETH, АРСS. На следующей странице рядом показывает и адрес своего офиса - он самый верхний - ASSOCIAСАСО РОТUGUESА DAS CRIANCAS SOBREDOTABAS (АРСS) Rua de Guerra Junqueiero № 621, 4100 РОRТО - Рогtugа! - Теl. 69 44 38. Переворачивает дальше - на первой странице внизу - SIEGE SOCIAL: 33, аvenus Franklin-Roosevelt 30000 NIMES - Fгапсе. Теl. 66 64 82 51.
Через переводчицу объясняет, что первый адрес - это его в Португалии, в Порту, в их древней столице, а второй - во Франции, в Ниме. В главной штаб-квартире "Евроталанта". Он там тоже часто бывает.
В общем, звони Валера, не пропадай, если тебе, конечно, месячного заработка на лекциях хватит на ползвоночка до Парижа... А еще не забудь переводчика нанять...
Теперь настала очередь вытягиваться моей физиономии. Но она вытянинулась еще больше, когда Назарет сложил раскладушку, перевернул последнюю страницу и предложил нам с Константиновской вписать свои имена и адреса. Не знаю, как у Людмилы, но мне моего английского хватило лишь на то, чтобы написать почему-то ставшим детским почерком, хоть и пишу печатными буквами: Valery Khrapov, и в графе профессия - Histirian. Далее мои трудности с латынью оказались непреодолимыми, и я решил отложить заполнение других строк до лучших времен. Не заполнил до сих пор. Лет восемь прошло...
А на словах постоянный вице-президент этой крупной Международной организации Евросоюза (считай, Академии) объясняет, что членство в их "Евроталанте" вообще-то коллективное. И членский взнос, минимум, несколько тысяч долларов в год. Но в порядке исключения, они принимают выдающихся исследователей и индивидуально. И для таких членский взнос не менее 100 долларов в год...
Тут наши физии с Константиновской вытянулись, наверное, до предела. А Назарет спокойно объясняет переводчице, что он понимает, что мы живем в России, и поэтому с нас не будут брать ни копейки... Он считает, что это мы нужны "Евроталанту", а не он нам...
Мы были польщены. Пустячок - но приятно. Я тоже, конечно же, поблагодарил. Из вежливости... Что ж... Вместо Нобелевской премии - хоть бумажка разноцветная. И убрал бумажку в чемодан подальше... Так далеко, что и не вспоминал о ней многие годы...
С Назаретом мы еще выпили и закусили. Но поскольку дело шло к полуночи, а добираться с одного конца Москвы на другой в это время было уже тяжко, то потянулись к выходу. С тех пор Луиса Назарета, преуспевающего моего сверстника из Португалии, я больше не видел. Кончилась дружба народов, едва успев зародиться...
Вскоре началась у нас очередная революция, Августовская теперь. Союз распался. Началась инфляция по-Гайдару. Машкин Детский дом накрылся большим медным тазом, как и все ее "хищнические" капиталы, нажитые в первом комсомольском кооперативе... Правда, в апреле 1991 она еще успела за 600 р. арендовать для меня зал ДК МАИ после того, как с помощью еженедельника "Собеседник" страна узнала не только имя своего Спасителя, но и его домашний телефон, опубликованный тиражом всего-то 1,5 миллиона экземпляров Колей Бахрушиным под заметкой "Не бойтесь ни рака, ни СПИДа" в стране, где ежегодно умирает от рака 700-900 тысяч человек... Я отвечал на звонки с 5 утра до часу ночи - пока страна звонила своему герою в начале суток с Камчатки и Курил, а к концу - из Прибалтики. Я уже впервые дни насчитал за собой не менее 11 рекордов для Книги Рекордов Гиннесса... В сумме это давало только от Гинесса - 550 тысяч долларов. Я готов был уступить 50 тысяч нашим юристам - только бы помогли оформить рекорды нормально, официально: Но никто ни гу-гу...
К 7 апреля я стал чувствовать, что начинаю отдавать концы (я тогда не понимал, что каждый второй звонивший подпитывался моей энергией и сажал, сажал мой иммунитет). Ночью 9 апреля я чуть не отправился на тот свет от удушья, от отека горла, которое устало говорить одно и тоже в течение 220 часов подряде коротенькими, 4-х часовыми, перерывами на сон... Просил друзей привести - автоответчик. Никто не смог...
В первые же дни, как началась очередная моя Голгофа правоты, когда начался расстрел, который не пережил ни один Достоевский в мире и за 2000 лет, я понял, что надо хотя бы всех 900 позвонивших москвичей собрать в один зал, пригласить сотню коллег-журналистов, провести всего одну-единственную пресс-конференцию и въехать на белом коне на Центральное телевидение. А там - часовая лекция "Начала медицины XXI"... Далее - преобразование направления работы Минздрава... Первая экономия в несколько миллиардов долларов - и вот он обновленный СССР! Пожалте бриться, Валерий Евгеньевич... Но надо ж, где-то всю эту толпень собрать? Звоню Машке-капиталистке, предлагаю и ей заработать. Она: "Валер, скажи толком, какой тебе зал нужен: на 200 мест, на 400, на 600, на тысячу?"
- Давай для начала на 600 -отвечает Валера, довольный первым прорывом, всего-то Через год после открытия! (Еще один рекорд для Гиннесса!) Спите спокойно дорогие Циолковские и чижевские и все остальные гении-самоучки, потратившие на такие прорывы все свои жизни... Я за вас отомщу! Я скажу всем этим паразитам и дармоедам!..-
Собираю команду из своих бывших школьных учеников. Полдюжины новых апостолов. А больше-то и не нужно. И вот Суббота, 13 апреля, ДК МАИ - громадный зал. Но в нем не наберется и сотни слушателей. Телекамер -- ни одной. Радиомикрофона -- ни одного. Парочка журналистов, пишущих на педагогические темы... Первая премьера... У нас в России всегда так... "Чайка", "Ревизор"... И не только в России...
Но через два года я все-таки въехал на ЦТ. Правда, не на белом коне, а всего лишь в программу "Белая ворона". Но все равно -- тысячи писем на первое и единственное приобретение моей "фирмы" абонентский ящик. Но ни одного письма из демократического всенародного правительства..". Зачем миллиарды зарабатывать, когда их можно украсть?
Еще через год объявился единственный, кто публично раскаялся в тогдашнем своем отсутствии в ДК МАИ был Ванька Кононов со своим "Третьим глазом"... Да и то, подозреваю, потому, что не смогли вылечить Ваньку все его Лонги и прочие бабки... А теперь понимаю и Ваню, и остальных коллег-журналистов: среди тысячи фальшивых монет никто и не станет искать одну настоящую... Но благодаря Машке-капиталистке, и Ванька, пусть через три года, но отыскал... 50 минут вещал я на всю Россию. Это не была лекция или интервью нобелевского лауреата, но что-то близкое к ним по значению..
И был зал ЦДЛ, окруженный конной милицией... И магнетическая личность Валерия Евгеньевича, угрохавшая три года гениальнейшей жизни на толстозадых и твердолобых много понимающих, об себе... И дорогой П. Казаков и ему подобные вдруг объявились...
В.В. Сыровайский, он же П. Казаков, двойной вы наш скромник, чье больное сердце и больную дочь я вылечил на расстоянии, вы даже и в конце 1993 года не посмели поставить несколько простеньких вопросов: Почему ни Министр здравоохранения, ни Президент Академии медицинских наук, ни прочие "слуги народа", жирующие на народные деньги, не смогли народу хотя бы раз в жизни дать хотя бы номер своего (даже не домашнего) телефона в газетке тиражом помельче и хотя бы месяц по-отвечать на вопрос, как можно простым и дешевым способом избавиться от рака и прочих "неизлечимых" заболеваний? Элементарного вопроса, элементарным образом подтверждающего их квалификацию... Почему за них должен выполнять ИХ работу, БЕСПЛАТНО, какой-то журналист? Либо он шарлатан, а не магическая личность, либо все наоборот...
Нет, дорогой В.В. Сыровайский, он же П. Казаков, вы, как и они, как и тысячи других, предпочли с восторгом стричь с меня купоны, а не ставить вопросы достойные истинного газетчика. Вы -- не Четвертая власть, а всего лишь филиал Первой и Единственной власти. Власти хапуг. Только разглядел я это, тугодум, как всегда, поздно... Впрочем, с паршивой овцы... И на том спасибо. На первом этапе моего развития...
В ДК МАИ Машка-капиталистка прогорела на 600 р., но тут же простила мне долг. Но я-то его, Маша, милая, всю жизнь тебе не забуду! Единственная ты наша капиталистка с человеческим лицом на всю мою Москву, а может и Россию!!!..
Да и "чужестранный" Назарет, с его билетом тоже помог, не смотря на то, что два моих письма в Португалию, так и не нашли его... (Замотался, поди, по Европам-то?!..) Как только я стал подписывать свои заметки В.Е. Храпов, индивидуальный (почетный) член ЕС "Евроталант" - сразу же стали и печатать, и на радио с ТВ приглашать...
Да, дорогой Назарет, ты знаешь русский народ лучше, чем я. И русский язык тоже. Во всяком случае нашу пословицу - "Без бумажки ты букашка, а с бумажкой... Человек!!!" - ты усвоил гораздо лучше меня. Евроталант!!! Ничего не скажешь... А я - лапоть!.. Заляпал твой билет кровью... коровы - когда мясо в кейсе жене с сыновьями тащил с какой-то лекции из какого-то радиобуфета на ЦТ... Прости.
И прости, Назарет, что я только сейчас, через 8 лет понял, что ты же меня принял, при правильном-то переводе на русско-советский, в ИНОСТРАННЫЕ ПОЧЕТНЫЕ ЧЛЕНЫ твоего "Евроталанта". Да, плохо я языки знаю, хоть и не Василь Иваныч... Ну, теперь только так и буду подписываться... Это ведь что-то рядом с Иностранным почетным академиком... А академиков и в нашем отечестве, особенно иностранных, уважают... И в "Известиях" тоже... И П. Казаковы уважают... Во как писал: "И после трудного, непростого общения с публикой в зале, уставший, но необыкновенно притягивающий и обаятельный Валерий Евгеньевич согласился на эксклюзивное интервью нашей газете, узнав о громадной читательской аудитории, которую мы представляем..."
Да, вскоре после выхода этого 12-го (!) еженедельного номера В.Е. узнал не только о "громадной аудитории" но и о том, что тираж газетенки 100 тыс. экз., что рассовывают ее бесплатно по ящикам, в том числе и почтальоны его родного почтового отделения... Поскольку В.Е. не имеет ни "Мерседесов", ни охраны, ни даже каких-либо "Жигулей" и ему очень хотелось прослыть проком и в своем Отечестве, но не в своем малом микрорайоне, где он ходил и ходит пешком, и где каждый алкаш, может хватать его за пуговицу-и говорить: "Слышь, звезда эстрады, мильёнер, дай десять, баксов с товарищем на пропой души за твое здоровье?!" А потом слышать в ответ: "У, сука, зажрался, оторвался от соседей, ну, ничего, мы еще встретимся!.." Или: "Слышь, мялок, а мне-то радикулит подлечи. Че? Не могешь за пять-то минут, кудесник?!.. У шарлатан!.. Много вас таких на шее народа!.." И т.д., и т.п. Тогда-то В.Е. взял рваный рюкзак и сына и уволок все 600 экземпляров из своего почтового отделения домой, и бросил под стол. Иногда достает и режет на "визитные карточки", если надо идти к какому-нибудь чиновнику-академику. И предъявляет ему "визитку" с фотографией размерами в газетную полосу. А чиновник или академик читает текст П. Казакова дальше:
"Нашу беседу Валерий Евгеньевич начал с письма, в котором о злоключениях своей дочери делилась Т.Ф. Петрова из Котласа. Девочка начала слепнуть, после лечебного облучения облысела. Ее оперировали по поводу опухоли головного мозга в Ленинграде. После этого она слегла. "...В это время мы послали Вам фотографию Наты. Вы ее получили 25 апреля. Мы это сразу почувствовали: 26 апреля она стала потихоньку садиться, ходить до умывальника... Ест сама, ходит сама... Зрение улучшилось... Начали расти волосы. Валерий Евгеньевич, видя резкде улучшение состояния моей дочери за какие-то две недели, я Вам очень благодарна. Дай Бог здоровья Вашей семье, успехов в Вашем благородном деле!" Такие письма по адресу 121354, Москва, а/я 302, ХраповуВ.Е., приходят очень часто. А, значит, часто, едва ли не каждый день, чудо исцеления приходит и в Котлас, и в Дудинку, и в Краснодар, и в Красноярск..."
Бедный П. Казаков от счастья даже не понял, что речь-то в этом письме уже о медицине не XXI, а, минимум, XXV века, о телепатической медицине (!), которой я стал овладеть всего лишь через 3 года!!!!!! после того, как овладел открытой и изобретенной мною медициной конца XXI века, до которой соотечественники будут телепаться лет 300, а потом еще столько же перенимать её где-нибудь в Португалии, США...
А вот и объявление рядом (бесплатное!): "Редакция нашей газеты проводит презентацию книги В.Е. Храпова "Я знаю, как лечить не только рак и спид,..", которая состоится в Центр, доме художников (Крымский вал, 10, м. Октябрьская) 29 декабря в 19 часов. Билеты продаются в кассе ЦДХ."
Презентация проходила таким образом. Зал был набит битком... В фойе старший сын с невестой продали моих самиздатовских книжек, подешевке, где-то на полтора миллиона (3 000 новых) рублей, заработав папенькиными книжками, которые и сами ни в грош не ставили год назад, себе на свадьбу. Перед явлением отца народу младший сын за роялем попотчевал публику своими великолепными вальсами жена, в это время (признавшая гения чуть позже заграницы) резала колбасу с подругами и расставляла бутылки за сценой для братьев-журалистов. Бутылки и колбасу покупал и "заряжал" В. Е. на свои деньги... А где же вклад газеты? Он был на сцене. Во всю длину тянулась бумажная лента, на которой было начертано: "Мир новостей". На этом участие редакции в презентации началось и закончилось...
В.В. Сывровайский (он же П. Казаков) объяснил, что у редакции совсем мало денег. Ничего, успокоил В.Е. скоро будут. И много. И согласился печатать в каждом номере "Советы биоэнергетика Валерия Храпова", а через 2 месяца его уломали печатать и "Биоэнергетический гороскоп"...
Редакция предлагала, умоляла модный --Астрологический!!! В.Е. долго объяснял, что он не астролог и вообще не пророк, а биоэнергетик. А еще объяснял, выдавая прогнозы, гений ставит любого профана над собой, делает его судьей. Одна ошибка - и ты низвергнут с пьедестала, на который карабкался многие годы... Но надо же и тираж газеты поднимать как-то... Уломали.
За те же 15 долларов в неделю (60 долларов в месяц) стал иностранный академик "Евроталанта" составлять и печатать гороскопы. И весьма удачно. Предсказал катастрофы на море (и все на 2 недели вперед по дням и числам), и в этот же день затонул в Финском заливе паром "Эстония"... Предсказал поражения электрическим током - и в этот же день троллейбусы в Москве грохнули током двух человек!!! Один убит, другого откачали. У поклонников таланта Валерия Евгеньевича восторгу нет предела. А В.Е. очень грустно. Ох, как интересно смерти пророчить... Будто он для этого и делал 46 лет из себя Человека, Пророка!
Правда, В.Е. в отличие от всех гороскопистов придумал и вторую часть гороскопа, где указывал, каким образом можно поправить здоровье: что
есть, а чего категорически нельзя в те или иные дни, что носить, можно
ли пользоваться зонтиком, надо ли двигать кровати и как... Вобщем,
стал В.Е. еще и россиянским раввином. Для всей Москвы и области
определял какая пища кошерная, а какая нет... Публика была в восторге!
А вскоре и другие гороскописты украли у В.Е. его идею для гороскопов
остальных бульварных газетенок и даже "спасибо" не сказали
"Мир новостей" стал выходить тиражом 250 тыс. экземпляров, затем 350 тысяч, а позже, вообще стал флагманом бульварной прессы "обновленной России". Члены редколлегии получали по 2000$. Хозяева -- миллионы... А иностранный академик, магнетическая личность, на котором все и держалось -- 60 долларов... Он, что полный идиот?! Нет, у него был и свой интерес. После каждой его заметки редакция была обязана публиковать его адрес. В.Е. получал по 10-20 писем в день. Отвечал на все стандартным письмом (в "Известиях" научился), что лечение у него начинается с обучения, с изучения книг, что издал их на деньги, оставшиеся ему после смерти матери (7700 р. = "Жигули" с копейками...) и на долги. Что две книжки стоят в районе 13 долларов. Жена и сын подписывали конверты, а академик отправлял ответы, а заодно получал в день десяток почтовых переводов за книги... И радовался академик, что не приходится торговать, как раньше на вынос, бегать с лекциями... А еще лечил, спасал детишек по телефону, где-то по 100-200 долларов за жизнь человеческую... Самый последний киллер за работу противоположного характера брал в это время в 10 раз больше...
Иногда гражданки предлагали ему вылечить их от рака молочной железы за 50 р. ... Аккурат, 1 кг копченой колбасы! Академик орал: "Да ты, паскуда, страшнее киллера!!! Если для тебя твоя собственная жизнь равна килограмму колбасы, то ты кого хочешь убьешь и за 200 грамм!.." И швырял трубку, добавляя про себя: "Подыхай, падла, от своего рака! С таким умом и душой нечего тебе делать на белом свете! А тем более детей растить!"
Через несколько минут академику звонил муж той гражданки обещал подъехать к нему на автомобиле своем (или "Мерсе" шефа) и объяснить этому хлюпику псевдоинтеллигенту-матерщиннику, что он Муж, и никому не позволит называть Его Жену падлой... Иностранный академик что-то орал и мужу в трубку на весь Советский Союз. Тогда прибегала в "кабинет-приемную" жена В.Е. и орала с сзади не в трубку, а на мужа... А потом вопила в пространство: "Господи! Когда же это все кончится?!! Ты что же, не понимаешь, что тебя арестуют в конце-концов!!! У тебя же нет ни медицинского образования, ни лицензии. Кто тебе разрешил лечить?! Самозванец!!! Продавай быстрее свои книжки, от которых проходу нет. И кончай лечить, писатель!.."
После этого Гений бил по другим тылам. Теперь уже своим. Иногда не только словом, но и ладонью по щекам и губам поганым. А потом, оставшись в одиночестве, лечил старушек-пенсионерок бесплатно, которые его много-много благодарили, но уже через год забывали поздравить с днем рождения... А потом шел на кухню, готовить себе суп из пакетиков, поскольку жене надоело быть вечной прислугой. У нее, чай, тоже высшее образование! И даже два года аспирантуры в отличие от гения... И вообще ей хочется работать по специальности, а не сидеть в четырех стенах рядом с этим мелким деспотом...
Деспот предлагал ей из ее говна в унитазе сделать обратно все те харчи, что были куплены на деньги мужа, и что она сожрала за годы перестройки, и после этого может катиться на все четыре стороны вместе со своими сыновьями... Сыновьям и невестке тоже надоело слушать эти вечные крики и попреки деньгами...
И тогда гений шел туда, где его давно уже знали, как Гения... Садился с бабами на почте за праздничный стол. Поздравлял каждую с 8 марта, и 1 мая, благодорил за хорошее сотрудничество и премировал каждую конвертиком, в каждом из которых было где-то в районе 100 долларов... И при этом советовал в какой банк положить... Прогорел он вместе с бабами и банками. Последние в союзе с новым Российским государством оказались куда хитрее и баб, и Гения Всего Человечества, и организовали ему в ответ на его попытки отщипнуть от своих миллиардов хотя бы 50 тысяч долларов и Черный Вторник, и Черный Четверг...
Но Гений ходил довольный. Однажды за месяц заработал аж 4000 долларов!!! Ровно столько же, сколько средний штатовский работяга! Наконец-то он, окончательно отделившись от своего социалистическо-капиталистического государства, догнал эти самые США. Правда всего на месяц, но догнал!.. Потом гений-балбес взялся за ум и по совету жены правильно поместил "капитал". Купил, наконец-то, в 47 лет дачу. Не торгуясь! Аж 8 соток! А не какие-то 6! И в экологически чистом месте. Правда, за 100 км от Москвы... До дачи-то и на машине сына не скоро доедешь, не то, что без машины... Но он и тут нашел выход, и попросил бывшую хозяйку оставить все как есть. Она попросила накинуть ещё 2 тысячи. Он накинул. Она попросила все деньги сразу -- срочно надо... И 3 дня, чтобы спокойно съехать. Чего ж не дать, если милая женщина просит. Она же не МММ какя-нибудь...
Приехал через 3 дня - а на участке нет даже бетонных плиток на дорожках. Люстры срезаны так, что и лампочку прикрутить не к чему... Через год выяснилось, что крыша у одного домика (20 лет все-таки домику) совсем худая. На терраске другого половину толи ветром сорвало... У третьей домушки, что выстроена вопреки пажарной безопасности вплотную к соседям (электрик, который в поселке 20 лет, наконец-то, заметил!) крыша железная совсем облезла. Как минимум, надо красить... И полетели еще тысячи ценного помещения капитала по совету умной жены... Муж по крышам скачет, того гляди грохнется с непривычки, а жена внизу ворчит: "Ну, гений-экстрасенс, ну гений! Ни людей разглядеть не может, ни крышу!.." А гений сверху орет на весь поселок: "Молчи, дура! Сам виноват - сам и исправляю!!! А где твои-то глаза были?! А у твоей сестры с мужем?! Тоже ведь одобряли покупку!!!"
Постепенно стал гений более зрячим. Год прошел, как он из газетенки сделал газету с тиражом в 350 тыс. экземпляров и по цене 0,4 доллара за экземпляр вместо сплошных нулей. Ибо газета стала целебной, святой... Читают люди заметки биоэнергетика и сами выздоравливают. Без его участия, без его книг... Он сначала радовался. А потом задумался: а на что же я семью-то дальше кормить буду, если они и без книг моих скоро все здоровыми будут? Задумался. И стал требовать прибавки жалования. Ему подняли. С 60 аждо 100 долларов!..
Посопел, посопел гений, попенял В.В. Сыровайскому (он же П. Казаков) и попросил его срочно опубликовать вместо гороскопа статью под сенсационным заголовком "Храпов уточняет Кеплера!".
Дело в том, что Гений между этими всеми сварами успел-таки открыть новый закон в старой Солнечной системе, изученной с телескопами вдоль и поперек. И согласно этому закону должно быть у Солнца еще 10 планет. И ни где-то там... А совсем рядом с ним, с Солнцем. За Меркурием. Более того, раскопал в старых книжках, что в прошлом веке жил французский астроном-математик Урбен Леверье, тот самый, что предсказал существование Нептуна, а потом, дабы объяснить возмущения в движении Меркурия, он выдвинул гипотезу о существовании планеты Вулкан... Наличие Вулкана и других заМеркурьевских планет объясняет причины и периодичность появления пятен на Солнце, характер их движения... И более того, нечто похожее на Вулкан видели аж 4 астронома!
Но умер Леверье, расчеты которого в отличие от истории с Нептуном, на этот раз оказались ошибочны, обкакали гения-теоретика сразу после смерти, а заодно и всех 4 астрономов-практиков и всех, немногих, теоретиков, кто их поддерживал. И закрыли Вулкан, не успев толком открыть, как и объяснить возмущения в движении Меркурия...
Отдает Храпов статью Сыровайскому и просит срочно опубликовать, ибо речь идет научном приоритете не только его, но и России, которая теперь кроме мафии, киллеров и Чечни ничем более не славна. Сыровайский обещает для родного В.Е., для Гения всего Человечества и чудотворца "притягивающего и обаятельного" ничего не пожалеть...
Проходит неделя, две, месяц... Храпов устал звонить Сыровайскому и объясняться с ним по часу!!! А тот все ссылается на главного, который ни разу за год ни пригласил Спасителя Храпова, не поставил ему ни то, что бутылки коньяка, но даже стакана... чая... Прошло 2 месяца. Храпов устал объяснять, что даже если его новая гипотеза - полная лажа, то это ведь для полубульварной газетенки все равно мировая сенсация и никакой научной ответственности... Наконец, выясняется, что главный редактор у них кандидат физмат наук, и он отдал статью на рецензию бывшему сокурснику, тоже кандидату...
- Что?! - взревел Храпов - вы, халявщики и хамы бесконечные, мало того, что посмели нарушить уговор, так вы еще надо мной посмели цензоров поставить - двух сопливых кандидатишек, за которыми, кроме дипломов, ничего нет!!! Вам мало от меня миллионов долларов, вам еще и партию с правительством заменить хочется! В угодливого холопа меня превратить!!! Ни строчки вы от меня не получите - и подписчики разорвут вашу редакцию в клочья!
Я составил последний гороскоп, в котором объяснился и извинился перед читателями, подписавшимися из-за меня на следующее полугодие. Гороскоп опубликовали. Но только одну таблицу. Без моего традиционного комментария. "С паршивой овцы - хоть шерсти клок"!..
Я все ждал, когда же начнутся погромы Редакции, когда возмущенные читатели начнут хотя бы требовать назад свои деньги. Но где я это узнаю? Знаю только, что тираж "Мира новостей" следующие год-два, когда я его мельком видел, катаясь на дачу в электричках, так и застыл на 300-350 тысячах, а цена постепенно снизилась центов до 30... Письма мне по инерции приходили... Сначала по 10 в неделю, но не в день, потом в месяц, а потом и по 1 письму в неделю не получал. Коммерция моя затухла. Премий почтальонши мои более не получали, но относились по-прежнему приветливо...
И я решил перейти к другой печати... К 7 страничкам "Храпов уточняет Кеплера" я присовокупил свои старые очерки по истории и истории эпидемий, которые в 1990-92 никто так толком и не напечатал. Разобрался со своими "Советами биоэнергетика..." и получилась весьма объемистая книга, которую я назвал "Лечебная книга. Советы биоэнергетика". Имя в науке у меня уже было. И новый закон Солнечной системы, переворачивающий астрономические представления человечества, увидел все-таки свет! Не в мае, согласно договору с издательством "Менеджер", которое уже печатало во всю "Я знаю, как лечить не только рак и СПИД...", но в сентябре 1995 закон все-таки увидел свет. Книга вышла. Причем, с нарушением договора - тираж не 5, а 10 тысяч...
Я смотрел на все сквозь пальцы. Шла война в Чечне. Пресса нападала на Ельцина, Ельцин - на прессу. И боязно стало, что прикроют свободу слова, а с нею и мой жанр бульварно-научно-духовный документальный роман-повесть иностранного академика в своем отечестве...
Я, конечно же, понимал, что и "Менеджер" давно процветает не на издании "Гражданского кодекса" (тираж 5 тыс.) или "Историю доКиевской Руси" (тираж 30 тыс.), а на реализацию книги с очень рыночным названием - В.Е. Храпов: "Я знаю, как лечить не только рак и СПИД..." Тираж тоже 5 тыс. экземпляров. Но мне звонят из Израиля, благодарят за книгу, говорят, что она у них идет по 20 долларов. Звонят из Амурской области - у них она по 20 рублей... А у меня тысяча штук - по полкам распихано - последний воздух у семьи забираю в 3-х комнатной "профессорской" квартире площадью 39 (на бумаге) кв. метров... - это мой гонорар: 20% от 5 тысяч! "Добился" справедливой оценки труда Гения по максимуму, по всем международным законам и стандартам!
Один раз Гутиев соизволил даже подвезти меня до дому на автомобиле, купленном явно на мои деньги, деньги бесконечного Иванушки-дурачка... Но не бегать же искать нового издателя? При заключении нового договора предусматриваю пункт, согласно которому, в случае обнаружения "левого", пиратского, тиража, Издательство выплачивает мне, Автору, неустойку, превышающую максимальную рыночную стоимость тиража (а у меня-то талончики, согласно которым разумные соотечественники согласны отваливать и отваливают за мои книги и по 10 и по 20 долларов) в 20-кратном размере. Гутиев взрывается. Он и два его бухгалтера. Я их разорю!!! Я останавливаю его вопросом:
- Простите, вам не все ли равно, что предусмотрено в Уголовном кодексе за умышленное убийство: 15 лет тюрьмы или расстрел?
- Не все равно! - отвечает Гутиев, согласный, максимум, на 10-кратную неустойку.
- А вот мне все равно, - отвечаю я. - Поскольку, я человек честный.
Никогда никого не убивал и убивать не собираюсь...
Но я соглашаюсь и на 10-кратную неустойку. Тем более, что секретарем у Гутиева (милейшего, обаятельнейшего доцента-сверстника), как оказалось, женщина, которая была подругой сестры моего покойного отца и знала отца с детства... Их даже нисколько не смутило, что обмывали выход новой книги на мои, а не на их деньги. Наверное, решили, что я давно какой-нибудь подпольный миллионер типа Корейко... Просили еще и полечить нахаляву... Полечил... Большого труда в том не было. И офис новый почистил, и советы для укрепления здоровья новые дал... Думал, что с этими долго сотрудничать придется... Купил (сверх своих законных 1,5 тысяч книг - опять гонорар натурой в условиях инфляции) еще тысячу книг за тысячу долларов для женщины (бывший журналист "Огонька" и "Театральной жизни"), чтобы дать возможность ей заработать для себя, сына и ее сестры. Ну и мне облегчение...
Женщина казалась сверхнадежной и честной. Она обратилась ко мне, когда у ее мужа, большого бывшего партхозяйственного воротилы из Подмосковья, врачи обнаружили рак печени на последней стадии. Дала 600 долларов. Я вылечил. Муж оклемался. Собрался в санаторий. Я ему посоветовал каждый вечер для очистки печени пропускать по рюмке "Столичной" завода "Кристалл". Через две недели приезжает муж из санатория совсем плохой. Долго с ним разбирался, что же случилось, в чем причины ухудшения? Наконец, выяснилось, что пил он вместо "Столичной" заграничную водку, дорогую, из красивой бутылки - финскую. Ту, что из опилок гонят, ту, что хуже ярославской, ту, что имеет противоположное поле "Столичной" и годится не для промывки печени, а лишь для протирки кожи вместо одеколона!..
...Умирал муж у нее на руках. А я отдавал последние указания по телефону,и думал, как же она поведет себя дальше: кого винить будет? Мужа? Или меня эта, очередная, назовет очередным шарлатаном. Я ведь был в весьма уязвимой ситуации. Ей я никаких указаний про "Столичную" не давал. Разговаривали один на один с мужем... Теперь мой свидетель на том свете... Но женщина поверила мне...
Бывший партхозактив похоронил своего на свои деньги, а заодно прихватил и его "Волгу", и его 3-х комнатную квартиру попытался оттяпать... Сбежала женщина от этой мафии с сыном к сестре-шизофреничке в Москву, в ее однокомнатную... В знак благодарности вылечил я и сестру, и сына от начинающегося и малоприметного диабета, а заодно и женщину от неприметного пока рака правой молочной железы...
И пошла бывший журналист торговать книгами какого-то нового русского барина. Ну, а и заодно моими самиздатовскими брошюрами и книгами. Поначалу (все шло хорошо. Но хозяин что-то плутовал с лицензией, и милиция достала женщину. Перебралась к другой барыне, торговать газетами, за копейки, Я же предлагал 20% с книжки. Ни в какую. Привезла все 100% до копеечки: "Валерий Евгеньевич, я же понимаю, какой вы редкой души человек, и что вы для все нас сделали... Не могу я с вас деньги брать... Я, мы все - ваши должники по гроб жизни!.."
- Что вы, Галина Васильевна! - отвечал я. - Не путайте божий дар
с яичницей. Каждый человек должен на что-то жить. Разбогатеете снова
- отдадите. .
Но так и не взяла свои 20%... Ни копейки не взяла. Только со следующей выручки попросила в долг для сына-студента на джинсовый костюм. А когда мне понадобились книги по астрономии, оказалось, что сын в детстве увлекался ею. И она привезла мне 4 редкие книги и подарила от имени своей семьи. Я был тронут...
Прошло два года. Из омертвленной в тысячу книг тысячи долларов Галина Васильевна, как утверждала, не продала ни одной. Она занялась изготовлением и продажей своих кукол интуристам... Обещала, как и раньше, продать ненавистную квартиру и озолотить меня. Я отвечал, что меня куда больше интересуют ее и мои заработки с книжек...
Еще через год я, поняв, какие же ценные для меня, а через меня и для человечества книги подарила мне Галина Васильевна, позвонил ей. Узнал, как дела. Сын уже закончил институт - работает... А книги не идут... Пытаюсь объяснить, что размеры той тысячи, вложенной вместо книг в Сбербанк дали бы мне уже почти 2000 долларов... А она начинает рассказывать о 3-х комнатной-квартире и других причинах... Я обрываю ее, и заявляю, что отказываюсь от ее подарка и покупаю эти ценнейшие только для меня и моего ума книги, меняю на тысячу долларов, которые она закопала своми куклами...
Стр. 242-290
Да, "Мир новостей" с портретом и интервью на полполосы Овчинниковым объязательно отвезти надо... И экземпляров двадцать моей "визитки" - не меньше... Пусть другим учителям раздадут... Может кого из них подлечить надо будет. У меня ведь и перед ними сыновний долг немалый. Даже перед Зоей Михайловной, что пыталась из меня уголовника и стукача сделать и характеристику по окончании школы соответствующую написала. Но Зоя научила меня, может быть, самому главному знанию и умению. Нет, не алгебре, не тригонометрии и геометрии, от которых только клочья остались. Зоя после каждого ЧП требовала и учила делать ОРГВЫВОДЫ, как она говорила. Другое дело, что у нее были свои оргвыводы, а у меня свои... Но и без этого уменя делать оргвыводы, привитого ею, не стал бы я тем, кем стал...
Да и как их, моих бывших учителей, лечить-исцелять? Бесплатно? Без дисциплинирующего аванса-залога? Так это мука будет и для меня, и для них... Да и поклялся же я, что ХАЛЯВЫ больше творить не буду... Впрочем, какая же с их стороны это халява? Со стороны людей, заложивших основы культуры Храпова? Да и есть ли у них деньги? Небось получают гроши под громким названием пенсия за сорокалению пахоту на партию-правительство, на весь советский народ... Ладно, пусть хоть газетку почитают... Может и поймут, что я давно не Валерка, а Валерий Евгеньевич... Спаситель и Пророк. Революционер без революций. В том числе и для них...
Завещание Второй школы, или пьедестал пьедестала
…Два часа ночи, а сына все нет. Пришел в три. Хорошо, что не пьяный. Говорит, что они с ребятами нашли хорошую бильярдную и вместо пива с удовольствием шары гоняют. Ушел спать. Я тоже лег. Но сна нет и нет. Так я волновался лишь в ночь с 5 на 6 ноября 1988 года, когда решал зачитывать мне или не зачитывать на известинской летучке Открытое письмо Горбачеву об изобретенной мною самой совершенной, самой гениальной в мире демократии.
Но сейчас-то чего так волнуюсь? Ведь не костер же ждет... Наоборот, наверняка радушный, самый радушный прием! Да кто ж из учителей на старости лет не порадуется, что ученик твой бывший просто так на огонек соизволил заглянуть и чайку твоего откушать?!.. А тут собирается ученик, явно не бывший, а вечный, да еще обещавший такую книгу с таким заголовком к стопам возложить...
Нет, не это меня мучит. Никакая кошка между нами, даже с Ириной Григорьевной, пробежать не может. Нам теперь ничего делить не надо.
Даже славу, даже успех у читателей. С писаниями своими она закончила. За матерью ухаживала, хоронила, сама болела... Кажется, у нее инсульт был... Но что же тогда, что не дает мне покоя? Почему не сплю? Ведь надо, надо же выспаться! В Воскресенье надо быть в форме. В наилучшей форме!!!..
Но сна нет и нет. Пятый час ночи - ни в одном глазу! И правильно. Так тебе и надо, гусь самодовольный. Повесть он написал! Красивую концовку нашел. Точку поставил. И доволен... А дальше что? Не видишь, что ты тем самым предаешь свой же писательский метод: прожить кусок жизни - затем его записать, записывая - осмыслить, осмыслив - сделать выводы и... И начать новый этап в жизни. Ведь каждая книжка твоя всегда была для тебя НЕ ТОЛЬКО ИТОГОМ, НО И НАЧАЛОМ. Началом новой жизни. И в чем же это начало?
Чего ты достиг в этой жизни? Да, ты восславил Овчинниковых, других учителей (а за одно и себя, хорошего, не забыл), но дальше-то что? Ты написал исторический и психологический роман-исследование, дал портрет эпохи, да еще такой, каких мало. Ты укрепил свой пьедестал. Ты вполне законно гордишься своими книжками и Овчинниковыми с овчинниковцами... А где их-то пьедестал? В чем он? Они-то книг не написали, некогда было, да и кто бы издал их книги, если даже они были? А теперь уж вряд ли напишут - силы у них не те!.. Не мощь - а немощь теперь у них... Да и книга их не на бумаге. Их книга в типовом пятиэтажном железобетонном блочном здании на углу Ленинского и Университетского, образца 1957 года, образца ранней хрущевской оттепели... Да-нет, не в нем... В Духе, который жил в этой типовой коробке, внешне мало отличимой от трех соседних... В Духе, который зарождался, жил, болел, портился и сгнил в конце-концов...
Сколько там, во 2-й школе, после Овчинникова директоров-пузанов за 27 лет сменилось? Пять? Десять? Пятнадцать?.. Да хоть тысяча, хоть весь РОНО с ГОРОНО и Минпросами впридачу, разве могли они все вместе взятые заменить одного Овчинникова?! Гения! Гения образования без образования!.. Гения педагогики без педагогики!.. Гения воспитания без воспитания!!!..
Помнится, Ирина Григорьевна говорила, когда я первый раз позвонил вчера, в пятницу, не очень удачно днем, что Владимир Федорович ушел во Вторую школу (Во мужество! Во отсутствие каких-либо амбиций!) консультировать нового директора. Сказала, что во Второй дела совсем плохи - на последнем месте по успевамости Вторая школа в районе... Сказала, что он, новый директор, сорокалетний выпускник нашей школы 1975 года... Года, когда Овчинникова уже 4 года не было во Второй школе!!! Что он может знать о нем? Рассказы, сплетни, слухи, легенды? Но не Овчинникова он может знать!.. Сказала, что у этого, сорокалетнего Саши, который никогда не был директором, а занимался организацией и проведением математических олимпиад, одно достоинство - человек, кажется, порядочный. А я ответил, что в наше время и это немало. И самое главное. Остальное приложится...
Но как приложится? Кем? Через кого? Кто принесет в Пятую или Двадцать пятую 2-ю школу Дух той Первой Второй школы? Да кто увидел этот дух? Кто понял его основные составляющие? Овчинников? Вряд ли... Ты, ты, Храпов, понял и увидел не только плюсы, но и минусы. И без тебя 2-й школе, Первой Второй школе, не подняться, не вернуться из небытия. И одной книгой тебе тут не отделаться... Нате, мол, ребятки. Я свое сделал. Явил пример великодушия и благородства. Откукарекал, а там хоть не рассветай! Нет, голубчик, придется и тебе впрягаться. И снова помогать Овчинникову... И тому Новому Овчинникову, сорокалетнему... Сорок - это ведь только начало жизни. Жизни Духа в человеке. Если он, конечно, зародился и сохранился в нем раньше...
С чего же тогда нам троим начинать? Ну, с чего бы ты начал, Храпов, если бы тебя в сорок назначили директором ТАКОЙ ШКОЛЫ, предшественником в которой был не Макаренко, не Сухомлинский, а Личность, может быть, еще большего масштаба? И не одна, а сумевшая окружить себя 40 лет назад не менее достойными личностями и среди учителей, и среди учеников. Именно их-то союз и породил Дух Первой Второй школы... Ну, разумеется, еще и время, эпоха, Мода эпохи (в высшем, а не в костюмном смысле), которых уже не вернуть... Но почему бы и нет? Сам же много раз писал, что ВРЕМЕНА ДЕЛАЮТ ЛЮДИ, что все новое начинается с одного единственного человека. И даже больше - с одного единственного поступка-... Прыжка в воду с моста, а не с вышки, как это сделал герой Юрия Белова в фильме "Неподдающиеся"...
Так в чем же должен быть этот прыжок? Прыжок серьезный, а не ухарский? Там у них в фильме, куда более серьезный прыжок есть - новый резец... С чего начать? Где твой "резец"? Что могло бы объеденить всю Вторую школу? Не только нынешнюю, но и вчерашнюю, а, значит, и будущую... Что соединит Прошлое и Будущее?
Музей!!! Конечно же, музей! Только музей, а не мумия! Не застывший памятник-изваяние. А живой, постоянно развивающийся, втягивающий в себя, как пылесос, все новых и новых людей. От первоклассников до седых ветеранов! Еще живых, пока живых!!!
Для такого развития нужны деньги. Много денег. Где взять? Естественно, не у государства. Наше госудаство давно способно лишь брать, а не давать. Чтобы не плодить халяву, хорошо бы, конечно, чтобы каждый дал хотя бы по 1 доллару. Сколько Вторую школу за 40 лет человек кончило? И не бедных, заметь, человек. Тысяч десять наберется... Ну, не десять... Ну, пять - четыре тысячи, а, следовательно, и четыре-десять тысяч долларов, как минимум. Конечно, расшевелить такую массу народу будет сложно. Да и чем богаче люди, тем, как правило, они жаднее... Так что придется, Храпов, еще раз подавать пример. Слабо пожертвовать в Фонд Музея Истории и Развития Второй школы эдак тыщи три-четыре долларов для начала... А?
А чего слабо?! Пусть найдут трех-четырех человек с деньгами, кого от рака спасти нужно. Найдут. Вылечу за недели две-три. Так, глядишь, и десять тысяч появится стартового-то капитала... Далее, покупаем компьютер и хороший принтер. Делаем из моей вот этой рукописи "Воспитание без воспитания" подарочный "самиздатовский" вариант 1-го тома Летописи 2-й школы... Рынок достаточно большой -30-40 тысяч человек связанны со 2-й школой (ученики, их родители, жены, дети, внуки). Даже, если 10% охватим - все равно по цене 25 $ за экземпляр это уже 1,5 - 2 милллиона рублей... Это уже 100 тысяч долларов. Да еще моих друзей-пациентов подключим... Еще, что-то набежит...
Потом, может, Овчинников, Тугова, Ошанина, кто-то из учеников сподобится написать свои воспоминания... Выпускаем 2-ой том Летописи, третий... Продаем в библиотеки педвузов, Академии педнаук, университеты, школы... Да мало ли...
Рукописи эти компьютерные в принципе ничем от книг большого формата не отличаются. Только переплет хороший нужен - подарочный. Такой, как у моей дипломной работы о Сперанском. Кстати, чего ей на антресолях пылиться - пусть в Музее живет и работает вместе с ди-пломой 3-ей степени ей присвоенным.
И чего я раньше скромничал?! Ведь догадались же калужские учителя и школьники в школьном музее А.Л. Чижевского еще в 1992 году открыть уголок Храпова... Специально ко мне в Москву два раза приезжали, глобус я им расчерчивал... А Храпов тогда был всего лишь начинающий Гений, стаж - 4 года, подаривший миру тогда всего две капитальные идеи. А теперь?! О-го-го!.. Такой уголок отгрохаем Основоположнику не только новой медицины.-новой демократии, новых подходов к зачатию и рождению одаренных детей... И основоположнику Музея Возрождения... Оттепели, ставшей весной... Вечной весной...
Во переплет так переплет!!! Но для переплета нужна хорошая переплетная мастерская, оборудование, материалы... И мастер! Мастер этого дела. Мастер, который бы обучил десяток-другой ребят из 5-6 классов. Что мы из 600-800 школьников десяток рукастых не наберем?! А там они и друг друга обучат... Зарплату всем платить обязательно! И хорошую! Скажем, школьникам 10% с книжки. Мастеру - 1000 долларов за подготовленного ученика... И пойдет, пойдет дело...
Юные помощники мастера, наверняка, Летописью заинтересуются. Читать начнут. Может даже втихоря, подпольно. Главное - ничего не навязывать, не заставлять. Только деньги для семьи заработать предлагать... А начитавшись, другим пересказывать будут. Какие-нибудь рисунки смешные сочинят. Шаржи на меня-охотника, на Ошанину с грудой тетрадок в авоське, на Збарского, на Богена... Да мало ли... А мы лучшие рисунки отберем - и в Летопись иллюстрациями. И обязательно гонорар заплатим. Всякий труд, стоящий, полезный, должен быть вознагражден!!! Не слабо, скажем, в 1-ом или 4-ом классе получить уже Первую премию в 50 долларов!!!
Можно будет издавать и Книгу Жалоб и Предложений Второй школы. Первый том, Второй том... Вы нам Летописи, деды - а мы вам нашу современную жизнь. И, нефига нос задирать, и мы, юные, не хилее вас будем... Мы не только наркотики курить могем, но и еще кое-что, пеньки старые!!! Там уж Юные Литераторы себя покажут... И опять: за достойное сочинение - обязательно гонорар. Сначала в стенной газете, а потом в Книге Жалоб... И опять же - родители состоятельные (да и не очень) для дома для семьи покупают... Вот вам и связь со школой. Вот вам и Открытая школа. Вот вам и воспитаение куриц яйцами без воспитания. Виденье пробелем, недоработок - и развитие, развитие. Мы живем для Истории - История живет для нас!!! Книги Жалоб со временем тоже становятся т(омами Летописи...
И у школы появляется главное - труд, работа, заработок для близких тебе людей. Появляется СМЫСЛ существования!!! Смысл Жизни! Красивой и яркой! Со своими радостями и болячками, проблемами и проблемками и радостью их преодоления. Это только сталинские засранцы-образованцы (как их метко Солженицын окрестил) и их последыши думают, что ребенок приходит в школу учиться, постигать учебники и школьные программы, сочиненные где-то там в тиши кабинетов умными дядями и тетями, которые точно знают, какие именно винтики и в каком количестве нужны большой Государственной Машине... Которая, почему-то, каждое десятилетие, а теперь и каждый год, дает сбои...
Нет, врете! И себе и другим! Веками врете. РЕБЕНОК, ПОДРОСТОК, ЮНОША ПРИХОДЯТ В ШКОЛУ не учиться, а ЖИТЬ. ЖИТЬ ОБЩЕЖИТИЕМ, КОТОРОГО НЕ НАЙДЕШЬ В ОТДЕЛЬНОЙ КВАРТИРЕ!!! Радоваться и печалиться, любить и ненавидеть, дружить и драться, помогать и искать помощи и защиты, искать, находить и свергать Идеалы - источники Веры и Сомнений... Да мало ли еще чего... И уж на самом последнем месте, в силу объективности жизни, для него оказываются знания. Знания эти в эпоху Научно-технической революции, в которую внесли немалый вклад бывшие ученики Второй школы, устаревают в среднем за двадцать лет, а теперь и чаще. Школа всегда и везде, у всех народов, была и будет прежде всего ШКОЛОЙ ВОСПИТАНИЯ ЧУВСТВ ШКОЛЬНОЙ ЖИЗНЬЮ, а уж потом - знаний и способам обретения их. Детям, как и взрослым, надо не "рыбу" давать, а учить ловить "рыбу" с помощью, удочки, а если надо - и бредня... А еще понимание: с кем и для кого ловить "рыбу"...
Не буду далеко ходить за примерами. Астрономию я учил в школе всего один год. И более никогда и нигде. Имел по ней чистую тройку... Но понадобилось мне для определения временной составляющией эпидемий и рождения одаренных детей (великих ученых) узнать и понять влияние планет - взял книги и разобрался. И еще как разобрался!!! Кеплера уточнил и дополнил. Эйнштейна на смех поднял. Урбену Леверье - гению и знаменитости энштейновского масштаба, но в XIX веке, указал на его ошибки и просчеты в расчетах. Ну и еще утер нос сотням профессоров и академиков от астрономии прошлого и настоящего!!!
И так не со мной одним происходило и происходит. Чарлз Дарвин - двоечником был. И Ньютон особыми успехами в обучении не отличался. Гений - это ведь не только и не столько знания и даже способности. Гений - это прежде всего желание, характер, трудолюбие, а они рождаются Жизнью. В том числе и школьной жизнью. И не только, и не столько за партой... Умение - лишь повод к совместной жизни. А вот какой будет эта жизнь: плодотворного взаимосотрудничества или гибельной для всех, зависит от того, кто стоит у истоков организации жизни в этом "инкубаторе"... И таким инкубатром должен стать Музей школы, которая совсем недавно была очагом отечественной культуры...
Такими очагами культуры, даже едва тлеющими, не бросаются. Пробросаетесь, господа!
Вобщем, чего долго думать, деньги для музея мы сделаем. Были бы идеи. А они, наверняка, не у меня одного есть. Что я один что ли такой умный выпускник у Второй школы? Надо только сделать так, чтобы никто не мешал этим идеям обрастать плотью...
- Я встал с постели и пошел к компьютеру. Было всего лишь 6 часов утра или ночи. Но идея, новая идея распирала меня, не давала покоя. И пока она не будет доведена до какой-то общедоступной формы - не спать мне. И ехать мне к Овчинниковым с распухшей головой... А это негоже... И я сел писать Устав Фонда Музея... Переходить с философско-лирического на юридический было сложно, но ведь надо же заготовить хоть какую-то болванку для юристов Второй школы. А среди 7 тысяч ее выпускников, из которых только докторов наук полтыщи, есть наверняка и такие. И Владимир Федорович наверняка их знает...
Почти целый день Субботы 12 декабря 1998 года я угрохал на составление Устава. И вот, что из этого получилось.
Проект Устава
Фонда Музея Истории и Развития Второй школы
На протяжении 40 с лишним лет существования из стен Средней общеобразовательной трудовой политехнической с физико-математическим уклоном ОбщеМосковской школы № 2 Октябрьского района г. Москвы, которая была основана Владимиром Федоровичем Овчинниковым в 1957 году, благодаря достижениям её педагогического коллектива, в котором работали такие выдающиеся деятели общесоюзной культуры, как основатель и бессменный руководитель органов школьного самоуправления Н.В. Тугова, основатель лучшего школьного литературно-театрального коллектива (ЛТК) Москвы И.С. Збарский, одной из лучших стенных газет столицы Ф. А. Раскольников, Поэтического театра Т.Л. Ошанина
- благодоря шефской работе таких выдающихся деятелей мировой и
отечественной науки и культуры как Б.Окуджава, Р. Рождественский, А.
Вознесенский, А. Арбузов, Г. Бакланов, И. Овчинникова, и многие другие
- благодоря достижениям ее выдающихся выпускников, среди которых (Следует список) из стен школы вышло:
Академиков различных академий мира............
Членов-корреспондентов различных академий....
Докторов наук - 500
Кандидатов наук.....
Заслуженных учителей, отличников народного просвещения ......
Олимпийских чемпионов и призеров Олипийских игр, Заслуженных
мастеров и мастеров спорта СССР и Заслуженных тренеров......
Заслуженных и народных артистов....
Писателей и журналистов...............
Министров и руководителей администрации Президента...............
Борцов за Права Человека..............
Высоких должностных лиц КГБ и других оборонных ведомств........
Несомненно школа № 2 - первая и уникальная в таком роде - известная по всей стране, как Вторая школа, является Памятником Мировой культуры, реальной Дружбы народов различных национальностей, населяющих Россию, памятником педагогической мысли и передового педагогического опыта эпохи преодоления последствий Культа личности И.В. Сталина и зарождения Российской Демократии и Гласности. Вторая школа никогда не служила каким-либо партиям, но всегда Отечеству, отечественной и мировой культуре. И, несомненно, дожна остаться таковым -живым и реально действующим Памятником, продолжающим и развивающим традиции Второй школы.
Еще больший вклад в развитие отечественной науки и культуры внесла Всесоюзная заочная математическая школа МГУ, основанная в 1964
году на базе Второй школы также Владимиром Федоровичем
ОВЧИННИКОВЫМ, являвшимся ее бессменным директором с 1964 по
1998 год. Основной педагогический костяк школы составляли выпускники
Второй школы и студенты Механико-математического факультета МГУ
им. М.В. Ломоносова, а также других столичных вузов. Именно их дея
тельность по составлению, рассылке и проверке миллионов задач и контрольных заданий позволила выявить ТЫСЯЧИ ОДАРЕННЫХ ДЕТЕЙ ИЗ
ГЛУХОЙ ПРОВИНЦИИ, что увеличило ИНТЕЛЕКТУАЛЬНЫЙ
ПОТЕНЦИАЛ СССР и России во много раз. ЗМШ не дала возможности заглохнуть этим ТАЛАНТАМ ИЗ ПРОВИНЦИИ. Тем более, что по примеру Авторской Заочной математической школы В.Ф. Овчинникова были созданы Заочная биологическая школа, Химическая и многие другие.
1.Исходя из истории и традиций этих двух Памятников Культуры целями настоящего Фонда являются:
а) Изучение истории возникновения и развития этих Памятников Культуры и пропаганды передового педагогического опыта одной из первых
Авторских школ в послевоенном СССР с помощью Музея Второй школы.
б) Создание теоретических и практических (материальных) основ
стенды, книги, брошюры и т.п.) для обучения и воспитания новых поколений учащихся в Духе Истории Отечества и традиций Второй школы.
в) Моральная и материальная поддержка Ветеранов Второй школы.
г) Пропаганда опыта работы Второй школы в средствах массовой информации и в специальной печати.
д) Постепенный перевод Второй школы, как общенационального Памятника Культуры, на САМОФИНАНСИРОВАНИЕ и
САМООКУПАЕМОСТЬ, что сделает развитие Второй школы независимым от государственного Бюджета, политической и экономической коньюктуры.
2.Учредителями, основателями и главными распорядителями фонда являются:
1) Овчинников Владимир Федорович, родившийся 4 октября 1928 г.
(паспортные данные), проживающий ныне по адресу - основатель и первый директор Второй школы с 1957 по 1971 год, уволенный в
результате несправедливых преследований, а также основатель и директор Всесоюзной заочной математической школы с.... по....
2) Нынешни Директор школы №2...., родившийся..... (паспортные данные), проживающий ныне по адресу...... являющийся в настоящее время директором Второй школы согласно приказу.....
3) Храпов Валерий1 Евгеньевич, родившийся 13 октября 1948 года (пасп. данные), проживающий ныне.... -- учащийся школы с 1959 по 1966 гг., выпускник, занесенный в Книгу Почета школы, а так же член педагогического коллектива с 1970 по 1971 год, в прошлом научный сотрудник НИИ общей педагогики АПН СССР, корреспондент газеты "Известия" по отделу образования и воспитания молодежи, автор 18 книг по проблемам образования и воспитания и свыше 300 статей, очерков, радио- и телепередач на эти и другие темы, связанные с охраной, развитием и преумножением здоровья, интелектуальных и духовных возможностей человека. В настоящее время - иностранный почетный член Международной ассоцииации Европейского Союза "Евроталант", член Союза журналистов России, автор книги "Воспитание без воспитания", посвященной истории- и педагогическому опыту Второй школы.
З. Материальная база фонда складывается и из следующих источников:
а) Добровольные пожертвования основателей фонда, составляющие
первоначальный Уставной капитал Фонда в размере.......
б) Все доходы (гонорары) от книги В.Е. Храпова "Воспитание без воспитания". И, прежде всего, в результате реализации Фондом ее тиражей
среди учащихся Второй школы и их родителей, выпускников школы и
другой публики.
в) Все, (исключение - нуждающиеся авторы), доходы от коллективного издания многотомной серии "Летопись Второй школы".
г) Частично доходы От издания и реализации другой книжной, печатной, а так же аудио-кино- и видиопродукции Фонда, его основателей-учредителей, участников и сотрудников фонда, от внедрения научно-технических разработок выпускников Второй школы.
д) В результате отчисления 20% заработанных денег учащимися во
время производственной практики, организованной Фондом.
е) В результате добровольных пожертвований.
4.Для реализации целей Фонда он осуществляет:
а) Издательскую и иную производственную и коммерческую деятельность, связанную с оказанием различного рода услуг населению.
б) Осуществляет сбор пожертовований.
в) Аккумулирует, накапливает и распрелеляет доходы Фонда.
г) Оказывает материальную и моральную поддержку Ветеранам педагогического труда-Второй школы.
д) Отчисляет средства на развитие Музея, а также других общешкольных учреждений Второй школы.
е) По мере накопления средств осуществляет доплаты к зарплатам учителей и технических сотрудников школы с постепенным переводом
на полное их обеспечение. С зарплатой, минимум, в 1,5 выше норм заработной платы соответствующих сотрудников в среднем по Москве.
з) Определяет штат временных и постоянных сотрудников и служащих Фонда. (Секретарь-письмоводитель, бухгалтер, юрист и т.п.). Назначет оплату их труда Превышающую оплату соответствующих сотрудников в среднем по Москве не менее, чем в 1,5 раза, но не более, чем в 3 раза.
ж) Осуществляет иную деятельность в соответсвтии с Буквой и Духом
Устава Фонда и Второй школы.
5. Основатели и учредители Фонда составляют Директорат Фонда, который руководит его стратегической и повседневной деятельностью. Директорат Фонда составляют:
1) Владимир Федорович Овчинников - Автор Второй физико-математической школы и соавтор Всесоюзной Заочной математической
школы - является Почетным председателем Фонда и получает за свою
деятельность, зарплату, которая не может превышать 6 (шести) % от
годового бюджета Фонда.
В случае прекращения деятельности В.Ф. Овчинникова в Фонде, он вправе передать свою должность и связанные с нею права и обязанности любому лицу, связанному с жизнью Второй школы. В случае смерти В.Ф. Овчинникова его должность автоматически переходит к одному из его наследников по прямой, представительство которого определяется семейным советом В.Ф.Овчинникова, или его завещанием.
2) Валерий Евгеньевич Храпов - Автор начальных глав Истории и Летописи Второй школы, а также Автор Проекта Устава Фонда - является
Директором-Советником Фонда и за свою деятельность получает заработную плату, которая не может превышать 4 (четырех) % от годового
бюджета Фонда.
3) Ныне действующий директор Второй школы который является Директором-Распорядителем Фонда по должности, и за свою деятельность получёт заработную плату, которая не может превышать 2
(двух)% от годового бюджета Фонда. Его должность автоматически переходит к назначенному ему приемнику.
4) Вся заработная плата Директората Фонда и его штатных сотрудников не может превышать 20 (двадцати)% процентов годового бюджета Фонда.
6. Бюджет фонда, аккумулируемый на счетах Сберегательного банка
РФ, делится на два фонда: Фонд Развития и Фонд Накопления. Пропорциональное соотношение между этими двумя фондами устанавливается в процентах Постановлениями Директората Фонда.
7. Директорат Фонда проводит регулярные совещания не реже одного
раза в месяц. И оформляет свои решения Постановлениями Фонда, которые протоколируются в Особую Тетрадь-Журнал Фонда. Он является
основным деловым и финансовым документом Фонда.
8. Ведёт Тетрадь-Журнал Фонда его Непременный Секретарь, который
выбирается и назначается Директоратом Фонда. Непременный Секретарь также ведет иную документацию Фонда (приходно-расходную в
первую очередь), осуществляет прием населения и запись на прием
совещания Директората.
9. Реализует Постановления Фонда Директор-Распорядитель с помощью сотрудников и помощников Фонда, а также штата, сотрудников Второй школы, ее учащихся и их родителей.
Для работы Фонда Директор-Распорядитель предоставляет соответствующие помещения и выделяет помощников.
10. Все совещания Фонда являются открытыми, гласными. На них может присутствовать любой член Фонда.
11. Членами Фонда являются лица ежегодно, регулярно, в течение
двух лет, минимум, вносящие добровольные пожертвования в Бюджет
Фонда не менее 1 (одного) доллара США в год или в рублях по курсу
ММВБ. О чем Непременным Секретарем делается соответствующая
пометка в их Членских Билетах.
Члены Фонда вправе скрывать размеры своих пожертвований, превышающие один доллар США.
Членские билеты Фрнда выдаются один раз и прт утрате не восстанавливаются.
Отметки об уплате членских взносов делаются Непременным секретарем и заверяются печатью Фонда.
12. В конце каждого учебного года, но накануне экзаменовав школе,
Директорат Фонда назначает и проводит Открытое Собрание членов
Фонда, на котором отчитывается о проделанной работе и согласовывает
планы на будущее.
13. Члены Фонда обладают правом совещательного голоса по текущим вопросам и решающего в деле приостановления или запрета деятельности Фонда.
14. Члены Фонда выбирают и назначают Контрольно-ревизионную комиссию в составе 10-12 человек, из которых должно быть не менее двух
бухгалтеров и двух юристов с опытом профессиональной деятельности.
15. Контрольно-ревизионная комиссия проверяет всю деятельность
Фонда и его Директората в течение года и выносит свое Решение, которое протоколируется в Тетраде-Журнале фонда.
16. Деятельность Контрольно-ревизионной комиссии не может затягиваться более чем на один месяц.
17. О проведенной. Ревизии и вытекающих из нее решений эта Комиссия докладывает следующему ежегодному Собранию членов Фонда.
18. Вся остальная деятельность Фонда регулируется в соответствии с
Коституцией РФ.
19. Поскольку по основному роду своей деятельности фонд является
организацией ВНЕбюджетной, Гуманитарной, Благотворительной, не
требующей кредитов, и займов, то его деятельность обкладывается налогами только в части уплаты подоходного налога его должностными
лицами и служащими, как физическими лицами.
" 20. Поскольку Фонд является общественной организацией, призванной возродить общинный дух стихийного демократического коммунизма Второй школы, то вмешательство государства возможно лишь в случае, если деятельность Фонда граничит с нарушениями Уголовного и Административного законодательства.
21. Поскольку Фонд возник в результате инициативы и пожертвований всего лишь трех человек, то он не может быть никем распущен, кроме них самих. Под влиянием общественного мнения или мнения органов государственной власти Директорат (Учредители) в этом случае объявляют о САМОррспуске Фонда, приглашают Контрольно-ревизионную комиссию в качестве Ликвидационной и вместе с нею распоряжаются распределением оставшихся средств, о чем и докладывают на последнем Собрании членов Фонда.
Одиннадцать...
Погасли фонари...
А я - один. Ночная птитца.
Ушедший в глухари.
Не знаю, что со мною?
Пою, пою, пою...
Пою порой ночною !
Во сне и на яву...
Не слышит, ведь, никто же...
Зачем пою, пою?
Но песня мысли множит
И множит жизнь мою...
Глухарь - такая птица.
Поет, поет, поет...
Он песней насладится...
А дальше вновь - полет.
1968.
Эти стихи я написал вскоре по окончании школы. А философско-лирически-юридические стихи - спустя 30 лет. Но думается, не смотря на всю разницу стиля и рифмовок, у них много общего. Общая линия жизни. Жизни,,в основе которой будет и останется жизнь моей школы, нашего Острова Свободы. Не кубинского. Овчинниковского...
В субботу 12 декабря я прособирался до часу ночи и уснул в районе двух. Проснулся в девять. И снова стал собираться, хотя чемодан давно был упакован. Стал редактировать Устав. Снова собирался. Потом долго начищал ботинки. Наконец не выдержал и в половине второго позвонил Овчинниковым. К телефону подошла Ирина Григорьевна.
- Ирина Григорьевна, я выезжаю. Не могу дальше терпеть. Буду где-то через час...
- Что с вами, Валерий Евгеньевич?
- Как что?! Всё-таки десять лет мы с вами не виделись... А с Владимиром Федоровичем и больше... Целая эпоха прошла... А для меня так
века три, не меньше...
- Ну, ладно. Хорошо. Только вы, пожалуйста, не ешьте. Мы вас обедом кормить будем.
- Спасибо. Еду!
Она так и не поняла, что это встреча двух Миров, двух Планет. А планеты редко сходят со своих орбит. И если сходят, то это катастрофа!.. Или революция в их размеренной жизни.
В машине
Когда я садился в какие-то вишневые "Жигули", единственную машину, как-будто бы специально поджидавшию меня, мне послышалось, что водитель спросил сколько времени. Я ответил, что где-то 13.45.
- Да-нет, я говорю: сколько сейчас градусов. Температура какая?
- А... Извините, не понял. Минус четырнадцать. Ближе к пятнадцати,
-- ответил я, тщательно устраивая драгоценный чемодан на коленях с
многочисленными бумагами моего "отчета" за десять лет жизни. Устав
Фонда решил не брать. Рано. Не все сразу. - Да это и без градусника
легко установить можно. Вышел на мороз, прижал пальцем ноздрю, если
прилипает, ну сопля слегка примерзает - значит в районе минус пятнадцати, а может и ниже...
- Ты смотри} Здорово! Арткуда вы это знаете?
- Как откуда?! Со школьной скамьи. Лет с 12-ти. С шестого класса!..
-- Что же это у вас за учитель такой был интересно? Я вот и школу закончил, и армию прошел, и одиннадцать лет во внутренних войсках отслужил, а о таком "градуснике" ни разу не слышал...
- Это не учитель, а директор 2-й физико-математической школы Владимир Федорович Овчинников. В лыжном походе научил всех сразу.
Всей школой ходили... Удивительный человек. Гений, каких мало. Но это
я только сейчас, к 50 годам понял... Поломала меня судьба, покрутила,
как и его, и понял... Вот сейчас, через 40 лет после первого знакомства, к
нему опять еду. Видели вы ученика, который бы и через 40 лет помнил
своего учителя? Я вот тоже неплохим учителем был. 10 лет школе отдал. И по первости на дни рождения мои, как из школы ушел, человек по
30-ть приходило. Полная квартира... А в октябре стукнуло мне ровно 50
- никто не вспомнил, не позвонил... А Овчинникова помнят! Представляете, что это за учитель, за директор?! Какого класса человек?! И вот
такого человека в 43 года Советская власть оболгала в финансовых нарушениях. (А они у нормального директора всегда есть и будут, без них
тебе и снег с крыши никто не сбросит - бюджет не предусматривает).
Не хотели в идеалогии мораться... Из партии выгнали. Волчий билет,
словом... Сломали человека... Да не сломали...
И меня тоже почти так же только в 40 лет выкинули на помойку из газеты "Известия". Пятая газета в мире!.. А я там одним из лучших авторов 9 лет был... И тоже идеология... Но весь анекдот в том, что в числе тех, кто выгонял была Ирина Григорьевна Овчинникова, жена Владимира Федоровича. А еще больший анекдот в том, что она же меня и в журналистику ввела, и в штат "Известий" беспартийного устроила. Второй матерью была... А 10 лет назад - перестала. Достал я их там всех. На бабе погорел. Такой же чекнутой, как я. Все за правду сражалась. Мовчан Елена. Жила в Киеве. Работала в приличной газете. Приехала из командировки на день раньше. А муж в ванне лучшую подругу моет... Она забрала сына и подалась куда подальше. Устроилась в Алма-Ате. В местной газете ваших, внутренних войск. Из-за жилья. Квартиру дали. Ну, еще и сотрудничила в алмаатинской вечерней газете. Пришла к ней другая баба, кандидат наук, которую незаконно уволил и посадил на ее место свою родственницу некто профессор... Как же его? Иркигенов, кажется... Завкафедрой редких металлов, германий, ваннадий и прочие завязки... А отделением редких и драгоценных металлов в ихней, казахской, Академии наук руководил лауреат Ленинской премии товарищ Кунаев, друг его И младший брат самого Кунаева - лучшего друга Леонид Ильича Брежнева. Брежнев-то уже пять лет как помер. Перестройка. Но связи-то остались. Корешки...
Мовчан разгромную статью про Иркигенова напечатала. Ну и начались большие неприятности не только у нее, но и у газеты. Шел 1987 год. Может даже заканчивался. Поехала она в Москву - правду и защиту искать. Явилась ко мне. Рассказывает... А я ей: "К сожалению, девушка дорогая, ничем вам помочь не могу. Я уже почти год, как в опале у главного... Не печатают меня в "Известиях". Видите -- всю стену увешал гранками материалов, которые и после двух-трехмесячных боев не проходят... Идите к "золотым перьям". К Алику Плутнику, к Васинскому... А она мне: "Да была я уже у них. Васинский сказал: "Идите к Храпову. (Это фамилия моя). Если Храпов не возьмется - никто не возьмется!"
- Так и сказал?! - отвечаю - Ай, да молодец! Ай, да застрельщик перестройки, борец с бюрократизмом. Не ведает ничего! Ни при нем мои материалы редколлегия топчет!! Не ужели вы не видите, что я не вру? Вот один материал - весной написал. Поехал на Украину за рядового учителя-правдоискателя заступаться. Год командировку пробивал. Приехал, даже Сход для обкомовских провел, написал, объяснил, что все не правы. Не печатают... Ну и стали того учителя дальше кушать...
Летом написал вот этот. Показал, что адвентисты лучше коммунистов, честнее. Теперь топчут адвентистов по-новой в Закарпатье... И т.д. Вы такой же участи хотите, связавшись со мной? Вот что... Поезжайте-ка вы в "Правду", в "Огонек"... Может там Храповы тоже есть, а не только Васинские? Может и у них чувство профессиональной солидарности есть?
Уехала. Через неделю опять приходит. Нигде не взяли ее дело. "Ладно, говорю, давайте ваших три тома. Но без гарантий. Сами так решили. Может прорвусь". Почему меня год почти не печатали так до конца и не понял. Написано все было блестяще. Попоцов Олег Максимович - будущий министр радио и телевиденья России все с превеликим удовольствием и с большим гонораром в журнале "Сельская молодежь" печатал... И в книжку я все эти очерки включил. Может, Главный меня ревновать начал, что у меня уже вторая книжка в "Педагогике", а у него, доктора философии, члена ЦК, только первая? Может на экране телевизора я чаще его мелькать стал? А может бежал я впереди прогресса уже тогда? Про адвентистов-то через полгода, к 1000-летию христианства на Руси, решили напечатать. Но я сам отказался. В защиту верующих уже и "Литгазета", и "Комсомолка" выступили. Чего же мне третьим-то быть, когда я был первым? И не только я, но и редакторша моя старенькая со
своей заместительницей...
Наверное, все из-за редакторши и было. Ее потом на пенсию спровадили. Ну, а для этого надо было доказать, что она плохо стала работать. А на чьих материалах доказывать? На моих! Я ведь самый молоденький! Всего-то 39 годочков... И в штате второй год всего. Что шесть лет до того за один только гонорар пахал на популярность газеты, на тираж - не в счет! Остальные-то в штате (еще двое) по 25 лет... Ну, и доказывали. А как стала редактором нашего отдела Инга Сергеевна Преловская, давняя подруга и главного, и жены Овчинникова, и моя "старшая сестренка", -все опять у меня "с колес" пошло. Только отпишусь - через неделю,
максимум, печатают...
Ну и пробил я командировку к Мовчан в Алма-ату. Тоже где-то через полгода. В сентябре прилетел. Знакомлюсь с личным делом Иркигенова. Интересное дело. Он, как и мой отец, добровольцем на войну пошел в 41-ом. Но отец через десять месяцев уже лейтенантом артиллерии был и воевал в 42-ом. А этот в летном училище три с половиной года кантовался. Первый боевой вылет (если и был) в конце 44-го... Фильм "В бой идут одини старики" видел? Видел, как там летчиков в 42-ом готовили? Тоже месяцев десять, максимум, год - и после первого боя полэскадрилии нет. Ну да это семечки...
Вернулся Иркигенов с войны. Стал работать бывший летчик, угадай кем? Бухгалтером... Не слабо! А? Потом студент политехнического. Старший лаборант при кафедре. А через три года, в 1958, когда Овчинников мой Вторую школу начинал, стал Иркигенов, угадай кем? Теперь-то ни в жизнь не угадаешь... Заместителем министра образования всего Казахстана! А? Нам с тобой такой карьеры не видать. Года через три его прогнали. И знаешь куда? В ректоры того же политехнического. А это - крупнейший вуз во всей Средней Азиии! Ну, пока ректором был ему диссер кандидатский рабы научные накатали... В конце 60-х выгнали и с ректорства. Но... в завкафедры редких металлов, похоже за то, что взятки при приеме студентов брал. Разгромная статья о нем в "Комсомольской правде" была. Вот на этой, небедной, кафедре бывший летчик-бухгалтер и докторскую диссертацию себе руками трех аспирантов сделал, и профессорский диплом в Москве получил...
Копнул я старые приказы, когда он еще ректором был. За год на одних карандашах и ластиках бывший бухгалтер 40 тысяч рублей списал. Минимум, пять "Волг", по тем деньгам!!! Это тебе не крышу от снега почистить... Тем более, что в Алма-ате его почти и не бывает... Много там и других интересных фактов было.
Но самое интересное, что все его приказы не в тетрадях пронумерованных и прошнурованных, как положено, а на отдельных листочках.
Уеду я, напишу, а он их - в унитаз. Наговор! Прошу нашего известинского собкора в Алма-ате Володьку Ардаева, недавно по телеку в "Пресс-клубе выступал, съездить со мною, посмотреть, чтобы у меня хоть один
свидетель был. Он один раз со мною съездил, а дальше не может -
дела, В лепрозорий к 10 прокаженным уехал... Очень важный, перестроечный, материал писать... Долго мне объяснял, как это важно в данный
момент... В общем, борец за правду, но не здесь... Здесь ему еще жить и
жить...
Фактов я набрал много. Но как их зафиксировать. А у обкомовских манера - всегда узнать первыми, чего же это там корреспондент из центра
"накопал, к каким выводам пришел. Я шлангом прикинулся. Говорю, что
я, дескать, сообщу с удовольствием, но лучше, чтобы два раза "лошадей
не гонять", всем сразу. И прошу секретаря обкома, женщина была, чтобы
вызвала к себе на завтра и представителей политехнического во главе с
Иркигеновым и представителей "Вечерней Алма-аты" с адвокатом. Иркигенов-то на редакцию уже в суд подал. Правды и защиты ищет у закона!
И найдет ведь...
Ну, и в последний день командировки доложил я всем сразу. Сразу 20
свидетелям, включая профессиональных юристов. Все приказики на
листочках показал. И на диктофончик все записал. Ардаев перед само
летом на своей "Волге" с шофером успел меня лишь на полчасика на
Медео свозить, да Кунаевскую дачку издалека показать... Вот и все почти мои алмаатинские достопримечательности. А так - бумажки, да записи в блокнотах неделю целую...
И в Москве с бумажками. Ниточки-то от доктора технаук или тех еще наук (это я их термин так переиначил) в ВАК вели, в Высшую аттестационную комиссию СССР, вели еще и в МИСИС - в институт стали и сплавов, где Иркигенову и его родственникам все дипломы оформляли и вручали. И кандидатские, и докторские, и профессорские... Не бескорыстно, надо полагать...
Подъезжаю к ВАКу на своих двоих. Тяну шикарную дверь и случайно заглядываю в урну, а там две новенькие чистенькие бутылочки из-под коньяка... Хорошее, думаю, начало. Нашел я того хмыря красноносого, который от Иркигенову липовую справку о внедрении в промышленность его очередного гениального 44-го изобретения получил. (Все в Соавторстве и только с тех пор, как ректором стал!) Говорит хмырь, большой столоначальник: "Никак не могу! У нас все темы секретные..." Ну, я опять чайником обернулся. Начал с ним знакомых академиков вспоминать, потом рассказал, как кадидатский минимум сдавал, да вот все никак не защищусь... Понял хмырь, что и я под ВАКом хожу... Уломал я его из его рук только нужные и не секретные страницы посмотреть. Смотрим вместе под шестью замками. Переписываю только шапки справок. Ну и на диктофон для верности. А потом гляжу - не вооруженным глазом - одна подчистка в справке о внедрении, другая. Спрашиваю у хмыря и его хмырицы, что это такое? Как такое может быть? Они объясняют. А диктофончик-то пишет и пишет... Поблагодорил. В институт стали и сплавов не поехал. Все и так ясно. Большая мафия получается. И главное - многолетняя. Лет 20 ей. Не меньше...
Написал статью. Все в семь страниц, больше не дают, попытался втиснуть. Втиснул. Но тут моя редакторша новая, "сестренка старшая" на дыбки: "Валерий Евгеньевич, как вы смеете обвинять заслуженных профессоров из Института стали и сплавов! Вы даже ни с одним из них не поговорили! Как так можно?! Надо же и противоположную сторону выслушать!"
- А чего их слушать, - говорю - их же поступки, зафиксированные
ими же на их же бумажках с головой выдают. А что они мне скажут я и
так знаю: скажут, что хорошие они люди и дипломы покажут. А еще может и ордена, такие же как Брежневу на пузо и ниже цепляли...
- Нет, так нельзя! Это не по-журналистки!!! Вот за десять лет до меня
на этом месте сидела Людмила Александрована Иванова, честнейший
человек и журналист, так она, чтобы одному подлецу в глаза посмотреть
в Харьков полетела и разбилась! Вот как она понимала свой журналисткий долг!
- Да... - говорю -- И чего же вы хотите, чтобы я тоже в какую-нибудь
аварию по дороге в МИСИС или обратно попал? А кто двоих моих детей
кормить будет? Вы? Нет, уж, дорогая Инга Сергеевна, их выкормить мало. Их надо еще людьми вырастить!!!
- Слушайте, Валерий Евгеньевич, вы не журналист! Вы... вы палеонтолог какой-то. Вам дай только один зуб, а вы уже всего динозавра нарисовали! И даже знаете, чем он питается...
- А в этом что плохого? - отвечаю я на ее, как оказалось, пророческие слова. - И палеонтолог и журналист - исследователи. И по деталям восстанавливают целый образ! И правльно.
- Нет, не правильно! - кричит. - Вы не профессионал! И ничего в
журналистике не понимаете!!! Вот на вас очередная жалоба пришла. А
отвечать-то мне!
- Что за жалоба? Почему меня в известность не поставили?
- Вот письмо из Пятигорска. Учительница труда пишет, что вы ее оболгали, написав, что будто бы она утаивает у девочек обрезки материала на уроках.
- Что?! Да вы хоть статью-то мою "Пионерские выборы" перечитали внимательно? Вот же перед вами подшивка лежит. Смотрите. И найдите мне фамилию учительницы, номер школы, класс, из которого мне девочки-пятиклассницы (абстрактные пятиклассницы, обратите внимание!) об этом говорили. Это, дорогая Инга Сергеевна, не жалоба называется, а "На воре и шапка горит!". Но из этого факта с "жалобой", дорогая Инга Сергеевна, очень хорошо видно, кто из нас, действительно, профессионал, а кто нет...
Поднялся я и вышел. А тут на меня еще и Овчинникова, что в предбаннике поджидала, набросилась... Орет, так чтобы в кабинете у Преловской слышно было. В общем, понял я - не работать мне больше с ними. С застрельщиками перестройки... Десять лет не виделись...
Слушай, мы почти совсем приехали. А это еще не конец истории. Хочешь дослушать до конца? Не торопишься? Спасибо. Ты тормозни вот здесь, я доскажу. А вон и моя родная школа, видишь... Ну, вон там за деревьями большими...
Потом еще одно дело было... Но это долгая история... Так вот, короче, вскоре сказали они мне, что дорогой Валерий Евгеньевич, видимо тесно вам на страницах газеты, надо вам в толстый журнал какой-нибудь. Ну, а это 1988 год. Тогда из "Известий" по собственному желанию можно было уйти только в "Правду", в журнал "Коммунист" или в ЦК КПСС, но поскольку я беспартийный, сам понимаешь... А так, куда ни сунусь, дураку ясно, какое это по-собственному. В общем не трудовая у меня книжка, а волчий билет. Правда, предлагали они мне пойти помощником к министру по делам печати. Ну, надеюсь догадался, какой из меня послушный чиновник. Выгнал бы меня этот министр через две недели... И подался я в литераторы. На гонорар. На вольные хлеба. Без пенсии, без больничного. Полное самообеспечение, полный хозрасчет...
Про Иркигенова этого в "Известиях" ни строчки не появилось. А в Алма-ате-то суд должен быть вот-вот. Ну, я письмо судье на известинском фирменном бланке от своего имени отослал. Помогло. Забрал Иркигенов свой иск к "Огням алатау". Во! Смотри и название газеты вспомнил!
Но Мочан Елену, журналистку, с которой все и началось, милицейские тамошние достали. Из корреспондентов в сторожа перевели. Решила она, а она сержантом числилась, добиться перевода в Эстонию. Там тоже жилье давали. Ну, и приехала где-то через год опять в Москву, к твоему бывшему главному генералу, генералу Шаталину. Не помню генерал-полковником он тогда был, или уже полным, с 4-мя звездами...
Приехала и звонит мне домой. Просит вместе с нею на прием пойти. Я ей объясняю, что давно нет у меня удостоверения старшего корреспондента "Известий", а лишь билет члена Союза Журналистов СССР. Точно такой же, как у нее. И даже хуже. У нее стаж большой, а мне билет только выдали,,. Но она умоляет. Ей легче со мною будет. Пошел. Генерал отличным мужиком оказался. Сразу въехал в ситуацию. И перевел ее в Таллин. Ну, а она мне с тех пор так и не позвонила...
Так вот, вспомнил, для чего я тебе всю эту историю рассказывал. Шаталин был самый грозный генерал, какого я видел в своей жизни. Но хочешь верь, хочешь не верь, но не волновался я так перед приемом у него, как волнуюсь сейчас, перед приемом у моего Федырыча. И ведь не с пустыми руками иду. А все равно волнуюсь... Сейчас я тебе покажу...
Я полез в чемодан, достал рукопись этой вот книги "ВОСпитание без воспитания...". (Но тогда в ней были лишь первые три части. Последняя (?), четвертая, сама как-то начала писаться вот здесь в машине). И показал первую страницу, моему милому случайному водиле... Он удивился еще больше. А я пояснил:
- Тут все правда. Каждое слово. Теперь понимаешь, кто этот человек для меня? Никаким генералам и с десятью звездами до него не дотянуться. Много ты видел учителей, которым бы ученики целые книги посвящали? Кого бы при жизни успели назвать не только гением, но и святым? Знаешь, где у нас людей так величают? Правильно, на кладбище, или когда они в раззолоченых кабинетах восседают. А у Федырыча после 40 лет пахоты на ниве народного образования, где он одной только вот этой ЗМШ интеллектуальный потенциал народа многократно увеличил, а плюс еще Вторая школа, из которой полтыщи докторов наук одних только вышло, ни ореденов, ни медалей, ни званий. Так пусть от меня получит. И при жизни! При жизни! Чтобы хоть что-то все эти идиоты хапужливые поняли!
И знаешь, как быстро я эту толстенную книгу написал? Всего за месяц! Правда, работал по 12-16 часов в сутки... И интересно получилось. Я ведь про Федырыча мало что знаю. Начал писать, вспоминать. И вспомнил, что за все 40 лет знакомства только два раза мы с ним по душам и поговорили. А так кто он мне - директор грозный сопливому ученику был. Потом год начальником. В гости не часто приглашал, да я и не напрашивался. Вот сегодня третий раз может удастся толком поговорить. Да и то, боюсь, как всегда начнет, наоборот, меня распрашивать...
Ну, вот начал я писать про Владимира Федоровича, а потом понял, что и не педагог он вовсе был, а администратор, а за него его педагогику прекрасные учителя делали, которых он подобрал. Стал про учителей писать. Но как я о них напишу? Только с позиций мальчишки или уже сегодняшних, 50-летних. Пришлось и о себе писать. И тут вижу, что биографии наши с Федырычем странным образом совпадают. Он учитель истории, и я учитель истории, хоть физико-математическую школу закончил... Ему в 43 хребет попытались сломать - мне в 40... У него жена... В общем много чего общего... Так что я его через себя вдруг понял... Это читать надо. И не один раз... Когда книга выйдет? Не знаю. Это не от меня одного зависит...
Да, ты извини, что так тебя задержал. Мы за сорок договорились? На, держи пятьдесят. Я понимаю, что тебе интересно было. Но все равно не отказывайся. Не понял, что ли?! У меня обычай такой. Я хорошим людям и мастерам всегда больше даю. А выжигам строго по таксе...
Экскурсия
Мы пожали друг другу, руки. Он пригласил пользоваться его машиной. Он часто на том месте у гастронома стоит. Я поблагодорил. Сказал, что может, если все состоится, как задумал, частенько придется этим маршрутом ездить... Он уехал. А я поплелся к родной школе. Футбольное поле, где мы играли частенько, когда появлялись неожиданные "окна", в том числе и из-за опозданий Овчинникова на уроки, залепили гаражи-ракушки. А в середине стоял недостроенный серый сундук какой-то. Помнится, лет 13 назад, когда я в последний раз приезжал к Овчинниковым это здание было точно в таком же виде... Как всегда: ни себе, ни людям. И где деньги, Зин? Закопали? Разворовали? Перестройщики...
А деревья в школьном саду, действительно, громадные. Запущенные, неухоженные заросли... Вспомнил, как летом, на практике, в шестом или седьмом, окапывал их. Как биологиня Софья Тимофеевна учила правильно это делать. Ничего не помню толком из четырех лет обучения у нее, я, самый выдающийся БИОэнергетик, внесшый вклад в биологию лет на 300 вперед. Помню только светлые блеклые ее кудряшки шестимесячной завивки сорокалетней старушки... Жива ли? Кажется, нет... А ведь помню я все-таки Софью Тимофеевну. Руками помню. На даче, когда копаю, как до яблони дойду, сразу ставлю штык вдоль корней, и вспоминаю, как Софья Тимофеевна учила правильно работать... Вот тебе и ничего! А сколько деревьев она через таких вот как я сберегла? Кто-нибудь, когда-нибудь из наших физико-математиков и других генералов считал? Ну, не про Софью Тимофеевну, а в среднем на среднего учителя биологии? Во задачка для учащихся ЗМШ!...
Забор поменяли. Ни бетонного. Ни сетки, которую во время субботников предлагал красить математик Ник.Ник., посланец от Фиделя, сменивший Владимира Федоровича... Прутья какие-то. Но неплохой забор. Не плохой. И выкрашен хорошо. Прочно. А вот и центральная аллейка, ведущая прямо к крыльцу. Вот здесь Ящин с Шапиро изучали погоду на безоблачном небе, пока вон там на крыльце чистили мне морду Клюев и еще двое из 7А...
А вот направо от аллейки я бы поставил памятник. Лучше в бронзе и в натуральную величину. На небольшом невысоком постаменте в широком домашнем кресле в тапочках на босу ногу сидит Владимир Федорович Овчинников со строгими очками на носу и с улыбающимися глазами и губами под ним. А у ног его стоит на коленях моя, тоже бронзовая, фигура, согнувшаяся в три погибели, и протягивающая рукопись на бронзовой обложке, которой начертано: "ВОСпитание без воспитания!". А на постаменте большими буквами тоже начертано: "Памятник у ног пьедестала". Рядом с памятником уже немолодая учительница, а вокруг нее первоклассники. Первое сентября. Первый урок - Урок Знаний. 2104 год. Учительница рассказывает:
"Перед вами, дети, очень необычный памятник. Такой памятник, какого нет и не может быть нигде в мире. Хотя внешне он, может быть, и похож на тысячи других памятников, что стоят и в Париже, и в Лондоне, и в Сиднее. Вверху на кресле сидит основопложник нашей школы Владимир Федорович Овчинников. Вы еще многое о нем услышите и узнаете в Музее нашей Второй школы. А согнулся перед ним в три погибели, стоя на коленях, человек, имя которого вы не раз встретите в учебниках по географии, астрономии, биологии, физической культуре, истории, когда будете учиться в старших классах. Да вы уже, наверное, слышали это имя. Это Валерий Евгеньевич Храпов. Его часто называют по радио и в "Интернете" Гением всего человечества, чье рождение в 1948 году было предсказано монахом Авелем. В 1998 году, то есть... Сколько лет назад? Правильно: более ста. А еще, точнее, 106 лет назад Валерий Евгеньевич, изучая Житие монаха Авеля и других святых людей земли Русской, понял, что школа, которая дала ему образование и воспитание, была основана таким же, в принципе, святым человеком Владимиром Федоровичем Овчинниковым. И поняв это, Валерий Евгеньевич устыдился; что дожив до 50 лет, так толком и не понял, КТО же были его учителя. И решил воздать им должное. И побыстрее. Еще при их жизни. Ведь это они его учили: "Спешите делать добро и не торопитесь с обидами и местью!" И Валерий Евгеньевич очень быстро написал книгу "Воспитание без воспитания". Первый экземпляр, которой вы увидете в Музее школы. И хотя Валерий Евгеньевич уже в те годы, в конце далекого XX века, был достаточно знаменит, но недостаточно богат (да он никогда особенно о богАДстве и не думал) и у него не было денег на памятник из бронзы. И тогда он решил сделать памятник сам из живых, а не бронзовых фигур. Из своей и Владимира Федоровича. Приехал к нему домой - и сделал, как задумал. Как вы видите. Этим Валерий Евгеньевич хотел сказать в назидание всем: ни один, даже самый выдающийся, самый умный и самый добрый человек не смеет задирать нос перед теми, кто дал ему образование и воспитание, если даже через несколько лет обнаружится, что ученик превзошел учителей на тысячу голов и увидел их ошибки и недостатки. Потому, что его головы, если даже ее появление и было предсказано свыше, не было бы без его учителей, без обыкновенной и необыкновенной школьной жизни.
Валерий Евгеньевич никогда не был ни скульптором, ни архитектором. Но он нашел, как это часто с ним бывало, простое и гениальное решение, какого не могли найти никакие профессионалы за тысячи лет. И в древности, и во времена Владимира Федоровича и Валерия Евгеньевича. На всех памятниках, пеших и конных, скульптуры царей, императоров, писателей, ученых... всегда попирали своими ногами и даже ногами лошадей маленькие фигурки людей, которые жили до этих героев... И тем самым, как бы учили людей попирать и презирать предков, Историю, вместо того, чтобы хорошо изучить ее, усвоить, разобраться в ней, чтобы можно было двигаться дальше, не повторяя ошибки предшественников, но и не презирая их за них...
Только на нашей русской земле мог появиться подобный, совершенно необычный памятник - памятник вечному союзу Учителей и Учеников, которые не устают учиться друг у друга всю свою жизнь... Почему только на нашей земле? К окончанию школы, надеюсь, поймете... А если не поймете, то еще лучше... Постигать родную землю, ее святых героев и их подвиги можно и нужно всю жизнь. Тогда и вы станите святыми. И снова русская земля станет Святой. И не только русская, но и СлОвян-ская земля. Где всегда умели чувствовать и ценить точное слово. А сейчас пойдемте в Музей и посмотрим, какое же множество интересных книг накопилось там за сто лет..."
Учительница и дети уходят к школе. И только один белобрысый пацан остался и наклонился над бронзовой книгой. А потом побежал, догнал учительницу, дернул за рукав, и спросил:
- Татьяна,Владимировна! А почему там в первом слове "воспитание" не одна, а целых три первые буквы большие? ВОС и маленькими - питание... Это что-нибудь означает? Это что шифр какой-то?
- Молодец, как тебя, Петров-Шлейфер, очень интересные вопросы
задал. Вот только учительницу так сильно и грубо за рукав дергать не
надо, - отвечает Татьяна Владимировна. - Ты очень наблюдательный
мальчик. Этр. хорошо. С этого начинается любая наука. Но было бы еще
лучше, если бы, ты сам попытался ответить на свой же вопрос. Какие
еще слова ты знаешь, начинающиеся на слово ВОС? Ребята, давайте
поможем, как тебя зовут... Давайте поможем Игорю... Какие слова, начи
нающиеся на ВОС, знаете вы?
Раздаются голоса: "Восстание!", "ВОСторг!", "ВОСхищениеГ, "Восхождение!"
- Молодцы! Спасибо!- говорит учительница, - А теперь давайте
вместе подумаем над тем, над чем когда-то задумался Валерий Евгеньевич -Храпов, тысячи раз произносивший и писавший слово "воспитание"
без связи с другими словами. Понятно, что слово вос-питание состоит из
двух основ, из двух корней. Питание и ВОС. А что означает это древнее
слово ВОС или ВОЗ, которое совсем не приставка, как думали многие
знаменитые ученые-филологи до Валерия Евгеньевича. На самом-то
деле и слово ВОС - двойное слово. ВО и С... Сы - понятно? Вот я
стою рядом С вами. А что означает в таком случае ВО? Ну, разбираем
первое слово. Вторая его основа "стание", "стан". То есть это лагерь, где
остановились люди отдыхать. Тихие, спокойные, уставшие. Но соединили стан, стание С ВО. И что получилось? Правильно. Беспокойство -
все пришли в волнение -- восстание, революция!!!
А теперь втрое слово. Был торг, шла торговля, но соеденился торг с загадочным словечком ВО, которое есть, кстати, и в слове ВО-ДА, и что получилось? Правильно: Радость, удивление - восторг! А чему удивились люди, чему обрадовались? Молодцы! Тоже правильно. Один человек обрадовался, что Удачно купил, а другой, что удачно продал! И они оба радуются от своего торга и получают ВОтС-торг!!!
Третье слово - восхищение - вы разберете дома с родителями. А - может ктотто захочет разобрать слово ВО-ДА. А кто-то еще какое-нибудь подобное. Но для ответа на вопрос [Игоря нам понадобится четвертое слово, которое мы с вами нашли. Чем ВО-С-хождение отличается от простого хождения? Правильно, Игорь. Восхождение - это движение вверх, в гору, не,просто хождение туда-сюда по ровной, плоской земле... Ну, а теперь, Игорь, попытайся ответить на свой же вопрос...
- Воспитание - это питание. Но не простое, - отвечает Игорь, - это питание, которое заставляет человека тянуться в верх, как дерево, не ходить туда-сюда, а в верх.... И еще с радостью вверх, или даже со злобой, но вверх... Все время вверх! ВО - это что-то высшее... - Молодец! Вот видишь, и ты, оказывается, не менее гениален, чем Валерий Евгеньевич! И вы тоже, ребята. Ведь, это вы помогли Игорю... Так что, как видите, Валерий,Евгеньевич, который не был в отличие от Владимра Федоровича альпинистом, и восхождений на снежные горы не совершал, оказывается был не намного умнее нас с вами. Но чем же тогда он все-таки отличается от нас с вами?
- Он первым додумался! Он был первым! И Владимир Федорович тоже!
- Спасибо! Здорово! Не думала, что у меня такой красивый урок получится! Теперь, надеюсь, вы поняли, что для получения новых знаний мало быть знающим, грамотным, наблюдательным, пытливым, надо быть еще и смелым, надо уметь не бояться быть первым, и не бояться, как мы сегодня, прибегать к помощи ДРУгих... А как сказать по-другому? Правильно! ДРУзей.
А значит тот, кто хочет быть первым, должен иметь много друзей! Весь мир! Всю Историю! И там - в прошлом и здесь - в настоящем, и там - в будущем - везде сплошные друзья!
Ну, друзья, пойдемте в муЗЕЙ, а то звонок скоро...
И они ушли в здание школы. Конечно же, другой школы. Эта железобетонная блочная коробка ста лет не выдержит явно. Удивительно, что до сих пор сохранилась. Помнится, Юрка Покровский говорил, что у их пятиэтажек грантийный срок 50 лет. Тогда это казалось много...
Внутрь школы я не пошел. Хоть и открыта она была, не смотря на воскресенье. Наверное, как и во времена моего учительства, придумал РОНО с помощью теннисных столов в коридоре бороться с подростковой наркоманией и беспризорностью... Грузят и грузят начальнички на учителя огрехи кого угодно... Он везет, а они грузят. Ну, а как отвалится с инфарктом, найдут другого дурака за 40 долларов в месяц и тоже нагружать начнут... А что делать, если лучше ничего придумать не могут?
Перед самым крыльцом я свернул направо. То место, где состоялась великая битва с Сухотинским после двух лет издевательств надо мной, закрывал какой-то здоровенный черный в полтора этажа железный гараж-сарай. Да и школа зеленовато-облезлая, невзрачная, блеклая напоминала все больше какой-то казенный дом... Тюрьму, что ли? А вот соседняя, за нашей, кажется № 22, выкрашенная в теплый оранжево-красный цвет и разрезанная чистыми белыми полосами, выглядела весьма симпатично. В нее тянуло зайти... Но не зашел. Заторопился к Очвинниковым, докурив жадно сигарету. У них много не покуришь...
"Старики вы мои, старики!"
"Старики вы мои, старики!
Дайте мне, я вас всех расцелую..."
Опять из песни. Кажется, Е. Мартынова.
В подъезде Овчинниковых я долго не мог попасть на нужный мне этаж. Забыл спросить Ирину Григорьевну, когда открыла она мне дверь с помощью домофона. Три раза вызывал лифты. И, наконец, нажал нужную кнопку. Оказывается, живут они на 13 этаже! Опять 13 и 13 декабря... И с чего я решил, что нужен мне 10-й этаж?..
Дверь открыл Владимир Федорович. Ирина Григорьевна стояла чуть поодаль, в глубине просторной и светлой прихожей. Обнял я их. Поцеловал Федорыча. А затем поцеловал руку Ирины Григорьевны. И в шею куда-то ее поцеловйл... Она сильно изменилась. Огромные отвислые щеки, как у Берестова, ровестника Овчинникова, что умер в 70 лет...
Успел я на Берестова смертельно обидется. Но и он обидел меня круто. Последний раз встретились мы за пять лет до его смерти в 1993 году на ВДНХ, на Международной книжной ярмарке. Забрел он случайно в наш павильон, где мы всей семьей книжками торговали. Обрадовались страшно. Подарил я ему и "Я знаю, как лечить не только рак и СПИД..." (Теперь у меня только 30 экземпляров той уникальной книжки, спасшей мою семью от голодной смерти, осталось). Подарил и "Целебные силы Космоса...". В обоих книжках телефоны мои опубликованы. А он за пять лет так ни разу и не позвонил. Автор десятков книжек за пять лет (!!!), так и не смог сообщить другому автору, что прочитал: "Спасибо, Валерий. Мало что понял. Но прочитал". И когда летом этого года по телеку сообщили, что умер он. Ни что во мне не шелохнулулось. Жена сокрушалась. А я нет. Видимо, умер он для меня на пять лет раньше...
Уходят, уходят, уходят друзья...
Одни в никуда, а другие в князья...
В осенние дни, и в весенние дни
Как-будто в году воскресенья одни...
Уходят, уходят, уходят... Мои друзья...
Хорошо хоть эти пока не ушли. Владимир Федорович изменился мало.Чуть больше седины. Чуть худее. И кажется меньше ростом стал... Вообще-то, он для меня всю жизнь в трех лицах был. В лицах и фигурах очень похожих на него. Не только Фиделя. Но и Володи (Николаевича) Морозова, друга-архелога, который всего на два года моложе Федорыча. Тот тоже умер для меня досрочно лет, десять назад, когда вместо того, чтобы понять, стал насмехаться над моим открытием... А еще на Федорыча очень походил еще один его тезка, даже двойной, и тоже почти сверстник, Владимир Федорович Матвеев - главный редактор "Учительской газеты". Тот тоже умер. Но от рака. И я даже поехал хоронить его на кладбище, и на поминки поехал. Но и Матвеев умер для меня досрочно.
Сначала он меня крупно ранил, когда вместе с Симой Соловейчиком, пропустил мимо ушей и глаз мой проект самой совершенной в мире демократии, а затем и системы ГЭМ полюсов, открывшей путь победы не только над раком. НЕвнимание - тяжкий грех. Да, и чего это он меня после "Известий" к себе в "Учительскую" не взял? А, вспомнил... Он уже там не главным, а замом был. А верховодил там уже вместо него Генка Селезнев, нынешний спикер Госдумы...
Как бы мне и Федорыча не упустить, не схоронить досрочно... Главная опасность, конечно же, Ирина, с ее вечным скепсисом, боязнью, насмешками... С ней, как и с родной матерью, Анной Яковлевной Марковой, не разговор, а сплошное продвижение по минному полю... Того гляди, то тут взорвется, то там... И обиды, обиды... Взрывы и разрывы... Ну, да ничего. Я с ней много говорить не буду. И доказывать, что я гений и экстрасенс, каких мало, тоже. У меня для нее видиокасета припасена. Два часа просмотра трех телепередач, и, может, уже Ирина Григорьевна станет целовать мои руки. Ведь я-то, и никто иной, есть полное оправдание и их не очень-то складной жизни... И я, только я, высветил эту жизнь грандиозным смыслом...
Но видеомагнитофона у Овчинниковых, оказывается, нет. Первый удар по моей столь тщательно спланированной операции "С Ноым годом!". Обещали посмотреть кассету у дочери Алеси, которая теперь отдельно с 17-летней внучкой живет... А с мужем Алеся развелась... Второй удар по моим планам. А я-то хотел, чтобы они Темкины вальсы с больших концертных площадок исполнили. И сами бы заработали, и юному дарованию сгинуть в бесславии не дали...
Зовут на кухню. Иду. По дороге делаю еще одно открытие. А картирка-то у Овчинниковых не такая уж и большая. Всего две комнаты. Правда, большая комната действительно большая. Не чета нашей. В ней таких, как минимум, две. Но это все, что у них на старости и осталось. Нет, кажется, еще дача есть где-то там, на Николиной Горе...
Сажают в торец стола. У холодильника. Там, где когда-то Софья Иль-нична сидела. Не могу. Так и вижу ее перед собой. Прошу посадить в другое место. Не соглашаются. Тогда прошу хоть табуретку поменять. Это пожалуйста...
Уселись. Федырыч напротив. Ирина справа от меня. Но Федырыч не посидел и пяти минут. И под рассказы мои о моих подвигах (а что делать, если видиомагнитофона нет?) начал готовить обед. Что-то там варил, жарил и парил в горшках. Уверял, что это его любимое занятие. Да можно было и не уверять. Сразу видно - с удовольствием, и весьма сноровисто все делает...
Часа через полтора, когда обед был уже готов, чувствую, что начинаю утомнять публику своими рассказами. Пора и про точку вспомнить. Да даже про фактологию этой книги. Ведь я мало что знаю. А то, что знаю, никогда не записывал. Может, и наврал чего... И воспользовавшись тем, что Ирина Григорьевна ушла в комнату по своим каким-то делам, начинаю распрашивать Федырыча о детстве.
Первая промашка. Оказывается, он не погодок с Фиделем Кастро. И родился он хоть и 4 октября, это у меня правильно, но не 1926-м, а 1928.
- Ну ты подумай, Валер, своей головой, - смеется Федырыч, - если бы я был 26-го года. Меня бы на фронт забрали...
- Да я уже думал и сейчас думаю... Во-первых, не всех и 26-го брали. Шукшин, например, 26-го года, но, кажется, не воевал. Высоцкий, во всяком случае так говорил... Во-вторых, вы мастером спорта были. А их иногда тоже берегли... Но, в-третьих, и это, пожалуй, самое важное. Эта ошибка в плюс два года была очень необходима. И не только мне... Если бы я знал, что вы в 1928-ом родились, кстати, год максимальной солнечной активности, как и в моем 48-ом, и оба мы в октябре родились - 20 лет + 9 дней между нами разница... То не пришло бы мне в голову вас с Фиделем Кастро сравнивать. А это очень удачный литературный ход. Прочитаете, увидите. Далее, я бы в этом случае знал, что 4 октября 1998 года вам исполнилось 70 лет. Ну, и завалился бы я к вам на юбилей. И что? Разве привез бы я вам такой подарок, как сегодня? Нет. Разве смог бы проделать то, что проделаю сегодня? Тоже нет... Так что ничего в этом мире зря не бывает. Даже ошибки. Даже случайности, которые по размышлении зрелом, как выясняется, никогда случайностями и не были. И это только нам кажется, в силу хилости ума, зашоренно-сти образованием, теориями, что они случайности... Кстати, кто на юбилее-то был?
Оказывается, одни учителя. Физик Рудольф Карлович. Я у него не учился. Помню только красавец мужчина был. Купил у Овчинниковых их старенькую "Победу", когда они, где-то в 70-ом, "Жигулями" обзавелись. Помню, как сам, 22-летний дылда, визжал от восторга, когда мы с Владимиром Федоровичем жали куда-то со скоростью 100 км в час по Ленинградскому шоссе, а шума матора слышно не было. И я не уставал высказывать свои восторги, а Федырыч снисходительно и застенчиво улыбался, радуясь моей радости...
Была Наталия Васильевна Тугова. С ней-то я перезванивался. Успел ей, уже совсем плохой, с Темкой года два назад и книжки мои целебные подкинуть и деньжат немного. Кажется, миллиона полтора, что ли... А. она за два года не нашла времени тоже позвонить, спасибо сказать. Овчинниковым о моих открытиях поведать... Что ж, Наталья Васильевна, видимо и вас, как и тысячи других, неблагодарных, придется мне похоронить досрочно на моем, а не на общем кладбище, которое, впрочем, тоже давно почти общее... А из учеников никого не было!
Выяснилось, что у Ирины Григорьевны, я, наоборот, отнял два года (наверное с Преловской перепутал). Родилась она, оказывается, в 1930-ом. И разница у них всего-то в два года, а не в шесть лет, как у меня получилось. И жили они после войны не в районе Дома на Набережной, а,в районе Донского монастыря, Донского и Выставочного переулков... Ирина подкарауливала Володю на трамвайной остановке и в трамваях...
А вот с аристократическо-пролетарским происхождением В.Ф. я угадал абсолютно точно. Оказывается, мама у него была из казанских столбовых дворян, а отец - сначала красноармеец, а потом и красный директор. С начала 30-х годов перестал он почему-то партийными делами увлекаться. Может, поэтому и уцелел. Заводы строил. Во время войны - железную дорогу между Куйбышевым и Саратовым. Там они в эвакуацию и выжили. Вернулись в Москву - квартира прежняя занята. Очень обрадовался, когда они две комнаты в Донском переулке получили... У Владимира Федоровича, оказывается, и сестренка есть...
После школы поступил он в 1946-ом Институт стали и сплавов (тот самый, что стал кузницей докторов, кандидатов и профессоров тех еще наук для алмаатинского политеха). Но не пошла у него химия (как и у меня с Клавкой!), как и у многих других, старших, ребят, что с фронта вернулись. И подался он в педагогический, на исторический факультет. В наш, в мой МГПИ им. Ленина, который и Ирина Григорьевна заканчивала, филфак только. Там и увлекся и баскетболом, и волейболом, а потом и альпинизмом серьезно. А плаваньем он никогда не занимался. ("Ты что, Валера, тогда на всю Москву, кажется, всего один бассейн был в ДК ЗиЛ!" И тут ЗиЛ!!!) А занимался он парусным спортом. Был матросом на яхте самого Тимира Пинегина. Того самого легендарного Тимира Пинегина, что стал в 1952 году первым Олимпийским чемпионом в СССР! И потом еще не одну Олимпиаду выигрывал... Гонялись они на Клязминском водохранилище. Но как в вуз поступил, совсем тяжко мотаться в такую даль стало... Ушел он от Пинегина, не смотря на то, что тот уговаривал остаться и говорил т- "Зря, Володя! Мы бы с тобой еще такого навыигрывали..."
Ушел Овчинников от досрочной, олимпийской, славы...
Леня, Ильичёв, а тебе такой переклик интересен? Мне, да. Уберегла Володю Овчинникова судьба от скороспелой и неглубокой славы.
Ну, стал бы он Олипийским чемпионом-матросом и что дальше? Да ничего. Уверен. И в 60-е, и в 70-е имя Тимира Пинегина слышал не раз, но его матроса-олимпийца - никогда. И в каком кабачке - английском или эстонском - пропил он свою золотую олимпийскую медаль, а с- ней и жизнь, оборвавшуюся где-то в тридцать... Или переведенную в стадию биологического существования до 50-60, если кому-то это больше нравится... "Большому кораблю - большое плавание!". И путь становления Большого Человека - путь долгий...
И еще один, может для кого-то и смешной вывод, напрашивается: "Если стала тяжела для тебя привычная дорога, то и не надо больше по ней ходить... Трудности надо преодолевать не на дороге, а на пути..."
А путь у Овчинниковых был следующий. В 1952, уже будучи семейной парой, попали они по распределению в школы Калуги. Прибыл туда же по распределению и выпускник Тбилисского университета Булат Окуджава, поуши влюбленный в "серебряный век" русской литературы. "И меня заставил влюбиться, пропитаться этим "серебряным веком"!" - скажет мне позже Ирина Григорьевна. Жили они в одной квартире в двух соседних комнатах на окраине Калуги вместе со своими ссыльными матерями, которых еще в Москву не пускали.
В 1953 году молодой историк В.Ф. Овчинников не пошел вовсе добровольцем в колхоз, а посллали его насильно. Он, наоборот, сопротивлялся, уверял, что "сеялку от веялки отличить не может!", просил в школе оставить. А его, 25-летнего, раз уж на глаза попался, направили в Калужский обком комсомола, а уж оттуда в ЦК ВЛКСМ, где не проработал и года. И не Семичастный его из-за жены-еврейки из ЦК на помойку выкинул, а товарищ Шелепин - красавиц был писанный, интеллектуал...
Трудостраивался после этой первой попытки преломать ему хребет (ему в 26, мне в 23 - так и идем с разницей в три года!!!) Владимир Федорович через родной Октябрьский РОНО, и пошел, как и я, (размумеется: я, как и он) поначалу в вечернюю школу. Только я - учителем, а он - директром... А в школу-навостройку в 1957-ом напросился, главным образом, из-за жилья. Ведь при том типовом здании, что стало 2-й физматшколой, директорская квартира была. (Две крохотные комнатушки, и кухонька-прихожия. Был я один раз в той квартирке, когда ее Наталия Васильевна с семьей занимала...).
И опять до боли знакомый повтор в биографии (какой по счету считайте сами!). Овчинников получил свою первую квартиру за работу в школе в 29 лет. Я свою первую и последнюю, и тоже за работу в школе, в 30 лет... Я, правда, в отличие от Владимира Федоровича, как-то всерьез о квартире и не .думал, если бы не жена... Во время она мои мозги к реалиям жизни повернула еще в начале 1972, заставив встать на очередь в районе после рождения первого сына. Ведь второй-то родился почти за год до того, как очередь подошла. И принесли-то его из родома в комнатушку 14 кв.м. в нашей милой коммунальной квартире. Согласитесь, что 3,5 кв. метра на человека в среднем, это немного. Чуть больше, чем на кладбище... Или столько же?..
Так, что тут еще одна параллель прослеживается. (Как и кем эти параллели рождались, задавались, передавались - вот вопрос?). Если бы не наши жёны, то были бы мы с Федырычем еще большими чайниками и давали бы вытирать об себя ноги всем, кому ни лень, кто готов в любую минуту нажиться за чужой счет, выхватить из-под рук что-то что плохо лежит, пока эти чудаки в голубые дали непонятных перспектив и мечтаний смотрят... Спас нас от многих бед здоровый женский инстинкт наших жен, умевших подумать и о собственном гнезде, и о гнезде детей...
В 1959 году началась (с меня и на мне же закончилась) хрущевская реформа школы, направленная на связь с жизнью через производственное обучение. (Хрущев из школы ПТУ стремился сделать, Брежнев, в пику что ли, из ПТУ - школу...). Шефам 2-й школы - а им назначили соседний ИТМ и ВТ, что создавал превую советскую ЭВМ величиной со школьный коридор -было предписано создать на 2-ом этаже вместо рекриации цех для сборки первых блоков-ячеек той самой ЭВМ, что даже не шкафом была... И появились в школе № 2 две специализации для старшеклассников - радиомонтажники и программисты. ПРОГРАММИСТЫ - тоже чисто прикладная, ручная профессия - первые перфокарты и перфоленты набивать... Девичья, в общем-то, как и радиомонтажник, профессия. И чего же в нашей школе тогда мальчиков было почти в три раза больше, чем девочек?
ПРОГРАММИСТЫ, Хрущев вам дал приказ!!! ПРОГРАММИСТЫ - ВЫ МУДрой ПАРТИИ НАКАЗ!!! ПРОГРАММИСТЫ на перфораторах - ТАКОЙ ПРОФЕССИИ ДАВНО УЖЕ НЕТ НИГДЕ В МИРЕ!!! Породила ее НТР и самаже всего лет через 15-20 придушила окончательно и безпо-воротно. И что бы стало с этими тысячами программистов в 30-40 лет, в расцвете жизненых сил, если бы не пришло Овчинникову в голову сделать из них великолепных математиков и физиков? Если бы ВОПРЕКИ ВОЛИ ПАРТИИ, партиец и ПРОЗОРЛИВЕЦ Овчинников, стал у ребят не только руки развивать, как царь-батюшка Никита Сергеевич требовал, но и головы???!!!..
Чего не знает Овчинников
"О, если б знали, из какого сора Растут стихи..."
А. Ахматова.
- Владимир Федорович, - спрашиваю, - а как вас посетила ИДЕЯ сделать из школы физико-математическую? И когда и как связи с МГУ наладились?
- Не было, Валер, никаких связей. И ИДЕИ НИКАКОЙ НЕ БЫЛО, - отвечает и ставит меня в очередной тупик. - Просто вижу, что пошли в школу ребята всерьез увлеченные математикой. А учителя - слабенькие. Ничего толком дать не могут. Ну, я и стал говорить родителям, что приходили своих детишек устраивать, что Я ВЗЯТКИ БЕРУ. Открыто, внаглую говорил. Ну, разумеется, в кабинете, с глазу на глаз. У папаши физиономия вытягивается, мол, как это? А я ему: "Вот вы - профессор математики Московского университета. Не могли бы вы лично помочь своему сыну и его одноклассникам лучше овладеть той же геометрией или физикой?.." Люди разные были. Одни - сразу отказывали. Другие - пробовали, но у них ничего не получалось. А у третьих неплохой контакт и с детьми налаживался, а не только со студентами... Так постепенно выкристаллизовались Дынкин, Шабад, Луковский и другие... Вот и все. А идеи не было...
ВРЁТ 70-летний Овчинников. И себе, и мне. ВРЕТ!!! А почему врет, не знаю. Может потому, что скромничает, как всегда, и роль свою, вольно или невольно, в развитии и школы, и страны принижает. А может потому, что слово ИДЕЯ, понимает не так, как я. Может, идея для него - это нечто облеченное в четкую словестную формулу, а не смутный образ-мечта? Не понимает он, что ПОД ИДЕЕЙ МОЖНО ПОНИМАТЬ и обыкновенную хозяйскую хватку, подспудно унаследованную от папы-строителя да еще лихого военного времени, не давать пропадать добру - все пускать в дело. Не понимает, что идея, прежде чем стать СЛОВОМ, проходит длительный путь развития от смутного предчувствия, что в этом что-то есть, до какого-то первоначального образа, а уж потом...
Что такое ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ИДЕЯ и сам я начал понимать, только пройдя школу НИИ общей педагогики и школу командировок от "Известий" и других газет... А КОГДА РАБОТАЛ УЧИТЕЛЕМ, И У МЕНЯ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ ИДЕЙ "НЕ БЫЛО". БЫЛИ ПРИМИТИВНЫЕ БЫТОВЫЕ, ЖИТЕЙСКИЕ И ЖИЗНЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ, КОТОРЫЕ Я РЕШАЛ, КАК МОГ. Это я для вас, начинающие учителя, написал большими жирными буквами, чтобы и вы НЕ ВЗДУМАЛИ ДУМАТЬ, ЧТО И У ВАС НЕТ ИДЕЙ. Есть, только не осмысленные, не проявленные!!! А начальнички-наставнички ваши то ли тоже этого не видят, не понимают, то ли не хотят видеть!!! САМИ ВСМАТРИВАЙТЕСЬ В СВОЮ ЖИЗНЬ. И, уверяю, ТОННЫ ИДЕЙ НАЙДЕТЕ!!! И мелких, и крупных. Крупные ИДЕИ, кстати, всегда из мелких и даже из пустяков вырастают...
Вспоминаю свою "художественную самодеятельность" эпохи Второй 99-й школы, когда меня выкинули из первого, уже оборудованного мною кабинета истории, во второй с абсолютно голыми стенами. Соседка наша по коммуналке Валя Кондратенкова, работавшая на каком-то складе галантереи, притащила как-то домой полую картонную коробку на какую-то подстилку в ванной. Прямоугольный полый параллелепипед, пенал своеобразный, где-то размерами метр на полметра и толщиной сантиметров пять.
Смотрю: да три таких "пенала" - и стенд готовый! И не здоровый, тяжеловесный досщато-фанерный, а легкий, снимающийся моментально. Забил гвоздь в верхнюю рейку на стене, два гвоздя - в нижнюю, и комбинируй эти картонки прочные, как хочешь. Прошел Древний Египет, переходишь к Древнему* Вавилону в пятых классах снял стендики, отколол картиночки, что обыкновенными булавочками приколоты (тыща штук стоили 90 копеек!!!) и обнавляй "наглядность"...
Выцыганил я у Вали сначала штук десять этих "коробок", что сжигали они там, на складе, за ненадобностью. Спокойненько перевез за три раза в школу на двух автобусах. И началась новая жизнь, сначала в кабинете, а затем и в рекриации на этаже. Сначала кабинет оформил "коробками", а потом, чтобы ребята на перемене бестолку не бесились, а занялись повторением пройденного без какого-либо принуждения, придумал вывешивать кроссворды по истории. Первые два сделал сам. А потом объявил школьникам, что провожу конкурс на лучший кроссворд. Кто сделает кроссвод, состоящий более чем из десяти терминов по истории, получает пятерку. Резко возросла накопляемость отметок
- голубая мечта директора Т.А. Юровой сбылась. Домашние задания ребята сами себе придумывали. Даже те, кто не любил историю. Родители им, небось, помогали. Общее дело появилось...
А когда у меня накопилось уже штук 40 вывесил я картонки с кроссвордами в рекриации и рядом карандашики повесил... И заставил повторять курс истории, не заставляя, даже последних лоботрясов... И за порядком на этаже мне, дежурному учителю, очередному Держиморде, меньше следить приходилось. Человеческое лицо и у меня появляться начинало. И покурить на перемене успевал в специально отведенных Юровой местах, что для моего организма с отравленной хрущевской химизацией печенью полезно...
Тогда-то в 1976-78 гг., сам того не подозревая, написал я, но не записал, за то внедрил на практике без всяких липовых справок, как минимум, одну диссертацию по педагогике, и одну диссертацию по оформлению интерьера современной школы... Идея или тема первой диссертации могла бы быть сформулирована таким образом: "Организация досуга учащихся средних классов на переменах с элементами повторения курса истории средней школы с древнейших времен до наших дней с помощью кроссвордов и картонных параллелепипедов-стендов".
Последние три слова какой-нибудь маститый научный доктор, может быть, и подредактировал бы. Но и только. Другое дело, что идею мою мало кто из учителей поддержал, а реальные учащиеся, отрешав кроссворды, которые я, задерганный и замотанный тысячими других обязанностей по школе, не успевал менять, вытаскивали булавки и начинали тыкать ими друг друга ниже спины. Директор Юрова, возмущенная распространением булавок по школе (может и ей кто вставил?), заявила, что картонки мои не эстетичны, портят внешний вид и вызывают недоумение у начальства. Приказала снять и более не вывешивать...
Погорела моя диссертация, не успев родиться. Но я в то время о диссертациях не думал. Не думал до 35 лет, пока не стало ясно, что на 140 р. мнса (минус 12% - подоходный!) уже подросших детей не прокормишь... И начал суетиться. А Овчинников (благо жена в "Известиях" и далее неплохие гонорары имела, да и ребенок был один) не суетился. Вот и "нет" у него никаких идей, а диссертаций уж тем более... Он и сам в это верит, и дает повод другим. Чайник вы, Владимир Федорович, такой же, как и я! Точнее, я такой же чайник, как и вы!
Ну, а когда я спросил у него, как родилась идея, самая грандиозная во всей педагогической науке за всю историю человечества, хотя бы по масштабам охвата - идея Всесоюзной Заочной математической школы
- он ответил, что это вообще идея не его. А профессоров мехмата МГУ
- Зельдовича и других. В 1964 году придумали, когда к ним множество выпускников нашей школы в перый раз поступило... А он с того времени и по сию пору всего лишь директор ЗМШ. Всего-то каких-то 34 годика...
Да, Владимир Федорович, все-таки надо было бы вам поучиться в МИСИСе подольше, а еще лучше бы закончить его. Тогда бы вы стали каким-нибудь и профессором (будучи еще с кандидатской степенью!) и доктором тех наук, и имели бы 44 изобретения. И плевать, что все в соавторстве, и плевать, что дисер накропали три раба, и дисер одного из них вошел составной частью в ваш, а парень еще 4 года кормил семью на гроши мнса без степени... За то, минимум, новые "Жигули" за 4 годика спокойно, без взяток, ИЗ БЮДЖЕТА, и ВПОЛНЕ СПОКОЙНО вы бы могли бы вынуть? А за 20 лет? А за 34 годика? А за 43? Было над чем подумать, Владимир Федорович. Но вы чайник!!! ЧАЙ-НИК...
Но за то, представляете, как бы легко и просто было бы мне произвести вас в ГЕНИИ и СВЯТЫЕ. 44 идеи у Овчинникова!!! Две диссертации!!! А справок о внедрении (и без подчисток) вообще не счесть. И не писал бы я такой толстой книги, удорожая ее производство на мои же деньги...
Вобщем. Для кого чайник, а для меня - СТОЛП. ОДИН ИЗ СТОЛПОВ, НА КОТОРЫХ ДЕРЖАЛАСЬ И ДЕРЖАТЬСЯ БУДЕТ ЗЕМЛЯ НАША. КТО НЕ ДАСТ ЕЙ СГИНУТЬ ОКОЧАТЕЛЬНО В ЖАДНОСТИ ТОЛСТОГО БРЮХА...
Слава мертвым - это срам живым!
"Мертвые сраму не имут!"
Великий князь Святослав, X век.
--А живые? Если не имут, то, может, они и не живые?
Рядовой Храпов, XX век.
Спрашиваю Владимира Федоровича, что он получил за 43 года, отданные народному образованию? Ордена есть? Нет. Медали есть? Нет. Почетные звания? Народный учитель СССР, например? Нет. Заслуженный учитель? Нет. Сгоряча и отчаянно заявляю: "Ничего. Сделаем!".
Кто сделает, дорогой иностранный почетный член "Евроталанта", ты, что ли, такая же рохля? Маша Карпинская еще бы могла, но не ты! А Маша исчезла куда-то. С прежней квартиры съехала. И нет вокруг меня ни одного пробивного капиталиста с человеческим лицом... Остается надеяться, что когда-то прочитает эту книгу какой-нибудь большой начальник, устыдится за Родину и за себя и кинет что-нибудь совсем уж старенькому Владимиру Федоровичу на грудь... Впрочем, даже если после доклада холуев и изволит веко всемогущее на этот текст поднять, то устыдится ли? Где ему стыда-то набраться? Нет такого слова в лексиконе великих политиков и чиновников. Как и нет слова совесть...
Впрочем, если не по-стыду, по-совести и даже по-закону не получается у них. То хотя бы по аналогии. Тренеру, подготовившему хотя бы одного Олимпийского чемпиона, дают же АВТОМАТИЧЕСКИ звание Заслуженного тренера... А тут...
Не помню, но, кажется, уже писал. Впрочем, умную мысль не мешает повторить и дважды, и трижды, и десяток раз: вьюноше, чтобы стать мужиком, надо: 1) посадить дерево (дуб, ель) 2)построить дом 3) родить сына-наследника 4) отпустить усы, бороду, швелюру. Для того, чтобы мужику сиволапому стать мудрецом, человеком духовным, ему надо пройти: 1) огонь 2) воду 3) медные трубы 4) походить "гением в трусиках" в глазах престарелых родителей, сверстников, жены. Но если нет хотя бы одного из этих компонентов-испытаний, если не воздали человеку должного при жизни, если зародили и зажгли в нем обиду несправедливостью, то трудно ожидать становление человека Духовного, человека, соединяющего собой Землю и Небо, Прошлое и Будущее... Человека, соединяющего грязную силу земли (почвы) с небесной чистотой Неба, с Господом...
Помимо земной, горизонтальной линии жизни - чадо - отрок - вьюноша - муж - дед - покойник, есть и вертикальная: муж-людин - послушник - ЧЕЛОвек - МУДрец - челоВЕК - БОГОче-ловек. Только пройдя и преодолев все земные испытания, преодолев все гнусные и грустрные условия быта и Бытия, преодолев невзгоды, боль и болезни, поправ смерть не смертью, а Жизнью, и, открыв путь к Жизни, а не существованию, другим, Лич-ность=челоВЕК перерождается в БОГОчеловека, как синтез, как интеграл, как вывод из лучшего в людях и обществе.
И еще одна мысль из прежней моей книги вспоминается: "Если ваши Гении живут рядом с вами, то и вы гениальны. Если же они у вас бывают только в могилах - то туда вам и дорога!"
, Теперь, в дополнение, напрашивается и другая мысль: "Если среди вас нет и не может быть гениев, и гениев проявляет лишь будущие, то ЗА КЕМ ЖЕ вы ИДЕТЕ и КУДА, умные вы наши, образованные, начитанные?"
- А на что живете, Владимир Федорович? - спрашиваю после паузы.
- Как на что! - удивляется, может даже и бестактности вопроса, ведь
раньше такие вопросы только он мне мог задавать, - я зарплату директора ЗМШ получаю и пенсию...
- Сколько, Владимир Федорович, если не тайна?
- Как и все директора школ. Оклад 400 рублей (20 долларов в месяц - В.Х.) и пенсия столько же... У Ирины пенсия...
- И это все?! Владимир Федорович, вы не обидетесь, если я вам буду каждый месяц хотя бы долларов по 50 с сыном подкидывать?
- Обижусь. Валер, пойми, нам много не надо, и нам хватает...
- Я понимаю, Владимир Федорович. Но и вы меня поймите. Нельзя
быть добрым наполовину - стыдно. Любое дело надо доводить до конца. Я вот тут у нас в гастрономе чай цейлонский беру. 10 пачек. Чай хороший. Я, как понимаете, плохого не выберу. Потом думаю, а возьму-ка
я 20. Пока деньги и чай есть... И все равно инфляция. Сгребаю 20 в
авоську, а тут старушка влезла. "Мне - говорит продавщице - грузинского пачечку, милая, 36-й номер!" А я ей: "Мать, возьми цейлонского!
Отличный чай. И всего-то на два рубля дороже..." Засуетилась бабка,
открыла кошелек, смотрю, а эти два рубля большую дыру в ее бюджете
сделать могут... И стыдно мне стало. И советов своих. И трехсотрублевого богатства, что'свалилось, от продажи трех книжек моих. Достал пять
рублей. "На, бабуль, возьми и купи, не побрезгуй, пожалуйста... Считай,
что Дед Мороз с Новым годом досрочно поздравил... Борода у меня, как видишь, есть!" Взяла бабка. Расстались мы и друг другом и собой довольные. Пустячок, а приятно... Так что зря вы... Но я вас понимаю...
Этой очередной байкой я попытался сгладить свою очередную невольную бестактность, хотя и по сию пору бестактностью это не считаю. Это Овчинниковы так считают. А их непутевый ученик Храпов считает, что ученики, настоящие ученики, должны содержать учителей пожизненно, или хотя бы, если семейный бюджет не позволяет и заработать вроде бы негде, вносить частичную лепту в их содержание и сбережение.
Старики вы мои, старики! Не хотите вы быть стариками!.. Внушили вам идиотскую мысль, что молодость прекрасна, вот и хорохоритесь. Не даете возможность даже долг сыновний вернуть сполна... За что цепляетесь? Какая молодость? Глупая! Иной молодость не бывает и быть не может, если рядом МУДРОЙ СТАРОСТИ нет!!! Не за молодость надо цепляться, а за мудрую старость. Чтобы еще долго можно было иметь возможность приехать к вам. И даже если не совета спросить, то погреться вашими воспоминаниями и вас моими байками-притчами погреть... "Крохотки" их Алексадр Исаевич называет. А кому нужны мои крохотки, кроме вас? Кто их оценить по-настоящему может? Глупая молодость? Да. Но лет через тридцать...
Да, дорогие мои, не видели вы настоящей старости никогда. Лишили вас такой возможности. Вот и пугает вас старость. А между тем, старость - это не немощь тела, а величие опытной и многострадальной души, которая со смехом всезнайки преодолевает любые трудности, благодоря чистому и просветленному Духу, оказывающемуся в итоге в ее основе. А при здоровом Духе - и тело здоровое! Поверьте. Проверено на практике. Мною. И не только на мне...
За обедом, вкусном, но не моем, в котором какую-то свинину второго сорта В.Ф. путем жарки и парки в горшках пытался (в моем случае безуспешно) превратить в первый, мы даже решили опрокинуть по сто грамм еще доперестроечной водки. Ирина Григорьевна отказалась. И пришлось мне призвать в свидетели-дегустаторы Владимира Федоровича. Отхлебнул в первый раз. Я, давно не унижавший себя до фокусов, попросил выждать минутку и мыслью своей могучей зарядил ее фантастически сильно. На мое счастье Федырыч почувствовал, что вкус водки изменился. Может, это окончательно и подкосило Ирину Григорьевну, выросшую исключительно на базе махрового материализма, где мысль никогда не считалась силой, тем более материальной... (в лучшем случае -деньги!..). Ушла в комнату. Может даже прилечь.
Чай пили в большой комнате. Владимир Федорович долго колдовал над ним, пока я уточнял страницы из его и моей биографии. За чайным столом с прекрасным вареньем, заготовленным на всю зиму нежными руками пианистки Алеси (никогда не ем варенья, а тут две вазочки срубил и еще попросил!) я продолжил свои "фокусы". Извлек из чемодана хвалебные статьи о моих новых подвигах волшебника-спасителя. А пока они читали и вникали, подписал по три своих новых книжки и для них, и для Алеси, и для нового директора Второй школы (или школы № 27).
Наконец, когда чай был выпит, а литература, более чем убедительная, была просмотрена вместе с членским билетом "Евроталанта", заляпаным кровью (не моей) и с письмом из Вермонта в шесть строчек от А.И., Солженицына (специально И.Г. конверт показал и штемпель - никакой, дескать, липы или лрвкости рук...), решил я - пора! Попросил не смеяться, не возражать, а сидеть спокойно на своих местах. Торжественно достал рукопись {тогда первых трех частей) "ВОСпитания без воспитания", специально и символично упакованную в старенькую известинскую корочку зеленого цвета, подошел к креслу Владимира Федоровича и... И долго и безуспешно пытался снять с шерстяных носков шерстяные войлочные тапочки... Наконец тапочки снялись.
Я опустился весьма легко и спокойно на оба колена перед Владимиром Федоровичем и, протягивая вперед рукопись, склонил свой непокорный, хребет и "не менее непокорную и гордую выю перед ногами его. И сразу же от шее вверх заструился холодок -- свидетельство очередного очищения, а, значит, и оздоровления, моего организма. И я завопил на радостях: "Ой, хорошо-то как! Хорошо! А я и не знал. Ведь первый раз в жизни вот так на коленях стою!"
Насладившись вволю неизведанной ранее мною позой и стандартной скульптурно-архитектурной композицией третьего тысячилетия... я поднялся с колен. Дождавшись, когда Владимир Федорович, увлекся чтением посвящения, я отправился за пределы квартиры, в коридор, курить. Это была всего лишь третья сигарета часов за шесть. Я выкурил сразу несколько. Проплевал весь коридор их только внешне чистенького ЦКовского домика, а на самом деле давно больного и чумного... Стал снова прокручивать сцену со строны, глазами Ирины... И вспомнил. И понял, что соврал. Я уже стоял так перед женой.
Тогда, в конце 1992-го был я в жесточайшем кризисе, после того, как понял многие глупости и несуразности моей жизни, которую старался иногда иметь, как у людей. Повалился я перед женой на колени и покаялся перед ней во всех своих изменах и предательствах. Благо, за 22, года было их не больше числа пальцев на одной руке. Да и в трех последних она была виновата больше, чем я. Это ведь она, сразу же вслед за редакцией "Известий" в ноябре 1988 года заявила: "Уйди. Мне все надоедо. Я хочу жить, как все!" Ну, я и ушел. А когда поняла через девять месяцев, что ухожу я всерьез и надолго, а, может, и навсегда, то сама плюхнулась на колени, и прощенья просила. Простил. А в 92-ом - она меня. Но я тут же потребовал от нее аналогичного поступка. А она: "Мне не в чем перед тобою, Валера, каяться!". Видимо, посчитала, что все измены к половым только и сводятся. Ну и показал я ей тогда в чем!!! Взвыла на полгода...
От Овчинникова обратного хода я не ждал и не жду. Как и от Овчинниковой тоже. Однако, откурившись, сообщил им, что соврал: во второй раз в жизни на коленях-то я стоял. А так, когда даже в милиции избивали пьяного - никогда. Наоборот, в конце концов заставил их дрогнуть и отпустить меня всего побитого, с синяками-свидетелями, отпустить в час ночи на свободу. Это чуть ли не с первым Днем Учителя в СССР они меня так поздравили в октябре 1975-го...
Вспомнил я и еще какие-то забавные эпизоды из неопубликованного. Где-то через полчаса охолонился. Заметил по сонному состоянию Ирины Григорьевны, что опять слишком всерьез и надолго захватил звуковое пространство. И сказал: "Ребята, если утомил, то вы скажите прямо. И я поеду!" Но они стали уверять, что готовы слушать меня и дальше. И тогда я решился заикнуться о Музее Второй школы и его Фонде. Проект Устава я не взял специально. Боялся перекормить их своей информацией, которой и так много накопилось за 10-то лет...
Владимир Федорович обещал подумать... Следующую напряженную паузу объяснил, раскрыв великую семейную тайну. Ирина Григорьевна очень любит Лешу Киселева. И каждое воскресенье в 21.00 они, хоть и смотрят телевизор редко, обязательно смотрят "Итоги". И если я не возражаю, то они через 4 минуты включат телевизор. Я не возрожал, хотя и удивился вслух: неужели Алексей Киселев может поведать что-то более интересное и важное, чем Валерий Храпов? И пошел еще покурить...
Досматривали "Итоги" о том, как обыскивала налоговая полиция квартирку "Премьер СВ° Лисовского, более известного, как переносчика долларов в коробках из-под ксерокса... Очень было интересно. Мало таких сюжетов за последние семь лет было... Но киселевский роздых пошел всем на пользу...
Иринино детство
После "Итогов" Владимир Федорович пошел на кухню мыть посуду и заваривать новую порцию чая. Я был абсолютно не голоден. Хоть даже и обед, над которым он так старался, не съел я и наполовину... Ирина Григорьевна читала одну из моих книжек, а я стал рассматривать фотографии на стене. Довоенные. Увидел, наконец-то, и отца, и маму В.Ф... А когда зашел за шкаф, так и обомлел. Наконец-то я увидел Софью Ильиничну и ее мужа в молодости. Не женщина - Песня песней!!! Сикстинскую Мадонну рафаэлезу знаете? Так она - всего лишь бледная копия этой удивительной женщины!!! На фотографии ей было лет 17-18 - не больше. Но Ирина Григорьевна уверяла, что это фотография 1937 года. Сделана она за несколько месяцев до ареста мамы и расстрела отца. "10 лет без права переписки..." Маме тогда было 32 года...
И тут я впервые узнал начало биографии моей крестной мамы в советской журналистике. Оказывается, родилась она в Ленинграде в 1930 году. Папа был крупным инженером по турбинам. Мама - учительница английского языка. По одной линии предки ее были все сплошь раввинами. А один даже был раввином всего Израиля. (Римским папой правоверных евреев, перевел я для себя и вспомнил, что и отец моей бабушки по отцу, которую никогда так и не видел, был каким-то купным православным иерархом в Рязанской епископии... Потому-то бабушка по матери и дразнила меня в детстве "поповской вожжой"... А по другой линии был в роду Софьи Ильиничны православный еврей, который дослужился в Петербурге до звания дворянина, что было необычайной редкостью по тем временам...
В 37-ом, когда Ире было всего-то семь лет, отправили ее в детский дом. Но ее оттуда удалось забрать бабушке, маминой маме. Увезла к себе в Москву. А в 47-ом вернулась мама. 10 лет закончились. Да, и Софья Ильинична, и мать Окуджавы, и мать Василия Аксенова, и молодая вдова Бухарина, все они работали в одном лагере в Магадане. Над воротами лагеря, как писала мама, висел смешной транспорант что-то типа "Женский путь в социализм!" (Точно я эту очередную политическую горькую и смешную несуразицу не запомнил. А записывать не решился, чтоб настроение не сбить. По возвращении маме ближе 101 километра от Москвы селиться не разрешили. В 1947-ом Ирина Григорьевна, как раз школу закончила, и уехала к маме в Переяславль. Но тут как раз новая волна арестов началась. И они, сперепугу, бежали с мамой ночью по морозу в одних ночных рубашках под пальто в деревню под Загорском. Там и жили довольно долго, пока не пришел председатель сельсовета и не сказал: "Не подводите меня, девушки... Поезжайте-ка вы в Сибирь. Там и без прописки проживете и никто вас не найдет..." Но возвращаться в Сибирь маме не хотелось. Кантовалась все ближе к Москве. А когда в 1952 послали И.Г. с Владимиром Федоровичем по распределению в Калугу, то мама к ним перебралась. А мама Окуджавы к сыну приехала... Счастливая пора была...
Вернулся Владимир Федорович с чаем и подтвердил - счастливая... Жили тесно, но весело. Вместе. Коммуной почти. Многому научились друг у друга. Жалел, что я не видел Булата. Я тоже жалел. Но сказал, что Булат со мною навсегда вот этой строчкой: "И пока еще жива роза красная в бутылке, дайте выплеснуть слова, что давно лежат в копилке..." А потом понял, что опять соврал. И вся песня от начала и до конца со мною и особено "Каждый слышит, как он дышит, как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить..."
Петь я не решился. Нелепо. Высокопарно бы было... И потому перевёл разговор на нынешние дни Ирины Григорьевны. Но на эту тему она распространятся не хотела. Завязала она с писаниями и все. Инга Сергеевна что-то там еще пытается... А Толя Друзенко книжку выпустил "Правда об "Известиях" и подарил. Он сейчас в "Литературке" работает... Я заинтересовался подарком и выпросил почитать. "Повод будет еще раз заехать".
Известия об "Известиях" и известинцах...
Вспомнил я и то, что Друзенко - единственный человек на Земле, которому я остался что-то должен. Стакан красного вина. Это он, когда дежурным редактором был, такой гонорар с меня потребовал за заголовок, который придумал для моего очерка после моей 5-й попытки...
- Да, Ирина Григорьевна, а как это Надеин умудрился на акциях
"Известий" миллионером стать? - вспомнил я нашумевшую год или два
назад историю.
- Ничего удивительного! У Надеина было 99 акций "Известий", и он их
продал Анексим-банку за миллион триста тысяч долларов, что ли...
- Да это-то я знаю. По телеку сообщали. Но как у него оказалось 99
акций?!
- Не знаю.
- А у вас сколько было?
- Шесть. И я их тоже продала...
- За сколько же? Мне Галка Качук, звонил ем домой года три назад,
сказала, что у нее было четыре акции и продала она их за три тысячи.
Как же это можно продать даже 99 акций за миллион долларов с лишим опять не понятно?! Ну, максимум, тыщ сто... Как это Надеин, такой борец за демократию и права трудящихся, умудрился стать хозяином-распорядителем того, что заработали, минимум, семь поколений известинцев за 80 лет? И именно Надеин, правдист бывший, а не вечный известинец Голембиовский, у которого авторитет куда как повыше был?
- Не знаю. Я свои 6 акций продола за 4 тысячи...
- Ирина Григорьевна,, а как с остальными обошлись? Ну с теми, кто в
"Известиях" раньше, до акционирования, работал... С пенсионерами...
Вот я, например, ведь девять лет отпахал на родную газету, на имя ее,
на репутацию. И шесть лет за один лишь гонорар... Вы же сами говорили, что в 84 году, я, внештатник, имел по рейтингу 17 место! Наверное из
тысячи авторов не меньше! Но тогда-то я раз в месяц публиковался! А
когда в штат взяли и печатали каждую неделю, надо полагать рейтинг
куда выше был...
- Не знаю. Вам тоже полагалось шесть акций.
- Да?! И где же они? Почему мне никто не позвонил? Не поставил
в известность?
- Не знаю я ничего этого, Валерий Евгеньевич!..
- А может это месть творцу самой совершенной в мире демократии
была? Так вы же меня, дорогие известинцы, все на это и подвигли...
- Что, что? - спрашивает Владимир Федорович, оказавшийся
явно не в курсе наших общенародных дел десятилетней давности...
- Как, Владимир Федорович, вы ничего не знаете?! Ну, это презабавнейшая история. Сейчас расскажу. Она правда в одной из книжек,
что вам подарил, описана, но скромно, не так ярко. Это интересно и
Ирине Григорьевне будет. Она, ведь, многих деталей не знает... Никто не
знает, как "Известия" помогли мне понять, что я - Гений. В общем,
история называется "КАК Я СТАЛ ГЕНИЕМ"...
Житие-то мое как шло после школы? В 22 я еще не писал первые мемуары, как Берестов предрекал. Он уверял, что все пишут. А я не писал, но думал: Вот Маяковский к 22-м "Облако в штанах" написал. А ты, Храпов, умрешь в 22, что от тебя останется? Кижечка стишков? 27 наступило - Лермонтов убит. Есенин повесился. Сколько сделали! А ты, что? 38 - Пукшкин, Маяковский... А от тебя, что? Последняя надежда - Высоцкий в 42 с половиной загнулся...
Где-то в середине октября 1988, как раз мне 40 стукнуло, лезу я в почтовый ящик, и обнаруживаю приглашение, а на самом деле повестку на выборы. Дескать сейчас у нас демократия и вы должны явиться реализовать свое право... Ничего себе думаю, когдай-то я им успел задолжать? Далее еще интересне: выборы будут по-новому - из двух кандидатур. Читаю. Еще смешее становится. Первый кандидат - Он, мужик, рабочий, наш местный уроженец, партийный. Второй кандидат - Она, баба, продавщица, лимитчица, приехала откуда-то из-под Саратова, беспартийная... Как у нас народ продавцов во время всеобщего диффицита любил, помните? Ну, сразу стало ясно чем эти неожиданные, как снег на голову, "альтернативные" выборы "по-новому" закончатся. Прорезался у меня пророческий дар. Озлился я на всех этих "перестройщиков", что лапшу очередную на уши мне и людям за наши же
деньги вешают... ... . ,
Приехал на работу и сразу заметку небольшую написал. Как раз шло
всенародное обсуждение горбачевского проекта закона о выборах. Поскольку заметка не по нашему педагогическому профилю, потащил ее
сразу Голембиовскому. Он тогда ответ секретарем работал, но был уже
неформальным лидером, застрельщиком перестройки. Кстати, чем-то
вас мне напоминал и еще Серегу Шелехова, нашего организатора в 99-й. Такой же ухватистый. Мысль на лету ловит. Да еще к тому ж с ним, и с
Друзенко мы в футбол вместе играли. Свои. Да и любил меня Голембиовский. Спецзаданиями срочными для первой полосы награждал. Полуторный гонорар... .
Голембиовский, прочитал и говорит: "Валерий, это серьезная тема. Не торопись. Разберись Позвони в избирательную: комиссию. Узнай, в чем там дело. С чего это они вдруг досрочные выборы назначали..."
Поднялся к себе. Разыскал. Позвонил. Представился рядовым избирателем. Спрорил женщину, ответственного секретаря, чем это вызваны такие спешные перевыборы. И чем так плох прежний-то депутат оказался? Чего ради огород городить? А она мне:
- Видете ли, в нашем районе перевыборы происходят на пяти участках. Двое депутатов себя скопрометировали (чем и перед кем не говорит), двое переехали в другие города. А один умер...
- А с нашим-то что случилось? И кто он - мужчина или женщина?
- А вы что, не знаете?
- Не знаю.
- И я не знаю, - отвечает мне ОТВЕТСТВЕННЫЙ секретарь участковой избирательной комиссии!
По совету Голембиовского иду в воскресенье на выборы. Голосую. А
вечером снова на участок. Продолжение цирка смотреть. Как потом написал: "В 22.05 меня на участок не пустили. Пустили в 22.07. Пустили в
качестве корреспондента "Известий" с диктофоном". Голоса у них давно
уже подсчитаны. Точность моего прогноза стопроцентная... Народ выбрал работягу местного, а не продавщицу. Вобщем, игры сплошные.
Дурачат народ, как хотят. Узнал я и то, что прежний депутат маляршей
была. Получила квартиру в другом районе, а не в Париже и не в Казани...
И на Колыме срок не мотает... Спросил комиссию, что же ей, депутатше
бывшей, помешало полгодика еще на метро или автобусе до родных
избирателей поездить. Сказал "спасибо за молчание" и ушел статью-фельетон писать.
Шла ночь с 25 на 2§ октября. Но только по-новому стилю. Описал все как было. И тут задумался? А почему, собственно, Храпов, малярша эта тебе служить должна. Зарплату свою она от начальства на стройке получает. Квартиру - от райисполкома. Медаль - от партии и правительства. А ты-то, что ей дал? За что она тебе-то служить должна? А ведь давно известно: "Кто платит, тот и заказывает музыку"! И получается, что нигде и никогда, ни в одной стране мира (!) народные избранники не были народными слугами, ибо деньги получали и получают не от народа...
Так, думаю, а что ты своей малярше дать можешь? Рупь, от силы два!
Стоп. Сам себе говорю. И дальше, как по Райкину или Жванецкому:
"Ежели сто тысяч человек по рублю дадут, то это же сумасшедшие деньги получаются..." А у депутата Верховного Совета СССР избирателей в округе где-то под 300 тысяч. 600 тысяч в год! Три миллионна рублей за пятилетку!!! Это ж, если по курсу тогдашнему перевести - 3 с лишним миллионна долларов!!! Это ж в три раза больше, чем у Надеина, который все из США писал, как американцы не совсем правильно живут... За такие деньги, что и внукам останутся, кто хошь за народное счастье зубами грызться будет. Во конкурс!!! Во выбор! Во альтернатива!!! Во отбор элиты!!! А элиту, как говорила маме одна уборщица, везде отбирают. И среди лошадей, и среди кошек, и среди семян... Только не среди людей...
Далее, думаю, такие деньги так просто давать нельзя. И придумал я бюллютень со шкалой... (Это сейчас всем понятно, что значит "рейтинг") Каждые полгода вместо дурацких и бессмысленных демост-раций и парадов I мая и 7 ноября, на которые кучи деньжищ бессмысленно улетают, приходят граждане - и дают оценку с помощью бюллютеня со шкалой, оценку своему избраннику. Набрал в среднем меньше полтинника депутат, 25% от планируемого - вылетай. Уступай место серьезному человеку. А перевыборы за твой счет - обманщик народного доверия. Нет денег - бери кредит. И пока не отдашь - отработка, долговая тюрьма...
У них, в Европах, депутатский корпус раз в четре-пять лет обновляется. А у нас - через полгода! Через пять лет 10 раз все ошибки первоначальных выборов можно исправить... Отбор политической элиты практически мгновенный. Власть и народ действительно едины. Никаких не надо революций, восстаний, драк, демонстраций, ОМОНов - все решает бюллютень со шкалой. Очень экономичный бюллютень получается! Самая совершенная в мире демократия получается!!! И еще дальше её можно развить. Скажем, все чиновники и министры - исполнительная власть - получают минимальные оклады, а в конце года депутаты Законодательных собраний определяют их коэффициент полезного действия и трудового участия. И премии грандиозные (взятки не нужны!), и увольнения по итогам года, а не с бухты-барахты, как Ельцину взбредет...
В общем, горбачевская пирамида двухступенчатая с депутатами и с мест, и от каких-то непонятных общественных организаций типа "Кружок умелые ручки" и рядом не лежала. Как и нынешняя, с непонятными и разными основаниями, где депутаты и с мест и по партийным спискам... И Ленинские Советы тоже рядом не лежали... У меня, действительно, а не у него, каждая кухарка может принять участие и в управлении и в совершенствовании государственной машины. И даже не отходя надолго от плиты! И система народного представительства Монтескье - все бледно... Нет, действительно, самая совершенная в мире демократия. Перестройка такой рывок делает к демократии, что СССР сразу все Европы и Штаты на три головы обходит!!!
Обрадовался, записал. Понял, что жизнь состоялась, что от меня теперь поболе, чем от Пушкина и от Высоцкого останется. Во всяком случае, посущественнее. Понес статью Голембиовскому. Ему то ли некогда было, то ли вникать не захотел. Неси, говорит, в отдел Советского Строительства. Этому... Как его... Ну замом там был еще один борец за народное счастье. Собкор бывший по северному Казахстану. А как квартиру в Москве получил, так и борьбу закончил... Вспомнил! Щепоткин!!!
Читает Щепоткин. Вникает. Стиль ему не нравится. Серьезный проект закона всенародно и, как всегда, срочно обсуждается (месяц отведенный уже на исходе), а тут ёрниченье какое-то... Ты бы, браток, проще написал. Такую-то статью проекта закона предлагаю принять в следующей редакции, такую-то отклонить... Вообщем, все по-щепоткам...
- Слушай, - говорю ему, а уже десятый час ночи, - ты что родом так?! Ты что, не понимаешь, что я тебе новый проект закона принес. Систему новую! Целостную!!! Представь себе велосипед. Велосипед с цепной передачей видел когда-нибудь? Видел. Так вот у всех нынешних демократий, в Штатах ваших хваленых, во Франции, в Германии, у их "велосипедов" либо совсем цепной передачи нет, либо плохая. Народ своим волеизявлением давит на педали, только зря переднюю звездочку крутит, поскольку она с задней плохо связана или никак! А тут вполне надежная, фундаментальная цепь!
А он мне опять про стиль, про ерничинье. А я ему: "Слушай, представь что тебе принесли громадный слиток золота... Ну где-то грязь, где-то трава сухая прилипла. А ты - почему грязь?! Где блюдечко с голубой каемочкой?! Если понял, как это ценно, возьми и лишнее отчисть..." Не берет...
Пришел домой, стал переписывать уже постатейно, в виде проекта закона, главы новой конституции. И тут до меня доходить начинает, почему они все меня посылают. И Голембиовский, и Щепоткин. Боятся. А чего бояться? Гласность на дворе! Говори и пиши, что думаешь! Время лжи и политесов кончилось!!!
Ну, а когда я написал, то понял, чего они боялись. И сам испугался больше них. Если мой проект станет реальностью, то никакая КПСС у власти не удержится (а год-то 1988, Сахарова только вернули из ссылки. И о необходимости отмены 6 статьи Конституции, закрепляющей руководящую роль КПСС, никто не говорит, разве что на кухне...
Вскоре дежурю ночью по номеру. Какой-то Пленум ЦК шел или еще что-то. Вобщем, я в группе вычитки - речи правим. Командует нами Николай Иванович Ефимов - первый зам. Главного - демократ, простой мужик, в футбол с народом режется. Когда курили где-то в паузе, уже около двух ночи, маму он стал вспоминать, старушку во Владимирской области. Съездить мечтал. И Англию вспоминает. Ну, и я тут вспомнил, что он же большой специалист по Западу. Это же он как-то советовал мне Законы Паркинсона почитать, изучить и понять откуда у бюрократии ноги растут... Многое я тогда для себя открыл...
Спрашиваю его, а какое жалование конгрессмены в Штатах получают? Откуда? Из чьей казны? А сенаторы как? Связан ли их доход с качеством их работы на благо народа? Оказывается, нет. И мой закон - лучший, безусловно, в мире. И тут я мечтательно в воздух произношу: "А я Николай Иваныч, кажется, самую лучшую в мире конституцию сочинил..." И тут у него сразу срочные дела появились. Рванул от меня, как от прокаженного... А я смотрю вслед ему и думаю: Ладно, "демократ", далеко ты от меня все равно теперь не убежишь...
Понял я чего они все боятся: открутит КГБ мне и им головы - и нет никакой Конституции. Свой 13 страничный проект отнес я к бабам в машбюро. Попросил 10 ксерокопий сделать. Сделали. Потом еще 20 прошу. "Для тебя, Валер, всегда пожалуйста..." А пока они делают, рассовал я свои копии по пакетам, надписал адреса самых разных иногородних газет, каких - не отмечал и тут же забывал нарочно. Старшего сына послал раскидать по разным почтовым ящикам, и чтоб пригляделся, есть слежка или нет.
Ну, а когда уж я штук 50 так разослал, и ясно стало, что проект не в одной моей голове, и отвинчивать ее теперь бессмысленно, вздохнул спокойнее. И вдруг узнаю, что завтра 6 ноября Николая Ивановича на работу в ЦК в отдел пропаганды провожать будут. Во, думаю, самый раз предложить и ему, и Лаптеву соавторство. И становимся мы лучшими советниками Горбачева по делам перестройки...
Ну, я, конечно, знал чем величайший реформатор наш Сперанский кончил при Александре I - легко отделался, ссылкой. И это после 10 лет при особе Его Императорского Величества. А есть и более крутой вариант для реформаторов. Яна Гуса, например. Сожгут на костре, и дело с концом. Правда, через два года гуситские войны начнутся. Ну, я об этом и написал Горбачеву в своем письме. Ну, и что проект есть, разумеется. Просто предупредил его о разных вариантах исторической перспективы...
Пишу, переписываю. А сам думаю: что-то Храпов с тобой произойти должно. К Горбачеву, как и к Брежневу, твое письмо не попадет, конечно. Но после письма Брежневу ты стал 9 лет назад журналистом. Теперь, наверное, писателем... Я и забыл, что уже успел стать гением...
Писал я, Владимир Федорович, Горбачеву, как и Брежневу, без особых иллюзий. Мало на что надеясь. Но писал, как честный человек, для очистки совести, чтобы потом никто не мог сказать: "А почему начальству, почему хозяину не доложил? Почему смуту сеял?" И т.д.
Ночь на 6 ноября 1988 года стала моей Голгофой. Абсолютно бессонная ночь. Вся на нервах. Посылать или не посылать? Вставать или не вставать?.. Высовываться или мышкой-норушкой отсидеться? В конце-концов по дороге в "Известия" бросил конверт с письмом Горбачеву в почтовый ящик у метро. И кто знал, что ровно через пять лет, день в день, биоэнергетик Валерий Храпов - автор гениальнейшего открытия и множества простых и гениальных изобретений - будет 50 минут вещать стране по телику в программе Ивана Конононова (жаль, посмотреть нельзя) и своим могучим биополем (не знал еще) исцелит несколько миллионов человек от рака в начальной стадии... Теперь-то все пустяками кажется... А тогда...
Приехал рано. Планерка быстро прошла. Начинают торжественные проводы Ефимова. Лаптев всем слово дает. Я уж не помню, вторым или третьим руку поднял. Поднимаюсь, как тогда во Дворце Пионеров, помните, осенью 1965-го, когда я вам, Владимир Федорович, мини-революцию устроил. Но Лаптев - не вы. А известинцы - не Вторая школа. Зачитал я свое открытое письмо Горбачеву. Сказал Лаптеву и Ефимову, что имею замечательный проект нового закона о выборах на 13 страницах, который может стать основой новой конституции, предложил всем желающим ко мне в кабинет зайти, ознакомиться...
Тишина гробовая. Кто-то там пробовал, Надеин, кажется, неловкость замять. Острит. Шуточки заранее заготовленные зачитывает. Все смеются. Но как-то натужно..,
Закончили быстро. Минут через семь. Выхожу. Никто не окликает, не останавливает. Поднимаюсь к себе на 7-й этаж. Сижу. Никого. Наконец, прибегает Мишка Бергер. Он теперь главный редактор газеты "Сегодня", а тогда чуть позже меня из "Советской торговли" к Друзенко пришел. Высшую партшколу закончил. Читает. Прочитал. И начинает цепляться к совсем не приципиапьному пункту. У меня уже тогда все до мелочей продумано было. И, в частности, как заставить всех избирателей округа платить налог на депутата, определенный с помощью бюллютеня со шкалой, даже если тебе депутат тот совсем не нравится. Ну, и в качестве меры воздействия, было временное отключение телефона. Мишка начинает орать: "А если там инвалид первой группы живет?! Ему тоже телефон отключать обязательно?!"
- Не обязательно. С инвалида даже 1 рупь 40 копеек раз в год можно
и не брать. Это не главное. Ты о главном скажи... В целом...
- Херня это все! Никто никогда этого делать не будет!
- Да я тебя не об этом спрашиваю. Ты красоту идеи, системы оцени...
Вобщем, стали мы спорить. Мишка предложил в его кабинет перейти.
Спорим дальше. Зазвонил у Мишки телефон местный... Мишка трубку поднимает; "Да, слушаю. Угу. Да. Угу. Нет. Да. Угу, Николай Иванович. Угу... Хорошо. Я чуть попозже..." Проговорился в общем... Понял я, что Мишка стукачок, подосланный Ефимовым. Больше Николай Ивановичей у нас, кажется, и не было... Ну, а потому, как реагировали остальные дальше, еще больше понял - тайный осведомитель... Кому не предложу проект - никто не берет. Шарахаются, как от прокаженного. Преловская, Гавричкин Валерка, который Рыжкову доклады на дачах писал, Игорь Абакумов... Ладно. Звоню Бовину. Он еще в Израиль послом не укатил. "Так и так, Александ Батькович, коституцу нову я сочинил. Не хотите ли посмотреть?" А он на планерках не часто бывал. И не дошло до него, видимо. Приглашает. Приношу. Читает. Все 13 страниц прочитал. А потом и говорит: "Я вам, молодой человек, откровенно скажу: херня это все. Мутата какая-то!" А я ему: "Спасибо, дорогой Александр Евгеньевич, что прочитали". Ушёл. А сам радуюсь. Теперь, думаю, если меня возьмут, то хоть у этого что-то в голове останется...
Но не взяли... А, наоборот, предложили уйти. Преловская начала к
материалу из последней, алмаатинской командировки цепляться... А я
стал по друзьям и знакомым бегать, показывать... Матвееву показал,
Соловейчику - тоже никакой реакции у застрельщиков перестройки. Как
с академией педнаук за должности воевать им - молодец Храпов! А как
в суть заглянуть предложил - смотрю, а все они одним миром мазаны.
Либералы... Вакуум полный.
Целый вечер лучшему другу Толе Цирульникову на кухне объяснял, какую я замечательную революцию без революции придумал, и как осуществилась столь неожиданным образом почти забытая мечта юности... Наконец, до Толи дошло, что его дружок, действительно, гениальную штуковину придумал.
- Слушай,- говорит, -- тебе с этим к Абалкину надо!
- Нет, - говорю, - Толя, если ты, наконец-то, понял, как это важно,
то не мне, а тебе к Абалкину надо! А то так получается, что я за себя
хлопочу, демонстирую, какой я хороший и умный. А если ты, такой же
умный, за другого и за страну хлопочешь, - это совсем по другому
людьми воспринимается, Толя!..
Разумеется; ни к какому Абалкину Толя не пошел. Починил я ему за 10 минут крышку мусорного ведра на кухне, которую он неделю сделать не мог, и ушел от него надолго...
- Вы и сейчас, Валерий, с вашим Цирульниковым дружите? Вы что же
не видите, что он такой же как и все? - прерывает мой давно накатанный поток Ирина Григорьевна.
- Да не совсем так. Да Толя теперь академик двух академий. Полмира со своим типовым проектом помощи сельской школе объездил. Голандия, Норвегия, Бельгия, Малазия... Школам, как известно, лучше от этого не стало... А я только в Турции бывал. Да и то за свои деньги паралич лечил. Извел в два раза больше, чем получил с мужика-подлеца, на которого здоровье все положил... Но Толя, во-первых, такой же собрат по физико-математической школе, только № 444... Помните, Владимир Федорович, мы с ними как-то в КВН соревновались школами...
Меня в сборной не было. С остротами у меня тяжко тогда было... Тугодум... А, во-вторых, после августовской революции 91 года, когда наш
кореш по НИИ ОП, Эдик Днепров, министром образования стал, получил
Толя должность какого-то крупного начальника. Большой кабинет занимал Толя... Две секретарши, две "Волги"... Покрутился там не больше
двух месяцев. Понял Толя, что ни его это - и сам ушел. Много ли таких,
кто от таких соблазнов добровольно уходят? Так что вы, Ирина Григорьевна, Толю зря не обижайте... Толя - особенный. До меня ему, конечно,
далеко. Но он не такой, как все.
Вскоре и я, не такой, как все, засобирался. Была уже половина двенадцатого. Владимиру Федоровичу понравилась моя новая теплая куртка на синтипоне. Дорогая? Да нет. Уцененная. Мать приучила. Сто рублей. Там молния испорченная была. Таня отнесла в мастерскую. Заменили. Еще 50 р. За 25 долларов, примерно, шикарная куртка получилась. Шведская, кажется...
Спросил меня Владимир Федорович и на каком автобусе-троллейбусе я поеду. _Я был крайне удивлен.
- Владимир Федорович, вы что?! Какой троллейбус? На машине! 50
рублей - и я дома!
- О, ты, и вправду, богатенький!
- Опять ничего не поняли! Во-первых, за месяц я от силы всего один
раз куда-то выезжаю из дома. Так что 100 рублей большой дыры в бюджете не сделают. Но не это главное. Вы что не поняли, что от моей жизни, моего спокойствия и благополучая зависят жизни тысяч и тысяч людей? И рисковать собой я права не имею! Знаете, когда я это понял?
Сразу же, как демократию изобрел. Был у меня приятель в журнале
"Дружба народов" Валера Лысенко. Пришел к нему сын, и пошли мы
обедать в Дом Литераторов. А за обедом сын прочитал заметку мою. Я
ее потом в "Вечерней Москве" 19 июля 1990 года опубликовал-таки.
"Депутат на хозрасчете" называется. И в компьютерном банке Идей СССР зарегистрировал.
Так вот сын Лысенко поднял на меня глаза' и смотрит так, будто перед ним живой Лев Толстой сидит... Ничего не сказал. Но по взгляду я понял. А где-то через минут 40 расстались мы, и стал я переходить Садовое кольцо. Побежал уже нд половинке зеленого, ну, и застрял на середине. Как рванут самосвалы разные. Стою и думаю: Вот сейчас один какой-нибудь пьяный идиот качнет руль малость в сторону - и не будет у России самой совершенной демократии еще лет 200...
С тех пор, Владимир Федорович, стал я ходить медленно и степенно, переходить улицу только на начало зеленого и ездить в основном на машинах. Чего и вам желаю!.. И еще понять то, что и 100 рублей, и 100 тысяч, и 100 миллионов - не деньги. Если понадобятся, я их с Земли подниму и для вас... Вы только звоните. Не стесняйтесь. Спасибо за все. Надеюсь, до встречи!
Мы расстались, как всегда, добрыми друзьями. Но на сколько, кто ж знает... Кучу моих книжек с телефонами и видиокассету я просил передать Владимира Федоровича новому директору новой 2-й школы. Прошло 10 дней. Но не звонит директор. Никто не звонит...
Я, конечно же, понимаю, что конец года, конец четверти, конец полугодия. Педсоветы, журналы, отметки... Но нельзя же всю жизнь жить так мелко?! Не пора ли преходить на измерения своей жизни куда более крупными единицами? Столетиями... Тысячилетиями... Ведь и предшествующие десятилетия никуда не делись. Они все в нас. И когда мы, вовлеченные в водоворот мелкотемья жизни мельчаем, мельчает с нами и наша История, а с нею мельчает и наше будущее... А с ним и будущее наших детей, счастьем которых вроде бы всегда озабочены все родители всех поколений...
Последний звонок?
Андрей МАКСИМОВ: А зачем нужно любить человечество?
Юрий ШЕВЧУК: Наверное, для того, чтобы НЕ возненавидеть его. Программа "Времечко". Эфир 25.12.1998, накануне Рождества.
Прошло еще немного времени с тех пор, как 13 декабря 1998 года встретились еще раз не два Шапиро, а два грандиозных Мира, две Планетищи... Мои немногие благодарные больные, которым очень понравились первые главы этой книги, нашли уже две типографии, в которых я бы мог издать книгу в традиционном варианте, а не в подарочно-переплетном. И за свой счет, дабы не набивать в очередной раз миллионами карманы бандитов и пиратов. Нашлись и деньги на это в перспективе: несколько родственников больных с запущенными формами рака позвонили... И деньги у них есть, оказывается, не смотря на очередной кризис... Так что на первое издание можно уже наскрести... Но держит меня красивая идея Фонда Музея... И я решил еще раз позвонить Овчинниковым. Звоню днем. Опять подошла Ирина Григорьевна.
- А Владимира Федоровича, Валерий, нет. На работе в ЗМШ. Когда Не знаю. Вечером... Валерий Евгеньевич, я должна вам сообщить, что я прочитала вашу книгу, ту, что вы так преподнесли Владимиру Федоровичу...
- Зачем же вы это сделали, Ирина Григорьевна?! Я же просил прочитать сначала его, а вас первые три. Они же и целебные. Объяснял, и как их надо читать...
- Извините, но я привыкла поступать так, как я считаю нужным!
- Напрасно, Ирина Григорьевна, напрасно... Мало вы сказок в детстве читали... Шкурки лягушек раньше времени жечь вредно...
- И я вам должна сказать, что вы написали книгу не о Владимире Федоровиче, и даже не о Второй школе. Вы написали очередную книгу о себе, как и раньше...
- Ну, Ирина Григорьевна, во-первых, и о Владимире Федоровиче, и о школе, и о себе. Но если даже и только о себе, что же в этом плохого?
- Это клиника, Валерий. КЛИ-НИ-КА...
- Что?!
- КЛИ-НИ-КА...
- Ох, Ирина Григорьевна! Доктор дорогой! Если бы вы начали чтение... Подождите, не перебивайте. Я вам дал сказать. И не раз. Так что послушайте теперь вы меня. Если бы вы прочитали "Я знаю, как лечить не только рак и СПИД...", то вы бы обнаружили в конце ее ответ на все ваши и не ваши КЛИНИКИ, нормы и отклонения от нормы до сумасшествия. Сформулировано это и там в духе Второй школы в виде такого афоризма: "Нормальное агрегатное состаяние воды на Земле - жидкость. Но если в ваших Антарктидах с их триллионнами кубокилометров льда, есть всего один стакан теплой воды в термосе у одного единственного полярника, этот стакан и будет нормой. А все остальное - отклонение от нормы!". И еще там не раз повторено: "Истина большинством голосов не устанавливается, пусть за ложь и проголосует хоть вся планета!"
Нет, нет не перебивайте! Вы мне вот тоже дали книжечку почитать. Некто Анатолий Друзенко. "Правда об "Известиях": Книга о второй древнейшей и вечно молодой профессии" Москва, 1998 год...
- Там нет правды. Там ТОЖЕ сплошная ЛОЖЬ!
- Да погодите вы, Ирина Григорьевна! Я не о Друзенко и его книге хочу сказать, а о вас. Хотя и о Друзенке-младшем, с которым в футбол играл тоже. Я всё восхищался, как отец с сыном взаимодействуют, как прекрасно перепасовываются, а они думали, что я подхалимажем занимаюсь... Забавно через 10 лет прочесть, в кого же превратился 17-летний сынок! Вот нашел: "сын Егор - центральный нападающий в этой же команде (сборная журналистов Москвы -В.Х.), но в профессиональном отношении не наследовал отцу и представляет "деловую прессу", где не пишут о морали и нравственности." И далее: "Егор стал главным редактором журнала "Нефть и капитал" (читай: "Нефть и мафия" -В.Х.), а меня, после очередной известинской революции, назначили политическим обозревателем газеты".
- Это устарело. Я вам уже говорила, он сейчас в "Литературке" работает...
-- Спасибо, Ирина Григорьевна! Я это помню и понял, что там стало... Как и понял то, что СДАЛ Друзенко своего лучшего друга Голембиовского и не пошел за ним в его "Новые Известия". А тот, если не на миллион обокрал поколения известинцев, так хоть название стибрил... А собственное-то имечко не тянет на название!.. Ну, да бог с ним. Я о другом. Дошел я, Ирина Григорьевна, до 19 страницы и дальше читать не смог. Уперся в это место. И никак дальше.
"Уходя тогда, в 88-м, Ефимов оставлял о себе память как о человеке, у которого всегодв меру: в меру лоялен, в меру профессионален, в меру логичен, в меру демократичен. И расставались мы - в меру прилично..."
- Ну и что?
- Как что?! Вот уж где КЛИНИКА, так КЛИНИКА. Это же амнезия!!! Диагноз!!! "Расстройство памяти, выражающееся в снижении способности запоминать, сохранять и воспроизводить факты, либо полное отсутствие памяти..." Это из Популярной медицинской энциклопедии (с.530/1). И цитата эта, кстати, тоже в другой моей, "Лечебной книге", есть, которую вы тоже читать не захотели...
- И что же мы должны помнить?
- А то, что Ефимов уходил из "Известий" 6 ноября 1988 года. И не "в меру прилично", как пишет забывчивый Друзенко и не напомнившие ему его друзья и коллеги, а весьма в неприличной обстановке, когда поднялся какой-то Храпов и зачитал открытое письмо Горбачеву, и предложил Ефимову заняться внедрением самой лучшей в мире демократии...
- И вы полагаете, что мы все должны помнить про вашу очередную выходку?
- Разумеется! И еще как! Я так думаю, что за все 70 лет существования "Известий" к 1988 году НЕ БЫЛО ТАКОГО СЛУЧАЯ НИ РАЗУ!!! И столь редкие исторические события нормальные люди всегда понят, как помнят ураган или извержение вулкана - немногие примечательные события в их скучной жизни...
- Опять ошиблись, Валерий Евгеньевич! До вас была Людмила Александровна Иванова. И она точно так же поднималась!
- Великолепно! Иванова, Храпов... И все! Не маловато ли на 70-то лет?! На тысячи сотрудников, претендовавших на звание людей, человеков, интеллигентов?!
А теперь я вам объясню, Ирина Григорьевна, то, чего вам ни в одной клинике мира не объяснят. Окуда и почему столь избирательна ваша память. Трусы и шкурники вы все. Наложили тогда, 6 ноября, в штаны. И лишний раз вам собственное говно нюхать не хочется. Тем более, миру его через 10 лет демонстрировать. Трусость породила ложь, ложь - избирательность памяти и КЛИНИКУ для того, кто все прекрасно помнит. А вы, любительница Окуджавы и "серебряного века", забыли, при всей своей литературной образованности, что за 150 лет до меня точно так же объявляли сумасшедшим Петра Яковлевича Чаадаева, что стал прототипом "Горя от ума". Ну, раз вам с Друзенко память не нужна, то и ум полноценный тоже. Кто ж из нас в таком случае с УМА сошел? Сдвинулся, стронулся?!
Нет, нет! Вы уж дослушайте! Не я этот разговор начал. Да и немного осталось. Тут программа "Сегоднячко" подарила мне недавно афоризм от Леонардо да Винчи. "Люди делятся на три категории. Первые - видят. Вторые видят, когда им показывают. Третьи не видят никогда и ничего" На правах Гения, прочистившего мозги всей медицине за 5 тысяч лет, Гения, уточнившего Чижевского, Кеплера, Леверье, Иисуса Христа... позволю себе дополнить и Леонардо. Есть четвертая и большая категория, которые НЕ ХОТЯТ ВИДЕТЬ, ибо понимают или предчувствуют, что когда увидят, когда проснется у них совесть, придется им повеситься или застрелиться...
Я же вам Ирина Григорьевна желаю здоровья, и разговор прекращаю. Я сказал все. Всего доброго! Как научили вы меня заканчивать письма в "Известиях"...
Я положил трубку. Мне, привыкшему посылать хамов неблагодарных при первом же их проявлении, при первом же их слове куда подальше, а, фактически, рано или поздно на тот свет, было как-то не с руки посылать дамочку, ради которой совсем недавно принял адскую зубную боль и пожертвовал зубом. Хоть и гнилым, а все же зубом. И моим, а не ее... Читательницы очередной:.. Будто у меня дома и без нее таких рецензентов мало... Представляю Федорыча на моем месте, а себя - на его, и думаю, что бегал бы и я до гробовой доски в какую угодно школу... И пропадал бы там весь божий день... С ночью впридачу...
Я злился и досадывал на Ирину Григорьевну весь вечер. А потом вспомнил Толину идею - написать типовые портреты поколений. Помню, долго бродили мы с ним по осеннему лесу в поисках совсем не тех грибов, за которыми приехали на электричке. И на Толю Цирульникова, единственного уцелевшего приятеля, я злился и досадывал тоже, поскольку все труды мои прошли мимо него, хоть и вылечил я его от рака и сердце ему выправил... Делил-то он поколения по-прежнему, по десятилетиям, а не по циклам солнечной активности. Не читал, не понял моих книг... Обиделся я и на то, что назвал он наше поколение "неудавшимся"
-- Да наше поколение на тысячелетия в веках пребудет! - говорил я ему. - Хотя бы только за то, что подарило миру Валерия Храпова. Я уж не говорю о других, более мелких, но весьма значительных фигурах, таких как Михаил Задорнов, ставший из сатирика-насмешника глубочайшим писателем народной физиономии, как Григорий Явлинский, единственный нравственный политик на всю эту свору, Михалков Никита, Спиваков, Лебедь, Пугачева... Много нас, весьма удавшихся... Много еще не раскрывшихся полностью...
Да, почти никто из нас не полез в политику, не стал рвать куски пожирнее от общенародного пирога, как представители последующих и предшествующих поколений... МЫ, Толя, ПОКОЛЕНИЕ не XX съезда, а ОСТРОВКОВ СВОБОДЫ... Кухонных, скрытых, тайных, но островков свободы... И она была и будет для нас главной ценностью, а не бутерброд с осетриной и, уж тем более, не гамбургер с чисбургером...
У поколения Солженицина и моей матери, ровестников Октября, был Архипелаг ГУЛАГ... Кого-то из них он сгноил, обломал и обломил, кого-то заставил поднять знамя свободы и породить наш кухонный архипелаг... Это поколение Максимума солнечной активности 1917-18 годов. А детство их пришлось на вольные годы НЭПа 20-х... Следующее поколение, Толя, максимума 1928-30 годов. Это поколение "навсегда напуганных и навсегда голодных". На их зараждающееся сознание выпали и 1937, и 1941 год... К ним принадлежат и мои Овчинниковы, и Матвеев, и Соловейчик, и Шукшин... Эти не хапнули многого лишь по той причине, что жил и живет в них страх. Не страх божий, а животный, инстинктивный...
Поколение Высоцкого, родившееся в максимуме 1937-38. Это поколение ГОЛОДНЫХ, но почти не напуганных. Война и разруха у них в раннем детстве. Но во время войны тоже была относительная свобода, да и в 50-е годы уже мало кого сажали... И потому среди них много не только голодных, но и НАГЛЫХ. Ярчайший пример - Черномырдин. Образование нулевое. Косноязычен. Но нахапал! И Высоцкий, Толя, хапал. И "Мерседес", чуть ли, не первый в Союзе, и по пять концертов в день, от которых и загнулся с помощью дружков, которым тоже все мало было... ПОКОЛЕНИЕ ГОЛОДНЫХ-МАЛОЛУГАННЫХ-НАГЛЫХ...
А дети их, поколение 1957-60, это, как и мы, поколение в меру сытых, не боящихся, что завтра у мамы не найдется куска хлеба. Более того, я бы назвал их поколением ПЕРЕКОРМЛЕННЫХ. У них было почти все. И это тоже плохо. Не о чем было мечтать, не к чему стремиться - вот и оказались их мечты и ценности на Западе, у Битлов. Это поколение ПЕРЕКОРМЛЕННЫХ "ИНОСТРАНЦЕВ". А еще, если мы были с тобой детьми последних коммуналок, то эти - первых отдельных квартир. Мы с тобой - ПОСЛЕДНИЕ ОБЩИННИКИ, последние СТИХИЙНЫЕ КОММУНИСТЫ, а они - ПЕРВЫЕ ИНДИВИДУАЛЫ...
И дети наши, максимума 1968-70 годов, резко будут отличаться от их детей максимума 1979-80. И что самое сложное - как наши вторые дети, скажем, мой Темка, который родился в это же время будет уживаться с ними... Что станет доминантой, модой его жизни? С кем и за кем он пойдет? За отцом или за сверстинками от перекомленных? Неясность и раздрызг полный...
Надеюсь, Толя, ты понял, как нам с тобой повезло. У нас с тобой самое счастиливое поколение, из всех родившихся при Советской власти. А значит, друг Толя, должно быть оно и самым ответственным. Больше ведь и некому... Пора, мой друг, пора... Пора реализовать то, к чему именно нас, молодых, призывал Назым Хикмет: Если ты гореть не будешь, если я гореть не буду, кто ж тогда осветит тьму?!"
Этот лозунг долго в нашей Второй школе висел. И стихи я под ним читал. А в вашей школе подобные висели? Или что-то о роли математики и шахмат в жизни человечества?***
В субботу 19 декабря жена привезла к нам Олечку. Погостить. Надоело ей сидеть дома с мамой-Настей. Решил я развлечь Олечку вместе с бабой Таней. Усадил рядом и стал читать забавную, как казалось, сцену о первом моем спектакле "Город на Заре". Читая, понял, насколько же архаичным стал мой язык. Восьмилетней Олечке приходилось объяснять почти каждое слово. И кто такие комсомольцы, и где находится город Комсомольск-на-Амуре, и почему его назвали городом на Заре, и что было там до него в 1932 году... И сколько народу гибнет при начале любой крупной стройки... Как тяжко жить основоположникам... Вспомнил и нашу песню из этого спектакля. И даже запел. Хорошо запел:
Меня матушка вскормила
Под кустом на волюшке.
Я без матушки расту, .
По людям да в горюшке....
Иди! - говорят,
Ступай! - говорят,
Гуляй! - говорят -
По свету!
Ищи! - грворят,
Себе - говорят,
Долюшки-привету!
Не кукуй, горька кукушка,
На осине проклятой...
Сядь на белую березу,
Прокукуй над сиротой.
Иди! - говорят,
Ступай! - говорят,
Гуляй! - говорят -
По свету!
- Ищи! - говорят,
Себе - говорят,
Долюшки-привету!
- Ну, как, Олечка, понравилась тебе моя песня? Понравилась. Пробрала она тебя до печонок, до слез? Стало страшно? Стало... А знаешь почему так получилось? Потому что, видишь, и я плачу. А почему плачу? Не только потому, что и через 35 лет помню каждое слово этой песни. А потому что понимаю и чувствую смысл и каждого слова, и всей старинной русской народной песни, которую пели и за сто с лишним лет до меня... А ты - "Зима крестьянин торжествуя..." Разве так можно? Что тогда обиделась на меня, а не на себя - это плохо. А вот, что расплакалась -- хорошо. Научишься чувствовать, понимать и переживать свои обиды, значит научишься понимать обиды и других людей... И не будешь их обижать лишний раз. И они тебя, может, тоже не обидят... Ну, поняла меня? Не обижаешься больше? Ну, тогда держи пять.
Олечка радостно кивает головой, потеряв дар речи от неожиданного очередного моего перехода, и от смущения протягивает левую руку. Увидев, что руки не встретились, и никак не могут войти одна в другую, протягивает правую и сияет. Баба Таня тоже сияет...
...Поздно вечером за Олечкой заехал Андрей Юдин. Сколько ни уговаривала Олечка маму Настю по телефону разрешить остаться с ночевкой -- не получилось. Приехал запоздавший Андрюшка и свершилось. Оборвалась надежда: а вдруг не приедет, не сможет... Олечка была кислая. Ехать в родной дом она не хотела. Здесь было теплее и интереснее. Хоть здесь, как всегда, грязновато и малоприбрано...
14 -- 25 декабря 1998 г. Москва.
*** Снова суббота, 30 января 1999 года. Школьные зимние каникулы давно прошли. Владимир Федорович мне так и не позвонил. Не позвонил и молодой директор 2-й школы. Видимо, понятие "святость" и понятие "порядочность" не всегда совместимы. А может я малость и загнул со святостью? Но не спешите судить, а тем более осуждать. Жизнь не столь линейна и прямолинейна, как нам бы хотелось. И в ней, а не только в литературе и математике, встречаются гиперболы, параболы, пределы, пустоты, провалы... И у нее есть Главный Редактор, выступающий под разными псевдонимами: Груз Прошлого, Грехи Предков, Карма... И они редактируют нашу Совесть, Праведность, Святость... вносят свои поправки... Будем и мы делать поправки... Других вариантов я не вижу. Пока... Наверное, Ирина Григорьевна права, и я написал книгу не об Овчинникове, а о себе, о МОЕЙ, а не нашей школе и почти Идеальном Овчинникове, который жил и живет во мне всю сознательную жизнь. И будет жить. Мне так легче и веселее. А вам?
Часы стучат. Стучат неумолимо.
И маятник летит вперед, назад...
А люди все спешат...
Спешат куда-то мимо
И очень мельком на часы глядят.
А маятник качается упрямо:
Вползает тихо вверх
И вниз летит, стремглав,
Пытается забраться слева,
справа, И снова вниз,
Ни черта не поняв!
Качается-шатается,
Как-будто без заботы,
Шатается-мотается,
Не делая работы.
Он лезет вправо,
Лезет влево,
Как-будто в этом видит дело!..
А стрелки ровненько ползут Вперед,
трудясь до пота,
И этим стрелки пользу принесут.
И в этом их забота,
Их работа.
А маятник,
шатун упрямый,
Забрался вправо,
Там повис... Качнулся,
и спустился вниз...
Не двинулся ни влево и ни вправо.
На отдых будто-то бы имея право,
Он встал.
Как будто-бы устал,
Мотаясь без заботы,
Без работы!
И стрелки,
Те, что счет ведут без лести,
Те, что идут вперед всегда,
Застыли вдруг на том же самом месте, Как в "Тихом омуте" вода.
Стоят. Не могут двинутся...
Хоть в этом их работа,
Их забота.
Часы, вы сложный аппарат...
Москва, январь 1965 г.