Отключите рекламу, щелкнув по серой вертикальной полоске слева и сверху от нее

Андрей Маргулев

Рождение нации

1. Исходный пункт.

События в Крыму марта – апреля 2014 г. раскололи россиян на 2 лагеря.

Первый, светясь «нечаянною радостию», приветствовал захват («возврат») Россией украинских («наших») областей: «Там же наши, русские!» . При этом далеко не все верят в сказки про «бандеровцев», а просто считают, что раз «наше» плохо лежит – надо его «подобрать».

Второй лагерь относится к аннексии территорий отрицательно. Причем определяющие мотивы этого различны. Моральное неприятие присвоения чужого, неприятие правового нигилизма – это у меньшинства. Большинство же руководствуется «прагматическими» соображениями: им очевидно, что выгоды государству и еще более населению от таких мероприятий куда меньше, чем убытков.

Есть, однако, один пункт, в котором оба эти лагеря сближаются более всего и наиболее широкими своими частями, и вот ему-то я и решил уделить внимание.

Пункт этот не нов, а имеет более чем давнюю историю, так что Путину не пришлось в этой части ничего придумывать. Звучит он, примерно, так: Украина – это исторически некая «окраинная» область Великой России, которая достаточно искусственным путем получила статус государства. Поскольку это «окраина» – русский язык там оказался «испорчен», а понятие «украинская нация» – националистический миф, выдуманный уязвленным сознанием части «окраинной» элиты. И, раз нет «нации» – государство является искусственным институтом, который можно безболезненно «упразднить».

Один из замечательных и «объективных» доводов, на котором основывается этот пункт, состоит в том, что само название этой псевдонации, этноним «украинцы», имеет весьма позднее происхождение: начало XIX века. А до этого никаких «украинцев» не было; жители Украины – Малороссии были «русские» (этноним) либо «малороссы» (население Малороссии).

То, что довод этот неточен, доказать сравнительно легко. Отсылаю к специальной статье доцента истфака МГУ на эту тему: Гайда Федор. От Рязани и Москвы до Закарпатья . Происхождение и употребление слова «украинцы» / Исторический журнал «Родина». 2011. №1. ( http://www.edrus.org/content/view/22784/56/ ).

Но дело-то не в этом.

Возраст и наименования нации – вовсе не признаки ее сформированности или «исторической обусловленности»; это предмет достаточно «случайный» и политически конъюнктурный. Закономерно, что и «украинская» сторона «дает отпор» в социальных сетях теми же средствами: например, распространяя старинные географические карты, где никаких «русских земель» кроме как на территории современной Украины не имеется. И это тоже не более чем пропагандистский прием.

Идеи об украинской «несостоятельности» не могут не напомнить похожую аргументацию (периода горячей дружбы СССР и гитлеровской Германии) советского наркома иностранных дел Молотова, которую он использовал в докладе на Внеочередной пятой сессии Верховного Совета СССР 31.10.1939 по отношению к поделенной между СССР и гитлеровской Германией Польше:

«Правящие круги Польши немало кичились «прочностью» своего государства и «мощью» своей армии. Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем – Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счёт угнетения непольских национальностей»

(решение об образовании на бывших российских, германских и австрийских землях Второй Польской республики было принято по результатам Версальского мирного договора в 1919 году).

Вот и Украина в глазах Путина и его избирателей – тоже не более чем результат «уродливых Беловежских соглашений»… А до этого – плод большевистской политики «украинизации».

В данной работе я постараюсь проследить, как происходили формирование украинской идентичности и ее последующая эволюция в сторону политической нации.

А пока, для иллюстрации того, что история имеет вполне матричную структуру, которая только и позволяет понимать закономерность самых неожиданных ее поворотов, приведу (в свете нынешней ситуации с ДНР – ЛНР) отрывок из Ключевского, касающийся одного важного момента русско-украинских отношений – решения о так называемом присоединении Украины к России, принятого на Переяславской раде усилиями Богдана Хмельницкого:

«В 1648 г. поднялись казаки малороссийские. Польша очутилась в отчаянном положении; из Украйны просили Москву помочь… и взять Украйну под свою державу. Москва не трогалась, боясь нарушить мир с Польшей, и 6 лет с неподвижным любопытством наблюдала, как дело Хмельницкого… клонилось к упадку… и, наконец, когда страна уже никуда не годилась, ее приняли под свою высокую руку, чтобы превратить правящие Украйнские классы из польских бунтарей в озлобленных московских подданных.

Так могло идти дело только при обоюдном непонимании сторон. Москва хотела прибрать к рукам Украйнское казачество, хотя бы даже без казацкой территории, а если и с Украйнскими городами, то непременно под условием, чтобы там сидели московские воеводы с дьяками, а Богдан Хмельницкий рассчитывал стать чем-то вроде герцога Чигиринского, правящего Малороссией под отдаленным сюзеренным надзором государя московского и при содействии казацкой знати, есаулов, полковников и прочей старшины.

Не понимая друг друга и не доверяя одна другой, обе стороны во взаимных сношениях говорили не то, что думали, и делали то, чего не желали. Богдан ждал от Москвы открытого разрыва с Польшей и военного удара на нее с востока, чтобы освободить Малороссию и взять ее под свою руку, а московская дипломатия, не разрывая с Польшей, с тонким расчетом поджидала, пока казаки своими победами доконают ляхов и заставят их отступиться от мятежного края, чтобы тогда легально, не нарушая вечного мира с Польшей, присоединить Малую Русь к Великой…

При таком обоюдном непонимании и недоверии обе стороны больно ушиблись об то, чего недоглядели вовремя» [1, 126-127] .

2. Определимся с понятиями

Чтобы минимизировать в дальнейшем возможные затруднения в понимании написанного, введем некоторые разграничения в сходных понятиях «этнос», «народ» и «нация». Понимая, разумеется, эти разграничения лишь как характеристические «метки», указывающие на те или иные акценты употребления.

Итак,

население – это жители какой-либо территории. Население не обязано быть ни этносом, ни народом, ни нацией.

этнос – это общность людей, объединяемых, прежде всего, антропологическими признаками, устойчивыми культурными образцами и, часто, языком.

народ – это жители какого-либо государства, объединенные по любым из признаков – этнической принадлежности, идеологии, социально-экономическим связям.

нация – это высшая, «сознательная» форма существования этноса и/или народа. При этом не обязательна ни территориальная, ни этническая, ни, вообще говоря, государственная общность, поскольку формообразующим началом является сложившееся общественное самосознание собственной сверхличной исторической судьбы. Принято как само собой разумеющееся, что существования нации вне собственного государства – противоестественно.

В этих определениях вербализовано на основе максимальной логической непротиворечивости то интуитивное представление об указанных понятиях, которое широко используется на практике. Согласившись с ними, мы можем двигаться дальше.

Путь наш будет состоять в прослеживании судьбы восточного славянства с момента его выхода на историческую сцену. Ибо только на этом пути можно найти понимание вопроса об украинской нации во всем его неслучайном драматизме.

3. Как разошлись пути славян

Посмотрим на карту III – IV вв. (Государственный Исторический музей):

Славянская прародина охватывала, приблизительно, территорию со следующей границей:

- на западе: по Днестру и середине бассейна Вислы, гранича с германскими племенами;

- на севере: южный берег Балтийского моря между Вислой и Неманом;

- на востоке: по Неману до Каунаса, р. Припять по линии Каунас (Ковно) – Вильнюс (Вильно) – Минск – Бобруйск – Киев, гранича с балтскими племенами.

- на юге: территории постепенно выдавливаемых сарматов.

Мы видим, что эта территория достаточно удалена от территории европейской части современной России. Даже восточная территории балтов: Псковско-Чудское озеро – верховья Волги – на юг (примерно, по линии Вязьма – Калуга – Тула) – вдоль Дона, – и та лежит западнее Москвы.

То есть прародина славян вообще не находилась на территории нынешней России.

Эта ситуация, казалось бы, принципиально не изменилась и к концу «Великого переселения народов» в VII  в.:

Мы видим только, что к юго-востоку от славянского расселения, на средней Волге и нижней Каме из обломков гуннской империи Атиллы после болгарского (родственного гуннам народа) и аварского («обры») нашествий образовалась «Великая Болгария» (из болгар – гуннов и финнов), просуществовавшая менее 40 лет (632-ок. 671) и завоеванная, затем, хазарами (родственным гунно-болгарским народом). Но вот к юго-западу, на месте вестготов и гепидов, в бывшей Римо-Византийской Дакии и южнее, появляются «склавины», они же «анты», они же «венеды». Так были названы славяне в первых готских и византийских источниках.

Эти славяне продвинулись, далее, в Мезию, где были подчинены в VIII  в. вытесненными аварами болгарами, основавшими в Мезии в XIX  в. Болгарское Дунайское царство («Первое Болгарское царство»), однако, затем, полностью растворили в себе болгар, оставивших о себе память в названии будущего славянского государства…

Таково было южное направление колонизации славянами бывших подвластных Византии территорий.

Мы видим, однако, что картина такого расселения и южного продвижения славян совершенно противоречит той картине, которая нарисована в «Повести временных лет», где о южном направлении расселения нет вообще никаких упоминаний. Зато дана картина расселения славянских племен к северо-востоку, на бывшей территории балтских и финно-угорских племен. Удивляться тут нечему – «Повесть состоит из источников конца XI  в., а к этому моменту картина расселения славян обнаружила наряду с юго-западным также и северо-восточное направление (светло-зеленый цвет) [4, с. 4]:

Обратите внимание: вытесняемые нашествиями гуннов и аваров, славяне к концу VIII  в. расселились по всему бассейну Днепра, продвинулись на восток до верховья Дона, а на север – до Ладожского озера, с восточной границей проходящей на уровне нынешних Твери – Волоколамска – Можайска. Так возникла восточная ветвь славянства .

Балты, за исключением ассимилированного восточными славянами племени голядь, оказались прижаты к Балтийскому морю (название которого не связано с их именованием, произошедшим от слова «болото»), часть из них (пруссы) истреблена немцами, часть сохранилась в качестве латышей и литовцев.

Мы увидим, что это первое разъединение славян на юго-западных и восточных отобразилось, в дальнейшем, и в разъединении Киевской Руси.

4. Образование Киевской Руси и ее распад

Итак, в течение VIII  в. восточные славянские племена успешно продвигались на северо-восток, частично смешиваясь с балтскими и финно-угорскими племенами. В это время в прикаспийских степях, к северу от Кавказских гор, Приазовье и Крыму обосновались хазары – народ тюркского племени, организовавшийся в Хазарский каганат.

С хазарами у восточных славян установились дружественно-вассальные отношения; они платили хазарам дань, служили в войсках и при дворе кагана и свободно, под защитою каганата, расселялись в IX  в. еще дальше на восток, в бассейне Дона. Хазарский каган еще до призвания Рюрика стал, фактически, первым государем у славян Приднепровья, так что, позднее, даже русского князя Владимира тоже именовали «каганом».

Безконфликтное подчинение восточных славян Хазарскому каганату объясняется тем, что в IX  в. пошла новая волна переселения кочевых народов с востока, и каганат служил славянам защитой от кочевников. Однако к концу века, печенеги («пачинакиты» в византийской традиции) значительно ослабили каганат, а у восточных славян к этому моменту появились князья с дружинами из варягов («русов»), земли княжества которых и образовали Киевскую Русь на торговом пути «из Варяг в Греки».

Как и почему на территории родо-племенных образований восточных славян возникло образование княжеств, названное «Киевской Русью»?

Славяне расселялись родовыми поселками. Со временем, появились и союзы родов под началом племенных старейшин. Однако там, где шла наиболее оживленная торговля Европы и Азии того времени – на пути из Балтийского в Черное море (вдоль Западной Двины и Днепра), на месте поселков стали появляться торговые города (Новгород, Полоцк, Смоленск, Киев), где объединение населения шло уже не по родо-племенным, а по экономико-социальным принципам. В управлении такими городами могли уже участвовать не только племенные старейшины, но и пришлые вожди, обладатели властных материальных начал. В качестве таких вождей, искавших выгодных торговых путей в Византию и страны Востока, и появились в IX – X  вв. во главе славянских союзов «руссы» (или «русы») – скандинавские викинги, норманнские конунги («князья») со своими дружинами. До нас дошли имена некоторых из них: Рюрик в Новгороде, Аскольд и Дир в Киеве, Рогвольд в Полоцке, Тур в Турове.

Таким образом, уже в середине X  в. в сочинении византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей» «росы» и «Росия» фигурируют уже как этноним и топоним соответственно – вот с этого, примерно, времени можно говорить о том, что на карте Европы появился новый народ – «русы», «русские» и новое государство, политический союз восточного славянства – «Русь», которую по месту нахождения главы княжеского рода стали называть «Киевской Русью». ( Византийские греки по не имеющим однозначного объяснения причинам заменяли в имени « Русь » звук « у » звуком « о » и называли русских « народом Рос » или росами , а страну их « Росией» . Это «ученое» наименование удержалось в имени « Россия » до наших дней. )

Единство народа Киевской Руси обеспечивалось не только единой славянской этнической основой, но и, разумеется, единым древнерусским языком.

Становление нового европейского народа сопровождалось и идеологическим обновлением – принятием Русью восточного христианства, подготовленным просветительской деятельностью греческих миссионеров. В будущем, начиная с XV  в., этот акт будет играть решающую роль в образовании Российской империи и «великорусской» нации.

На рубеже X и XI  вв., при Владимире Святославиче, Киевская Русь объединила все восточно-славянские племена и стала самым большим и сильным государством в Европе (наряду с Византией), достигнув своего территориального максимума. Ярослав Владимирович, получивший от отца Новгород, сумел занять Киевский стол и стать в 1034 «самовластцем земли русской». Русь сделалась соперницей Византии, перенимая ее культуру и пытаясь, одновременно, ее же завоевать…

Но продолжалось это ненадолго: со 2 половины XI  в. с юго-востока начались набеги половцев – очередных кочевников, которым удалось вытеснить славян из бассейна Дона на север – в Ростово-Суздальскую землю, где они окончательно ассимилировали финно-угорское население. Туда же продолжилось перемещение славян Приднепровья и в XII  в. – из-за непрекращавшихся княжеских усобиц за Киевскую землю, приведших к распаду Киевской Руси, упадку Киевского княжества и возвышению княжеств Владимирского и Суздальского.

Причины княжеских усобиц, приведших, в конце концов, к падению общерусской великокняжеской власти, были естественны: единоличные хозяйства князей по их смерти превращались в совместные хозяйства их потомков. Родовое старшинство входило в противоречие со старшинством по возрасту, ценности волостей были спорны, личные качества и интриги приобретали все большее значение. Но при этом и власть самого великого князя над независимыми и интригующими сородичами становилась все более эфемерной.

Именно это и произошло в Киевской Руси по смерти Ярослава Владимировича в 1054. Разгром половцами союзной дружины трех старших Ярославичей у р. Альты в 1068 привел к социальным волнениям и распаду их союза. В свои усобицы князья стали вмешивать кочевников. Все последующие попытки Владимира II Мономаха создать на месте единой державы федерацию княжеств (1097-1103) провалились. Только на короткое время (1113-1125) ему удалось, затем, воссоздать монархическое Киевское управление, после чего в междуусобицах Киев был многократно разорен и, после его разгрома Андреем Боголюбским (1169) потерял на сотни лет свое значение.

Укажем на важное обстоятельство, способствовавшее распаду Киевской Руси: исчез один из главных мотивов бывшего княжеского единства – охрана и обеспечение пути «из Варяг в Греки» поскольку Крестовые походы (первый – в 1096-1099) открыли для Европы другие возможности торговли с Византией и Востоком. Торговля с востоком пошла теперь не через Новгород – Киев, а венецианскими, генуэзскими и пизанскими флотилиями через восточную часть Средиземного моря.

Ареной княжеских междуусобиц за Киевский стол стало, прежде всего, Приднепровье. И к концу XII  в. восточное славянство начало разъединяться географически и разобщаться в своих интересах.

Киев, Чернигов и Переяславль пришли в запустение. Одновременно, произошел рост населения в Ростово-Суздальской области, где появилось множество поселений, в частности, Москва («Москов»). По тому, что в названиях многих из них повторяются топонимы южно-русских областей (Звенигород, Галич, Переяславль, Стародуб, Вышгород, Перемышль, Рогачев), а также по свидетельству летописца можно сделать вывод, что это население пополнялось переселенцами из Приднепровья.

Но отток населения из Приднепровья шел не только на север-восток, но и на запад – в Галицкую и Волынскую земли, по склонам Карпат и на пути из Руси в Польшу и другие западные страны. Таким образом, не затронутое половецкими набегами Галицкое княжество стало самым богатым среди других (что отмечено, например, в «Слове о полку Игореве»).

Важно отметить, что у образовывавшихся таким образом двух центров притяжения населения русских княжеств экономические интересы и политические задачи были совершенно различны. Например, торговля с Западной Европой, сменившая торговлю с пришедшей в упадок Византией, шла у разных групп княжеств разными путями: у Северо-Восточной группы – через речные системы и Балтийское море, у Юго-Западной группы – сухопутным путем через Венгрию и Польшу. Соответственно, Юго-Западные княжества вовлекались в сферу влияния Польши, Литвы и Венгрии; Северо-Восточные же сталкивались с финно-угорскими племенами, а затем, в XII  в., жестко противостояли немцам и шведам.

И вот какую картину представляла собой Киевская Русь к моменту нашествия татаро-монголов (обозначенного стрелками) [4, с. 12]:

5. Судьба Киевской Руси после нашествия татаро-монголов.

Внимательно изучим представленную карту, в частности, траектории татаро-монгольского нашествия.

Самое верхнее направление – это избиение в 1237-1238 «татарами» (так было принято называть эти орды, вбиравшие в себя различные кочевые народы) Рязанской и Суздальской земель; разорение десятков городов, включая Владимир-на-Клязьме, Суздаль, Москву, Переяславль, Углич, Ростов, Ярославль, Вязьму и Козельск.

Следующая стрелка – разорение в 1239 Переяславля Южного и Чернигова.

Следующая – взятие в 1240 Киева и Владимира Волынского. Затем, был разорен Галич. К этому моменту часть князей была вынуждена искать убежища в Венгрии и Польше.

Так прекратили на многие десятилетия свое существование Переяславское, Киевское, Галицкое и Волынское княжества. В живых осталась лишь малая часть населения, которая смогла укрыться в лесах (как в северном направлении, так и к юго-западу, в Карпатских горах). Степные же территории пришли в запустение на столетия…

Бывшие половецкие (кипчакские) степи были заняты кочевьями татар, получившими название кипчакской орды, а затем образовав государство Золотая Орда, державшее в покорности завоеванные территории (половцы были частично истреблены, а оставшиеся вытеснены далеко в юго-западном направлении, где и ассимилировали).

И в этот критический момент мы снова наблюдаем движение ищущих убежища славян в направлениях Галицко-Волынском и Ростово-Суздальском.

Каждый из этих центров нового сосредоточения восточных славян имел основание считать себя «Русью».

Первым государем Руси стал в 1254 Даниил Романович Галицкий, который выиграв в 1245 междуусобную войну за отцовской наследство и установив мирные отношения с Ордой, добился права передавать власть в своих владениях по своим порядкам. Принятие им от Папы Римского Иннокентия IV титула «короля Руси» (в надежде организации крестового похода против татар) ознаменовало выбор западноевропейского вектора развития Галицко-Волынской Руси, в отличие от «византийско-азиатского» вектора Руси Московской.

Давайте сравним символические «координаты» этих векторов при помощи таблицы.

Сын Гедимина Ольгерд, принявший православие, продолжил «собирание» разоренных княжеств бывшей Киевской Руси, подчинив Смоленские, Чернигово-Северские и Киевские земли. Однако в столкновении с Московским княжеством (1368-1372) ни военным, ни мирным путем ничего не приобрел.

К концу XIV  в. Литва, увеличив свои размеры, примерно, в 7 раз, превратилась к середине XV  в. в одно из крупнейших европейских государств Великое княжество Литовское (для краткости будем называть его также «Литва»), которое по количественному, этническому и культурному составу населения было более славянским (или русским), чем литовским. В государственном управлении появились элементы русского права («Русской правды»), распространялись язык и православие.

Такой ход событий вел к образованию западно-русского государства, однако при сыне Ольгерда Ягайло (Владисла́в II Яге́лло после крещения в 1386), вследствие возникших междуусобиц и бегства претендента на власть Витовта к крестоносцам, произошло событие, которое предопределило совершенно иные условия развития малорусской народности.

Рассчитывая на поддержку Польши и папы Римского в борьбе с Тевтонским орденом, Ягайло заключил с Польшей в 1385 Кревскую унию, в соответствии с которой принимал католичество и заключал брак с польской королевой Ядвигой, обязуясь, в дальнейшем, присоединить свое княжество к Польше. Во главе литовской оппозиции стал Витовт, который начал борьбу с Ягайло и добился того, что был признан великим князем литовским (Виленско-Радомская уния), но под верховной властью Ягайло, так что уния Литвы с Польшей была сохранена и, таким образом, Великое княжество Литовское стало, формально, частью Польши.

Еще ранее, польским королем Казимиром III Великим была захвачена Галиция, образовав в составе Польши Червоную Русь (по имени «Червенских городов», отвоеванных Киевом у Польши в X – XI  вв.), что дало ему титул «короля Ляхии и Малой Руси» (в 1424 этой области было дано название «Ру́сское воево́дство» (польск. Województwo ruskie, укр. Руське воєводство)). Тогда же, в Польше, включая Червоную Русь, было введено Магдебургское право, обеспечивающего свободу вероисповедания, и открыт Краковский университет (1364), с целью правового образования общества.

В противоположность Червоной Руси, в Московском государстве находилась Черная Русь (при том что сама Московия нередко называлась «Белой Русью») и часть Белой, т.е. Смоленск и Псков; в Литве – Белая и Малая Русь. Но топоним «Черная Русь» (земли, платящие Орде поголовную дань – «черный бор») не прижился, а вот «Белая Русь», в конце концов закрепилась за территорией Полесья (нынешняя Белоруссия).

15 июля 1410 г. объединенные силы литовцев, поляков и русских, руководимые Витовтом и Ягайло, разгромили в Грюнвальдской битве Тевтонский орден. По договору с Ягайло после этой победы Витовт получил Подолье (украинские земли в верховьях средней части Днепра), а Литва и Польша заключили в 1413 году Городельскую унию о союзе, ставшую предтечей их будущего объединения в Речь Посполитую.

Рассмотрим карту, отражающую события этого периода, и отметим еще одну деталь [4, с. 15]:

Мы видим, что от Днестра к Днепру и далее к Дону, севернее образованного на обломках Золотой Орды Крымского ханства, пролегла обширная область, названная Диким полем. Она изображена в границах Великого княжества Литовского, но на самом деле, в XV веке она продолжается и восточнее, на территории бывшей Большой Орды. Это видно из следующей карты, где территория Дикого поля представлена восточнее Великого княжества Литовского – на территории формирующегося Московского государства (Московии, Московской Руси), ставшего, позднее, Российским государством [4, с. 22]:

Таким образом, Дикое поле (или просто «Поле») занимало в XV – XVII  вв. территорию от Днестра до Волги, вливаясь на западе в Великое княжество Литовское, гранича на севере с Московской Русью, а на востоке и юге – с Ногайской ордой, Астраханским и Крымским ханствами, а также Османской империей. Эта окраина двух государств и стала, в дальнейшем, Украиной – ареной сосуществования двух ветвей восточного славянства.

6. Идеологическая дихотомия

К концу XIV  в. государственность северо-восточной Руси представляла собой иерахию, внешне подобную западноевропейской: Царь Орды – Великие князья («короли») (Владимирский-Московский, Тверской и Рязанский), получавшие от царя ярлыки на великие княжения – удельные князья («герцоги»). Но несмотря на внешнее сходство с западным, русский феодализм не развился до форм правовых институтов.

Собирание русских земель вокруг Московского княжества, оказавшегося нетронутым нашествием татар в XIII  в., происходило в XIV  в. медленно, в условиях постоянной и унизительной зависимости от Орды, постоянного к ней апеллирования в чудовищных междуусобицах. Покупка в Орде ярлыков сочеталась в этом собирании с силовыми методами захвата земель.

Собирание это завершилось в конце XV  в., когда в 1471 войска Ивана III одержали победу в Шелонской битве над Новгородом, а в 1478 Новгород был окончательно присоединен к Московскому княжеству.

Следует отметить, что поход Ивана III на Новгород был вызван уже не материальными, а идеологическими мотивами.

Дело в том, что во второй четверти XV  в., пока русские князья ослепляли и убивали друг друга, борясь за великокняжеский стол, на европейской исторической сцене произошло два события, определивших вектор всего последующего развития Московской Руси в самодержавную империю.

Первое событие – это беспрецедентное дотоле избрание в 1448 собором русских епископов в Москве нового митрополита Киевского и всея Руси Ионы, что явилось началом фактической самостоятельности (автокефалии) северо-восточных русских епархий. По смерти Ионы (1461) избранный в Москве митрополит Феодосий и его преемники стали носить титул митрополитов Московских и всея Руси, сохранив лишь формальное подчинение Константинополю.

Избрание Ионы было вызвано тем, что поставленный Константинополем против воли Московского князя Василия II Темного митрополит Киевский и всея Руси Исидор подписал в 1439 Флорентийскую унию о воссоединении православной Восточной Церкви с Западной католической, что было определено как предательство православия, ибо по этой унии папа признавался наместником Св. Петра, его суду подчинялась вся церковь, он был объявлен отцом и учителем всех народов, а Константинопольскому патриарху отдавалось второе место в церковной иерархии.

Уния стала прекрасным поводом для давно тяготившихся зависимостью от Византии в религиозных вопросах Московских князей отделиться от Константинопольской патриархии.

Вторым событием стало взятие Константинополя турками в 1453. Нетрудно понять, что оно было воспринято через призму недавней унии, целью которой со стороны Греческой церкви было как раз получение помощи от Рима для защиты от неверных. Изгнав Исидора, отказавшись от унии и выказав неподчинение Константинополю, Василий II , после падения «отпавшего от православия» Константинополя (Царьграда»), гибели императора Византии и пленения неверными патриарха, стал в общественном сознании не только защитником православия и благочестия, но и наследником Византийской империи, новым главой православного мира. Великокняжеская, царская власть становится с этой поры безусловно выше церковной, а Москва объявляется в 1492 митрополитом Зосимой «новым градом Константиновым».

Таким образом, в Московии, ядре Северо-Восточной Руси, созрела и вышла на первое место идея богоизбранности Руси, ее особой роли в мировой истории – так называемая «русская идея». И потому, когда в 1470 новгородцы отправили своего кандидата в архиепископы на поставление в сан не к московскому митрополиту, а к киевскому, это предопределило последующее завоевание и подчинение Новгорода Москве. «И о том, дети, подумайте – увещевал новгородцев митрополит Московский и Всея Руси Филипп  I , – Царьград непоколебимо стоял, пока в нем, как солнце, сияло благочестие, а как скоро покинул он истину да соединился с латиной, так и попал в руки поганых» [1, 314]…

Не случайно, именно в княжение Василия II Темного за московским князем устанавливается в церковных речах и писаниях царский титул, причем впервые это происходит в 1442, сразу после изгнания подписавшего унию митрополита Исидора, а в 1452 Василий II назван уже «всея Руси самодержцем».

Одновременно, в письменности Московской Руси стало все чаще употребляться название страны «Росия», являющееся калькой с Византийского (греческого) ее наименования. Этот термин, применявшийся сначала в титулах церковных иерархов, начинает использоваться и в титулах великих князей (прежде всего, Ивана III ).

Продолжим нашу таблицу, отмечая в ней этапы расхождения Юго-Западной и Северо-Восточной Руси по «мировоззренческим» признакам в XV – XVII  вв.

7. «Республика» и «Третий Рим»

В XVI  в. в Московском государстве сложился самодержавный режим и национальное сознание, основанное на идее избранничества и изоляционизме.

Иван III начал, а Василий III завершил формирование поместной системы. Основой системы служила государственная земельная собственность.

Насилие как характерная черта московской политической культуры и создание колоссального фонда государственных земель резко усилили самодержавные тенденции монархии. Василий III, как писал австрийский посол Герберштейн, властью далеко превосходит всех монархов мира; всех своих подданных он одинаково гнетет жестоким рабством, у князей и прочей знати он отобрал все крепости.

Следуя традиции, Василий III пополнял свою думу представителями самых аристократических фамилий. Но права удельной и прочей аристократии неуклонно ограничивались. Право отъезда, опиравшееся на многовековую традицию, было окончательно уничтожено хотя и не законодательно, но практикой государевых опал н крестоцеловальных записей. Князья, заподозренные в намерении покинуть Россию, под клятвой обещали верно служить государю и выставляли многочисленных поручителей.

Вместе с самодержавием, укреплялась и идея о превосходстве русского православия над греческим Это отразилось в послании к Василию III монаха псковского Елиазарова монастыря Филофея, где он обосновывал, что первым мировым центром был Рим старый, за ним Рим новый – Константинополь, а теперь наступил черед треьего Рима – Москвы: «Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертого не бывать» . И хотя сам Филофей вкладывал в эту формулу сакральный смысл, в общественном сознании она приобрела имперскую направленность.

Во второй половине XVI  в., в правление Ивана  IV , в Московской Руси установился монархический, тиранический абсолютизм, приведший к великой Смуте начала XVII  в.

В Юго-Западной же Руси в это время происходили процессы, направленные на «ополячивание».

Как мы помним, в конце XV  в. Великое княжество Литовское на основе династических связей было фактически объединено с Польшей. Для упрочения этих связей польское правительство и духовенство вели усиленную пропаганду католицизма среди православного населения Литвы. Это приводило к тому, что часть русских князей стала отъезжать в Московское государство.

В XVI  в. на историческую сцену вышел протестантизм, который, первоначально ослабив эту тенденцию, вызвал в конце концов такие последствия, которые чрезвычайно обострили ситуацию.

В Польше и Литве лютеранство и кальвинизм ко второй половине XVI  в. почти вытеснили католичество из дворянской среды и частично – из литовско-русской православной знати. Возникший таким образом тренд веротерпимости в государстве, при Сигизмунде  II Августе ослабил католическое давление на православие, что сделало возможным продлить союз Литвы и Польши.

В 1563 Сигизмунд II Август подписал новый привилей об уравнении в правах православных и католиков, а в 1569, на Люблинском сейме, Польша и Литва соединились как две равноправные половины («Корона» и «Княжество») в единую федерацию, названную «Речь Посполитая» (Rzeczpospolita), что является дословным переводом с латинского слова «республика» ( Res Publica – «общее дело»).

В этом новом государстве действовал уже сложившийся республиканский режим правления, чуждый Московской Руси – так называемая «шляхетская демократия» . Формой правления являлась выборная монархия (король, избираемый сеймом), но у обеих частей (Короны и Княжества) были свои администрации, войска и законы.

И, конечно, претензия Московского государства на свое правопреемство во всех русских землях – Черной, Белой и Червоной Руси, поделенных между Москвой, Великим княжеством Литовским и Польшей, вызвала ответную польско-литовскую концепцию Москвы, как «не русской» земли; Русью признавались только Малая и Червоная Русь.

Отметим, что постановлениям Люблинского сейма, помимо бывшей Червонной Руси, еще некоторые области Юго-Западной Руси, входившие в состав Литвы (в частности, Волынщина и Киевщина), отошли теперь к Короне, как это видно из следующей карты Речи Посполитой 1619 г.:

Однако период веротерпимости, достигший своей высшей точки в Люблинской унии, тут же пошел к своему завершению: начавшаяся в Европе по окончании Тридентского Вселенского собора (1563) Контрреформация, докатившаяся до Польши, усилиями иезуитов вновь возбудила религиозную рознь в бывшей Юго-Западной Руси, ставшей теперь частью Польши.

И эти новые гонения на русское православие имело трагические как для Малой Руси, так и для Речи Посполитой последствия.

8. Две Украины

После политической Люблинской унии, во второй половине XVI  в. начинается период быстрой колонизации западной части обезлюдевшего после набегов Менгли-Гирея Дикого поля.

Одновременно, происходит смена названий юго-восточных русских земель, вошедших в состав Речи Посполитой: название «русские земли» постепенно заменяется топонимом «Украина».

Это название, образовавшееся от термина, обозначавшего «находящееся с краю», использовалось в письменности с XII  в. для обозначения пограничных земель Руси. После разделения Киевской Руси между Литвой и Польшей с одной стороны и Московской Русью с другой, этот термин использовался для обозначения областей, граничащих с Диким полем. Так, в польских документах с конца XVI в. значатся «старосты наши Украйные», «паны воеводы и старосты Украинные», «люди Украинные», «обыватели Украинные», «Козаки Украинные», «Украинные сенаторы», «замки и места наши Украйные», «места и местечки Украинные», «Украина Киевская». Аналогично, в Московской Руси в 1571 была составлена «Роспись сторожам из украиных городов от польския украины по Сосне, по Дону, по Мече и по иным речкам».

Однако после начала ополячивания Малой Руси в конце XVI  в. (Русского, Волынского, Подольского, Киевского и Брацлавского воеводств), в польской письменной традиции все чаще начинает появляться понятие «Украины» вместо «Руси» как топонима, для обозначения новых пограничных областей Польши, включающих западную часть Дикого поля. Так, польский король Стефан Баторий пишет в 1572-1580 в универсалах : « Всем вообще и каждому в отдельности старостам , подстаростам , державцам , князьям , панам и рыцарству, на украине русской , киевской , волынской , подольской и брацлавской живущим » .

Это явление мы наблюдаем и в сочинениях иезуита Антонио Поссевино, папского эмиссара, который вел переговоры между Речью Посполитой и Московским государством в 1581-1582. А Гийом Левассер де Боплан, французский инженер на службе польской короны в 1630-1647, будущий автор «Описания Украины» (L'Ucraine), создал в 1639 первый вариант генеральной карты Украины – «Delineatio Generalis Camporum Desertorum vulgo Ukraina. Cum adjacentibus Provinciis» («Общий план Диких полей, в просторечии — Украины»:

Заметим, что даже в Речи Посполитой никакого этнического окраса в то время понятие «украинцы» не имело, этноним «русские» относился там к православным жителям так же, как и в Московской Руси. При этом язык, на котором не только говорило, но уже и писало русское население Юго-Западной Руси отличался от языка населения Руси Северо-Восточной, так что автор классического труда «История Малой России» (1830) Д. Бантыш-Каменский замечает относительно постановлений Виленского собора 1509 г.: «Язык, коим писаны правила сего собора, уже вмещал в себе нечистую примесь польского, что можно видеть из следующих слов: шкода, зрушити, зъехатися до митрополита, вчините, и проч., кои там встречаются» [2, 61]. (Это никоим образом не характеризует самого украинского языка, о котором в том же сочинении говорится: «Несправедливо думают, что наречие, коим говорят теперь Малороссияне, обязано своим происхождением единственно влиянию языка Польского. Местное удаление Киевлян от Новгородцев и других Славянских племен, еще в глубокой древности положило зародыш таковому изменению языка Славянского, и наблюдательный филолог в Летописи Несторовой, в путешествии ко святым местам Черниговского игумена Даниила и в песни Игоревой, письменных памятниках XI и XII столетий, приметит сии отмены в некоторых словах и в самом их составе… В Малороссийском наречии скрыто происхождение многих Славянских слов, которых тщетно будем искать в нынешнем языке Русском» [2, 480]) .

По иному складывалась судьба понятия «Украина» в Московской Руси.

Там собственная Украйна («Окская» – в области верхнего и среднего течения Оки, от Нижнего Новгорода до Серпухова, далее до Тулы, затем, Козельска) начала формироваться для обороны от ордынцев и приобрела особое значение с начала XVI в. в связи с частыми набегами крымцев. Это была, по сути, первая и древнейшая защитная линия.

Вторая линия, сформированная во второй половине XVI в., шла от Алатыря на реке Суре, Темников, Шацк, Ряжск, Данков, Новосиль, Орел, продолжалась к юго-западу на Новгород-Северский и отсюда круто поворачивала на Рыльск и Путивль.

На исходе XVI в. возникла третья линия, представлявшая ряд углублявшихся в степь городов: Кромы, Ливны и Елец, Курск, Оскол и Воронеж, Белгород и Валуйки. Города эти назывались также «польскими» или «от поля», со степной стороны. С построением города Борисова в 1600. цепь укрепленных украинских городов подошла к среднему течению Северного Донца. Так, наряду с «Окской Украйной», возникла «Слободская Украйна» («слобода» – однокоренное слову «свобода», характеризовало первоначально освобождение соответствующих областей от уплаты податей).

Одновременно с укрепленными линиями устраивалась сторожевая и станичная службы.

Формирование этой Украины было неразрывно связано с выходом на историческую сцену новой общественной силы – казачества.

Первоначально «казаками» называли на Руси людей без определенных занятий и места жительства. Пограничная русская Украйна стала родиной для этого общественного слоя, а его делом стало освоение Дикого поля, Важнейшим центром этой новой общественной силы стала область Верхнего Дона, давшая наименование донскому казачеству.

Ну, а днепровское («запорожское») казачество, сложившееся в субэтнос во второй половине XVI  в. в польской Украйне, называлось в Московской Руси «черкасами» – по имени Черкас, одного из центров запорожского казачества. Так, в грамоте царя Федора Иоанновича (1593) донским казакам отмечалось, что татарские «царь или царевичи поидут на наши украины и с ними азовские люди… а велено черкасом запорожским гетману Хриштопу Косицкому и всем атаманом и черкасом быть на Донце на шляхех и за царем итти к нашим украинам» (цит. по: Храпчевский Роман. Русь, Малая Русь и Украина. 2005 – http://www.edrus.org/content/view/76/56/ ).

В этой грамоте отражено столкновение донского и днепровского казачеств, столкновение двух потоков колонизации Дикого поля – русского и украинского. Русская казацкая колонизация была преимущественно государственно-управляемой, в то время как «черкасская» – лишь отчасти стимулированная польскими землевладельцами. Однако русские власти рассматривали в то время черкасскую колонизацию как враждебную экспансию Речи Посполитой.

9. От Брестской унии к Переяславской раде.

Итак, после Люблинской унии началась активная колонизация шляхетской аристократией западной части Дикого поля. Этому способствовало присоединение к Польше («Короне») Киевщины, когда по обеим сторонам Днепра установилась польская администрация, под покровительством которой на новые, свободные земли двинулась польская шляхта. Одновременно, шло движение порабощенного русского населения из внутренних областей Княжества и Короны вниз по Днепру и Восточному Бугу. Это совместное движение привело к продвижению в восточном направлении внутрь Поля сотен новых местечек, хуторов и селений под прикрытием замков. Туда же из русских земель Польши стягивались и «казаки» – вольница, промышлявшая в Поле охотой, рыбной ловлей, разбоем в отношении остававшихся там татарских поселений, а впоследствии – и набегов на Московию и туречину.

Попытки польской администрации приспособить это казачество для своих нужд путем составление реестров не дала результатов, поскольку заштатных казаков было гораздо больше, и число их неуклонно росло. В низовьях Днепра, за порогами, казачество образовывало сечи (от слова «засека» – ограждение из древесных завалов) – укрепленные лагеря, самым знаменитым из которых была Запорожская сечь, первоначально располагавшаяся на ближайшем к порогам острове Хортица. Это военное товарищество именовало себя «рыцарством войска Запорожского».

В конце концов, «казацким хлебом» для Запорожья наряду с Крымом, Молдавией и Турцией и Московией стала и сама их бывшая родина – Речь Посполитая, против которой возникают в конце XVI  в. казацкие восстания (К. Коссинский и С. Наливайко). И в 1596 гетман Жолкевский пишет: «Вся Украина показачилась для измены, шпионов полно. Обязательно нужно, обычно, тщательно заботится об этой Украине» …

Почему же Речи Посполитой не удалось приспособить днепровское казачество для государственных нужд, как это удалось сделать Москве в отношении донского казачества?

Мы уже говорили, что в конце XVI  в. в Речи Посполитой усилиями иезуитов – проводников Контрреформации начался период ополячивания и религиозной нетерпимости. Этот процесс воплотился в 1596 в форме религиозной Брестской унии – решении ряда епископов православной западнорусской Киевской митрополии во главе с митрополитом Михаилом Рогозой о принятии католического вероучения и переходе в подчинение римскому папе (с сохранением богослужения византийской литургической традиции на церковнославянском языке).

Брестская уния в один момент разделила русское духовенство на две враждебные части: православную и униатскую Состоявшийся в то же время в Бресте собор православного духовенства во главе с патриаршим экзархом Никифором, двумя епископами западнорусской Киевской митрополии и князем Константином Острожским отказался поддержать унию, подтвердил верность Константинопольскому патриархату и предал «отступников» анафеме. И с конца XVI в. начинается публицистическая активность русских православных авторов, в которых они оперируют «рускостью» – народа, веры и т.п. (А в польской письменной традиции, как мы помним, именно в это время все чаще появляется понятие «Украины» вместо «Руси».). Таким образом, в внутри Речи Посполитой с этого момента происходила терминологическая поляризация: православные зовут себя «русинами», «народом руским православным», а поляки все чаще используют в их адрес термины «Украина» и «украинский». (История, однако, рассудила эту полемику по своим законам: самоидентификация малороссийского казачества, замешанная на кровавых войнах с Польшей, привела его все же к использованию названия «Украина» наравне с «Русью» и «Малой Русью»…).

Брестская уния была резко отвергнута большинством православных, ожидаемо воспринявших ее как попытку «уничтожить Русь в Руси». Однако значительная часть западнорусской шляхты стала переходить в католичество ввиду получения статусного превосходства; это значительно ухудшало положение в основном православного крестьянства. Русское мещанство (от «м i сто» – город) теряло политическую опору в связи с массовым переходом православной знати в униатство и католичество. Вот тут-то Запорожское казачество и получило идею, вдохнувшую высокий смысл в его привычные разбой и погром и переведя их из сферы социального в духовную: религиозно-национальную защиту русского православия.

Этот выход казачества на политическую сцену маркируется, например, самовольным (через Иерусалимского патриарха Феофана III) восстановлением (после Брестской унии) гетманом Сагайдачным в 1620 в Польше высшей православной иерархии – митрополита Киевского и всея Руси и епископов, действовавшей, затем, под казацкой защитой (до «вечного мира» России и Польши 1686 г., когда Киевская митрополия была присоединена к Московской патриархии).

После нескольких кровавых казацких восстаний, подавлявшихся поляками с чудовищной жестокостью, в 1648 ставший гетманом бывший сотник малороссийского реестрового войска Богдан Хмельницкий снова поднял Запорожье против Речи Посполитой. Восстание, переросшее в несколько войн, поддерживалось русским (малороссийским, украинским) крестьянством, и в какой-то момент под властью казаков была почти вся Украина. Так возникла Войско Запорожское – государство, просуществовавшее до 1781 и получившее в исторической науке название Гетманщина (а в России – Малороссия). Став гетманом, Богдан Хмельницкий присвоил себе титул «гетмана славного войска запорожского и всея, по обеим сторонам Днепра, сущей Украины Малороссийской». А в 1649, подписанием с Польшей Зборовского договора Войско Запорожское стало автономией в составе Польши, объединив в себе Киевское, Черниговское и Брацлавское воеводства, и, одновременно, став субъектом международного права.

Можно констатировать, что в сочетании «Украина Малороссийская» оказались отражены не этнические качества представляемого гетманом населения (малороссийской или южнорусской народности, этноса, имеющего собственный язык и культуру), а географические («украина») и религиозные («малороссийская», если помнить, что слово это берет начало в византийских именованиях шести православных епархий образованной в 1354 Галицкой митрополии) – такова была самоидентификация малороссов-украинцев того времени.

На то, что понятие «Малая Русь» являлось более идеологическим, не имеющим географических границ, указывает, в частности, такое обстоятельство: после Переяславского договора 1654 г. русский царь Алексей Михайлович изменил свой титул на «Всея Великія и Малыя Россіи», куда со временем прибавили добавку «Белыя», однако в российских географических картах первой половины XVIII века название Малая Россия не встречается.

Войско Запорожское – это первая попытка создания украинской автономии. Но в условиях религиозной нетерпимости польской шляхты и жесточайших крепостных порядков в отношении «посполитов» (крестьян), эта православная автономия принуждена была с самого начала отстаивать свое существование в борьбе с католической Польшей. И рассчитывать в этой борьбе, в том числе и на поддержку Москвы.

Наконец, в 1654, после шестилетней войны, всевозможных колебаний, унижений, шантажа и угроз, Богдан Хмельницкий получил требуемое: «Великий государь, его царское величество, вступаясь за православную христианскую веру, гонимую королем Яном Казимиром, велел принять под свою высокую руку гетмана Богдана Хмельницкого и все войско запорожское с городами и землями, будет вспомоществовать им против недругов разными людьми…» [2, с. 204]- Переяславский договор 1654 г.

На фоне этого события сформировалась так называемая «малороссийская идея» о том, что «малороссы» (украинцы) и «великороссы» (русские) являлись местными ответвлениями единого славянского народа и в Российском государстве под управлением самодержвного монарха. Настоятель Киево-Печерского монастыря Иннокентий Гизель в «Киевском синопсисе» (1674) сформулировал понимание русского народа как триединого народа в составе великорусов, малорусов и белорусов, а государственной власти Русского государства во всех трёх частях — Великой, Малой и Белой Руси — единственно законная, так как московские князья, а потом цари, ведут свой род от Александра Невского, который «бысть князь Киевский из земли Российския, Александр Ярославич Невский» .

Эта идея успешно существовала при всех режимах российской империи, включая СССР, являясь «золотой серединой» между «украинской идеей» и «русской». Однако ее успех оказался, как мы сейчас видим, преходящ.

10. Угнетаемое национальное меньшинство.

Похоже, что именно присоединение Украины к России по Переяславскому договору следует считать точкой отсчета для принятия на себя Россией миссии «собирания русских земель», поскольку в случае Украины это было также актом защиты единоплеменников, очутившихся под игом иноверцев. В дальнейшем, эта миссия облеклась упомянутой «русской идеей» о несении Россией «света» всему миру, прежде всего, разумеется, доживающей последние дни Европе.

Формальное это присоединение стало лишь началом почти полуторавекового пути до окончательного укоренения Украины (кроме Галичины и Буковины, отошедших к Австро-Венгрии) в составе России после подписания в 1795 конвенции о третьем разделе и упразднении Речи Посполитой. На этом пути Украину (как и Польшу) преследовали величайшие бедствия как в XVII , так и в XVIII  вв.

Россия, которая подписанием Переяславского договора вступила в войну с Польшей, не была в состоянии обеспечить православному населению Украины реальное освобождение от польского угнетения. В результате, вступление России в войну с Польшей мало что изменило в положении Войска Запорожского, раздираемого постоянными внутренними смутами.

Уже преемник Б. Хмельницкого Иван Выговский попытался создать в Польше некое Русское княжество, подписав с нею в 1658 Гадячский трактат и разбив в 1659 под Конотопом 100-тысячное войско князя Трубецкого. Разумеется, в ответ на эту измену Россия изменила условия Переяславского договора, ограничивая независимость Гетманщины и вызывая новые поводы к изменам…

Все эти обстоятельства привели к таким последствиям, что хаос гражданской войны в период 1658-1687 был назван в истории Войска Запорожского «Руиной» (полный развал, разруха). Пришла в упадок и Польша, где в этот период были и шведская агрессия 1655-1660, период которой был назван в народе «Потопом», и начавшаяся в 1672 война с Турцией, которой Польша уступила Подолию и большую часть Правобережной Украины… Только разгром турок под Веною Яном Собесским в 1683 позволил Речи Посполитой вернуть себе Правобережье по Карловицкому договору 1699 г.

Истощенные войной Россия и Польша подписали в 1667 Андрусовский мирный договор, перечеркнувший Переяславский. Жертвой этого нового договора стала Украина, уже разделившаяся в 1663 на Правобережную, суверенитет которой признал польский король Ян Казимир, и Левобережную, российскую. Правобережная Украина, возглавляемая гетманом Дорошенко, пытаясь восстановить казацкие обычаи и управление, признала в 1672 протекторат Турции, воюя и против Польши, и против России… А православные украинцы продолжали жестоко притесняться и эксплуатироваться польской щляхтой.

В 1686 Россия и Польша заключили «вечный мир», закрепивший Андрусовские соглашения. Но мир этот ничего не изменил для малороссийского крестьянства, оставшегося в Речи Посполитой в положении угнетенного и бесправного меньшинства… Все это привело в XVIII  в. Польшу к новым потрясениям в форме гайдамачины и последующей утрате государственности.

Польско-шляхетский гнет приводил все это время к движению малороссийского крестьянства из Правобережной Украины не только в Запорожье, но и к северу от него, в Московскую Русь, в Слободскую Украину. Это подготавливало Россию для решения одной из самых насущных задач: покорению Крымского ханства и выхода к Черному морю. Карта того периода дает представление, насколько сложна была эта задача, учитывая то, что Крымское ханство находилось под покровительством могучей Османской империи турок [5, с. 19]:

Что же касается малороссийского вопроса, то можно констатировать, что никакого реального «присоединения Украины к России» по Переяславскому договору не произошло; вместо этого усугубилась анархия Гетманщины, где возникло двоегетманство (Правобережное -Левобережное), продолжавшееся до 1674, и гражданская война на территории Польши.

Киевщина и Брацлавщина были опустошены – их население массово перешло в Слободскую Украину, Харьковскую и Воронежскую губернии. Затем, польский король Ян Собесский принял меры по заселению Правобережья, и началось обратное движение…

Православие не стало фактором, способным связать более тесным, чем при обычном союзе, образом столь разные общественные организмы, как Войско Запорожское со своей специфической демократией и самодержавную Российскую империю. Петр I стал использовать запорожцев и в военных походах, и в строительстве укреплений. А когда гетман Малороссии Иван Мазепа сумел в 1704 захватить власть в Правобережной Украине, царь велел передать эту территорию Польше. Кончилось все это изменой Мазепы, в связи с чем русские войска в 1709 году разгромили Запорожскую Сечь.

В дальнейшем, Москва продолжала отбирать у малороссийского казачества его права и вольности. В Украине расставляются на содержание в зимнее время великоросские драгунские полки, которые местное казачество обязывалось обеспечить фуражом и продовольствием. Начиная с 1716, по приказаниям Петра I малороссийские казаки многими тысячами отправляются на земляные работы, в том числе вне Малороссии: на строительство Волго-Донского канала, на строительство Киевской крепости, для рытья Ладожского канала. У малороссийских помещиков под разными предлогами отнимались деревни в пользу государства. В 1722, Петр I фактически уничтожил все права и вольности запорожского казачества, учредил Малороссийскую коллегию, превосходящую полномочиями гетмана, которой было поручено надзирать за всем управлением, в частности, отведением квартир драгунам даже в гетманских поместьях. Десятитысячный отряд казаков был направлен в Персию…

Так исполнилась упомянутая Ключевским мечта Москвы « прибрать к рукам Украйнское казачество» …

Новая Запорожская Сечь была основана в 1734 уже по разрешению русского правительства и, подчиняясь ему, больше не имела собственного гетмана. А в 1775 манифестом Екатерины II она была окончательно уничтожена и причислена к Новороссийской губернии, причем пяти тысячам казаков удалось уйти в турецкую Молдавию, где основали Задунайскую Сечь.

Но и на этом славная и трагическая история запорожского казачества не закончилась! В русско-турецкой войне 1787-1792 участвовало «Войско Верных Запорожцев», из которого, затем, было сформировано Черноморское казачье войско с землями на Кубани, которое в 1860, после слияния с двумя полками Кавказского линейного войска, превратилось в Кубанское казачье войско. Вернулись в 1828 в Россию и потомки ушедших в Турцию казаков, из которых сформировали Азовское казачье войско…

11. «Собирание земель» в имперском исполнении.

В XVIII  в. Российская империя решила, наконец, проблемы выхода к северным и южным морям, а также освободилась от остатков татарской угрозы, исходившей из Причерноморья. Этот период стал для нее, даже если говорить только о европейской ее части, «веком колонизации», как это можно видеть из следующей карты [5, с. 24]:

Обратим внимание, что в результате трех разделов Речи Посполитой две трети ее территории, почти совпадающие с территориями бывшего Великого княжества Литовского, отошли к Российской империи. В том числе почти вся Украина (за исключением Западной Украины – Галиции, т.е. Русского и Белзского воеводств, отошедших к Австро-Венгрии).

Не менее важные изменения произошли там, где на карте появилось слово «Новороссия».

В XIII – XVI  вв. степи вдоль Черного и Азовского морей принадлежали татарам; Московия и в XVII  в продолжала платить дань крымскому хану, строя против крымчан оборонительные линии. Завоевание Крыма стало потому для России исторической задачей, которую удалось решить только в 1783 году. Причиной такого долгого продвижения на юг было Дикое поле, степи которого создавали для продвижения по ним войск огромные затруднения и опасности.

Как мы помним, первыми поселенцами этих степей стали запорожские казаки, основавшие свою Сечь за днепровскими порогами, которые вели постоянную партизанскую войну с татарами и совершали морские набеги на турецкие крепости. Одновременно, шло заселение запорожцам земель Дикого поля в восточном направлении, так что в конце своего существования, Сечь заключала в себе уже огромную территорию между Бугом и Днестром. Именно запорожские казаки основали там в XVIII в. слободы, такие, как Николаевская, Троицкая и Покровская, превратившиеся, затем, в города Новороссийской губернии. Казацкие селища и зимовники превращались, постепенно, в селения за счет приглашаемых казаками родственников из Правобережной Украины. К моменту окончательного уничтожения Сечи (1775) в этих селениях жило много десятков тысяч казаков, занимавшихся мирными промыслами.

Пример такой малороссийской колонизации описывается историком сто лет спустя следующим образом:

«По уничтожении в 1775 г. последней Сечи запорожской, жившие в балке Холодной запорожцы, согласно видам и желанию азовского губ. Черткова, со всех сторон начали стягивать к себе на жительство семейный и оседлые народ малороссийской нации. В 1788 г. в государственной слободе Гродовке постоянных жителей поселян малороссийской нации было обоего пола свыше 800 д. А. Пишчевич (который вообще относится к запорожцам очень враждебно), передает, что из запорожских хуторов возникли м. Глинск, Крылов, Табурище, Крюков, и только сожалеет при этом, что по именам “этих разбойников” были названы многие населенные местности. /…/ О размерах колонизационного движения из левобережной Украины (собственно Черниговщины) свидетельствует следующий факт: в одном Херсонском уезде выходцами из Черниговщины было основано частию или целиком 32 селения. Одни из этих переселенцев (б. казаки) пользовались правом вольного перехода и потому на законном основании переселялись в Новороссию; другие (б. посполитые) лишились этого права в 1783 г. и потому должны были убегать от своих владельцев, тоже самое нужно сказать и о слободской Украине; здесь они надеялись получить свободу и само правительство, как увидим далее, не пренебрегало беглыми. /…/ Громадное число переселенцев – малороссиян доставила также и заднепровская Украина, бывшая тогда под властью Польши…» (Багалий Д.И. Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры. Киев. 1889. С. 62-63.).

Правительство России, однако, стремилось проводить колонизацию подконтрольных территорий несравненно более высокими темпами и более управляемым населением – с этой целью во второй половине используется переселение на свободные земли сербов и других иностранцев. Освобождение же этих земель производилось созданием укрепленных линий от Днепра до Буга (после 2-й турецкой войны – и до Днестра) и в завоеванном Крыму. Устраивая новые крепости в Новороссийском крае, правительство более всего привлекала для этих целей военно-земледельческое население казачьих полков – черноморского казачества, потомков запорожцев.

Таким образом, колонизация будущей Новороссии носила как правительственный, так и народный характер, где огромную роль играли малороссийские запорожские казаки и правобережные переселенцы.

Все это относительно подробное изложение приводится здесь с одной целью: доказать, что покорение Крыма и его освоение было отнюдь не сугубо великоросским делом, как это пытается представить нынешняя российская пропаганда, и что народ Украины имеет не менее россиян прав на эту территорию.

Завершив колонизацию Дикого поля, Россия произвела унификацию государственного управления на своих новых территориях. На месте Слободской, Левобережной и Правобережной («южной») Украин к XIX  в. были созданы Киевское, Черниговское, Новгород-Северское, Харьковское и Екатеринославское наместничества. Государственные крестьяне этих земель были закрепощены, казацкая старшина – уравнена в правах с российским дворянством, а рядовые казаки, лишившись ряда привилегий, превратились в отдельное сословие, близкое к государственным крестьянам...

12. Эта неуловимая «украинская идея».

Национальная идея – это некий комплекс представлений о месте нации в человеческой цивилизации.(«самоидентификационный код») и/или о ее миссии в мировой истории.

Наличие у народа национальной идеи – достаточное (но не необходимое!) условие его права на свою государственность. Это очень сильное условие, и в действительности, большинство государств существуют без какой-либо национальной идеи, а просто в силу того непостижимого сочетания начальных условий и окружающих обстоятельств, которые по аналогии с человеческой жизнью уместно называть «судьбой».

Однако, судьбы наций и их государств, также как и людские, очень различны. И как человеку в испытаниях помогает выживать вера, так и нации (с правом на свое государство) – ее национальная идея.

Государственность, приобретенная как следствие национальной идеи, становится сомнительной при утрате этой идеи. С другой стороны, нации, стремящиеся к государственному обособлению, инстинктивно пытаются найти свою национальную идею как бесспорный «пропуск» в государственность…

Посмотрим на польскую и украинскую нации – их можно вполне сравнивать ввиду множества параллелей и пересечений их исторических путей.

Поляки – это славянская нация, государственная организация которой выстояла в многовековом противостоянии германо-романскому окружению. Полная трагизма и героики многовековая история, отраженная в памятниках и письменных источниках, самобытная культура – это тот самоидентификационный код, который ощущаем каждым поляком и который является залогом польской государственности. Поэтому, даже неоднократные потери таковой оказались преходящи.

С украинской нацией дело обстоит иначе.

Беря свое начало в Киевской Руси, украинский этнос, в силу последствий татаро-монгольского нашествия стал складываться только в XIV  в., причем, чем далее – тем более в качестве угнетаемого религиозного и/ или этнического меньшинства.

В отличие от Московии, православная миссия не стала для Малороссии национальной идеей; Киев, Львов или Галич не претендовали на преемство от Византии, несмотря на лозунг «защиты православия» Войска Запорожского.

И, наконец, самое главное препятствие: разные исторические пути западных, «галицко-австрийских» и восточных, «российско-советских» украинцев в последние полтора столетия. Конечно, все это препятствовало образованию украинской нации.

Советский период показал пример успешного развития украинского этноса в качестве «братского народа» по отношению к империообразующей русской нации, разделяя с ней ее всемирно-историческую интернационально-социалистическую миссию. По сути, идея борьбы за свободу Восточной Украины от Советов существовала только в головах западно-украинских националистов; советским украинцам эта идея не была близка. И то, что жители советской Украины положительно оценили свалившуюся им на голову независимость, объясняется только одним: беззащитностью недоразвитого в гражданском смысле общественного сознания перед простыми «рецептами счастья», перед доводами типа: москали съедают все наше сало, избавимся от них и заживем …

При этом, все существующие «украинские идеи», доставшиеся, в основном, от «западенцев», если их ревизовать, оказываются, на проверку, местечково-сектантскими, либо спекулятивными постоениями, не пользующимися успехом на востоке.

И 23 года независимости постсоветской Украины доказывали только одно: она надежно плывет в фарватере бывшего «старшего брата» (выродившегося ныне в повапленный псевдогосударственный паразитарий) и вся ее спущенная сверху государственность – ненастоящая, выморочная, как у многих бывших колоний распавшихся империй…

Но почему я написал «доказывали» (в прошедшем времени)?

Рождение новой нации.

Дело в том, что зачарованные Сочинской олимпиадой, россияне проглядели куда более значимое и редкое явление.

То, что происходило в ноябре 2013 – феврале 2014 на Майдане и вообще в Киеве, внешне напоминало все, что угодно – массовые беспорядки, восстание, революцию – но только не то, чем являлось в своем глубинном значении: рождением Нации.

В эти считанные месяцы через граждан Украины, непосредственно вовлеченных в противостояние, проявились все те вызревшие в ее исторической судьбе качества, которые не имеют ничего общего с качествами «старшего брата», прошедшего многовековую отрицательную византийско-татарскую селекцию.

В дни Майдана, пробудившиеся в гражданах Украины качества эти буквально вошли в резонанс с гениальным гимном Украины:

Душу и тело мы положим

За нашу свободу

И докажем, что мы братья

Козацкого роду!

Самоценность свободы выбора, сохраненная в языковой культуре, истории, и, главное – в генетической памяти украинцев со времен столь трагического и столь героического Войска Запорожского, – вот что преобразило Украину в эти месяцы, вот чего не могли учесть кремлевские политтехнологи.

Ну, а все, что произошло и еще произойдет далее – это просто закрепление «точки невозврата» пробудившейся украинской нации к тому летаргическому состоянию, в который она пребывала, ожидая своего исторического часа…

Литература

1. Ключевский В.О. Курс русской истории. Часть III . М. 1937.

2. Бантыш-Каменский Дм. История Малой России. С.-Петербург. Киев. Харьков. 1903.

3. Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. М. 1918.

4. Волкова Е.В., Клоков В.А., Пономарев М.В. История России с древнейших времен до начала XVI века. Атлас для 6 класса общеобразоват. учеб. заведений. М. 2003.

5. История России XVII – XVIII вв. 7 кл.: атлас. М.: Издательство ДИК; Дрофа, 2010.

6. Клосс Б.М. О происхождении названия «Россия». М. 2012.

Июль 2014